Читать интересную книгу Сломленный бог - Гарет Ханрахан

Гхирдана объята скорбью. Не испытывайте сегодня мое терпение.

На долгую-долгую минуту все замерли. Вокруг шумел город – с улицы разбегался охваченный страхом народ, в Ишмирской зоне и на Священном холме в своих храмах рокотали боги. Из щелей между зубов Тайрус струился, завиваясь, дымок. Перемирие закачалось на острие ножа.

Той, кто начал действовать первым, оказалась Эладора Даттин. Она подбежала к ним и что-то зашептала на ухо Нимону, а затем та же Даттин учтиво присела перед драконицей.

– Пусть все уходят.

«А я говорил, что она наш друг», – напомнил Шпат.

– Если она встанет между мною и Манделем, то тогда и она – враг дракона.

Глава 24

Когда облаченная в броню ведьма начала снимать с себя шлем, Кари внутренне подготовилась к тому, что сейчас будет потрясена, узнав, кто это. Ведьма, кем бы ни была, очевидно, была знакома с Кари по Гвердону. Знала все о загадочном наследии Таев, о связи с Черными Железными Богами, о вовлечении в дела воровской гильдии. Кари безотрывно таращилась на чародейку, пока шлем отъезжал с негромким чавкающим звуком, будто изнутри забрала отлипала плоть.

Узнавания не произошло – но потрясение заключалось в другом. Лицо колдуньи было обожжено, полуоплавлено. Каждая жилка потрескивала, как маленькая молния, дожигавшая плоть до серого пепла. Волос нет, выпирал овал черепа. Макушку венчали наколотые руны, расходясь вдоль не существующего уже пробора, и эти наколки каким-то образом предохраняли свои участки кожи – нелепо розовые и здоровые – посреди общего отмирания. Кари встречала хайитянскую нежить, выглядевшую куда бодрее.

– Хочешь жить, помогай снимать, – заявила ведьма. Голос, однако, был чертовски знаком.

Отошли другие части доспеха, шприцы разрывали омертвевшую кожу, как мокрую бумагу. Кари слышала, что практиковать колдовство разрушительно, и видела, какую цену взымали заклятия с профессора Онгента или Эладоры, но здесь все было гораздо запущенней. Вот почему большинство чар творят божьи отродья либо нелюди, навроде ползущих… И тут на нее навалилось прошлое. Гвердон, воровское судилище – та ночь, когда они со Шпатом думали, что свергнут Хейнрейла. А Хейнрейл заручился поддержкой ползущих – но при нем была и своя чародейка. Мири, так ее звали. Кари видела ее тогда только мельком, но эта женщина не раз попадалась в Черных Железных видениях. Высокая, горделивая, голые руки покрыты волшебными знаками. Прекрасная, как коралловая змея.

– Я тебя уже видела. Я тебя знаю.

Отдельные части лица Мири, еще способные шевелиться, скривил оскал.

– На это нет времени. Дуй в бочку. – Мири указала на бидон для илиастра у дверей лаборатории. Кари на миг заколебалась, но… что ей делать? Не лезть в бочку? Торчать тут и ждать, пока поехавший гхирданец и стремный алхимик за ней вернутся?

Она и полезла, стала протискиваться в металлическую емкость. Горловина бидона у`же, чем ее плечи, но Кари хватило гибкости ввинтиться. Внутри она, как могла, сложилась, принимая позу зародыша. Алхимического создания из тех, что у Ворца на полке, в паре футов отсюда. Мири поспешно задвинула крышку бидона, погружая Кари во тьму.

Снаружи взвился шум. Взрыв, бьется стекло, крики. Лязг металла – бочку зацепил железный крюк. Кари болезненно сжалась – ее подняли, сгружая с платформы на пол перегонного завода. Еле удалось сдержать крик, когда бидон ударился о поверхность. Его подняли опять и бесцеремонно завалили набок, теперь Кари лежала горизонтально, в позвоночник вминалась металлическая стенка.

Движение. Ее повезли на телеге, судя по стуку колес на каменистой дороге. Шум беспорядка на заводе гас в отдалении.

Теперь было слышно лишь, как скрипит ось телеги. Как натужно дышит мул. Как дышит она сама в этом чертовом гробу.

Щипало в местах, где Ворц брал кровь. Спину ломило от перекособоченной лежки внутри бидона. Сколько еще ей ждать? Сродни ли этот побег тем попыткам, какие она устраивала сама, – «отчаянным, спонтанным и глупым, да, Шпат?» – или шел по намеченному плану? Мири где-то рядом или беглую лагерницу передали какому-нибудь пособнику? Не пора ли о себе напомнить? Кари буквально потерялась во тьме, не зная, что делать дальше.

Черт возьми, если верить ушам, то поблизости может вообще никого не быть – может, мул сбежал вместе с упряжью и теперь, технически, она стала его пленницей. То Дол Мартайн, то Двенадцать Кровавых Солнц, то суки-гхирданцы, то Мири, а теперь еще и мулы – ее тюремщики с каждым разом все хуже и гаже. Она захихикала и поняла, что в бочке не так много воздуха, значит, вряд ли сумеет дождаться, когда настанет подходящий момент.

И все равно ждала. На худой конец, каждая проведенная в бочке минута отдаляла ее от лагеря.

Изрядно натерпевшись от богов, Кари не вознесла им молитву, однако продолжала надеяться на то, что Адро еще жив. Дракон обещал прислать лекаря, и, сознавая, что обещание дракона – ничто, все же приходилось уповать на его честное слово.

Кари расчесывала уколы, размышляя, что с ней проделывал Ворц. Как-то определял ее святость – профессор Онгент ставил похожий опыт с черепом, еще когда она понятия не имела, кем является. Кари в самом деле была бы не против найти такого алхимика или чародея, какому могла б по-настоящему доверять и получить от него ответы.

Изоляция и темнота в этом бидоне, как в утробе, чудились ей знакомыми на неком древнем, глубинном уровне – своими для той части разума, от которой она, как правило, убегала. Твою душу! А ведь хреновина в целом похожа на колокол! Она в заточении внутри стального сосуда в форме колокола. Или виною сходство с алхимической колбой, как та, в которой ее сотворил Джермас Тай. Породил от семени собственного сына и веретенщика – меняющего облик ужаса подземного мира, живого жертвенного ножа Черных Железных Богов. Веретенщики могли отбирать у людей облик, отбирать лица, но сами они – не люди. Эманации зла, божий голод, просочившийся в наш смертный мир.

Кари даже не знала, рожали ее по-настоящему или нет. Сохранял ли веретенщик свой образ достаточно долго, чтобы породить дитя, распавшись в бесформенную слизь, как только она появилась на свет? Или же Джермас вырастил ее в таком вот сосуде? Когда она проникла в квартал Алхимиков в Гвердоне, то видела созревавших в чанах зародышей. Ее выращивали тем же способом?

Взаправду ли она человек? Это ее родная душа или такая же эманация, побег божественного древа в вещественном плане бытия? Во всяком случае, вместо Черного Железного Бога она подыскала себе кое-что получше. Человек или нет, смертная или нет – у нее хотя бы есть Шпат.

Снаружи что-то глухо бухнуло, и повозка замедлила ход. Немного отклонилась, словно мул сбавил шаг, чтобы пощипать кусты у обочины, затем остановилась.

Момент подходящий, примерно такого она и