— С этой минуты лишь Бог вправе указывать нам.
— Тогда остается только проститься друг с другом.
Оправив доспехи и разобрав оружие, рыцари стали расходиться по местам. Площадь пустела. Прихватив копье, Ла Валетт в сопровождении верных ему людей собрался подняться по лестнице. И вдруг остановился.
— Вы с нами, брат приор?
Лицо Гарзы покрывала мертвенная бледность, на плаще выделялось темное пятно рвоты.
— Ваша светлость, я более не солдат.
— Как не солдаты женщины и дети, вставшие на защиту крепости и готовые полить кровью святую землю обители нашей.
— Они вверили судьбы в руки Господа.
— Вы же обрекли себя на осмеяние. Разве мы все здесь не воины Креста?
— Господь призывает меня к молитве.
— А я ваш командир и призываю к оружию.
Великий магистр взял еще одно копье и всунул его в руку священника.
— Леность и обжорство суть смертные грехи, брат приор. Так попытайтесь искупить их. Вступайте в наши ряды, испытайте упоение битвой.
— Не могу!
От страха голос приора срывался на фальцет.
— Вы должны. В противном случае вас ждут казематы, а потом и суд, который вынесет вам приговор.
Сопровождаемый трясущимся приором, Ла Валетт двинулся дальше. Он повел за собой людей, удерживая отступающих, вдохновляя обороняющихся, убеждая их положиться на судьбу. Число защитников бастиона росло, рос и боевой дух — с ними был великий магистр. Его присутствие оказывало на всех благотворное воздействие. Это человек, которого почитали и которому все они поклялись в вечной преданности. Если он громил турок все эти месяцы, разгромит и сейчас. Они просто не могли предать его.
Христиане вступили в схватку с врагом. Стремительной атакой Ла Валетт и его потрепанные в боях силы остановили натиск турок, вынудив их отступить. Еще натиск — и ряды османов дрогнули. Обнажились их уязвимые места, прорехи в боевых порядках. Турецкий монолит разваливался. В клубящемся дыму рыцари гнали врага, давая волю ненависти и стремительно обретая уверенность в своих силах. Каждый шаг становился тяжким испытанием, узкие улочки были завалены телами погибших. Ряды защитников множились, ручеек обратился бурным потоком. В гуще битвы был и фра Роберто, чередовавший громогласные проповеди с уничтожением ненавистного врага и с торжествующим хохотом вонзавший вилы в шейхов и имамов. Рыцари бились плечом к плечу с простыми горожанами, дворяне с крестьянами, в руках священников сверкали мечи и боевые топоры. Братство продвигалось вперед. И возглавлял его Жал Паризо де Ла Валетт.
Как все же быстро меняются обстоятельства, подумал предатель. Только что казалось, что еретики вот-вот сомнут христиан, еще немного, и орден падет на колени. Однако вскоре случилось так, что грозная армия султана пала ниц под мощным ударом защитников крепости. Исход сражения предугадать не дано. Точно так же бывает и в любви, преданности и дипломатических альянсах. Отряд Ла Валетта гнал противника, теснил сарацин к бреши в стене. Воистину под стать подвигам Геракла. Бесполезно и пытаться противостоять ему. Великий магистр призраком витал на фоне зиявшего в стене пролома. Военачальник, излучающий энергию силы; пехотинец, бившийся на острие атаки христиан. Бесстрашный, уязвимый. А в такой неразберихе в любую минуту может произойти непоправимое. Подчас и яды бывают бессильны.
— Гроссмейстер пал!
Верно. Взрывчатый горшочек разбился у самых ног великого магистра. Никто не видел, кто его метнул. Изрешеченный осколками и дробью Ла Валетт, вздрогнув, упал. Его тут же окружили соратники, готовые на руках вынести предводителя с поля боя. Но Ла Валетт слабо отмахнулся и попытался встать. Ему помогли подняться на ноги. Старики бывают упрямыми. И нередко — хрупкими. Изменник наблюдал. Несомненно, Ла Валетт ранен тяжело и, возможно, смертельно. Но уходить с поля битвы он не собирается, являя собой пример последнего и самого проницательного из великих магистров. Ла Валетт снова упал и снова поднялся. Хотя вид у него уже не столь вдохновляющий, отметил предатель. Турки готовились вновь занять брешь в стене.
«Что предпримет Кристиан?» — подумал Анри. Может, его друг уже погиб, как Юбер и мавр, и тоже потерян, подобно многим из тех, кто так и не пережил эту проклятую войну. Он своими глазами видел ее последний акт. Возвышавшуюся осадную башню с обрызганными водой боками, чтобы защититься от огня, и полную янычар. По опущенному подъемному мосту к полуразрушенным башням устремлялись турки. Чувство опасности и срочность приказа помогли преодолеть боль утраты. Анри, опустившись на колени за валуном, стал присматриваться. Одиночества, которого он так страстно желал, не было, столь дорогие его сердцу библиотека и аптека остались далеко. Зато рядом свалился, корчась в предсмертных судорогах, один из защитников.
Молодой рыцарь шевалье Поласстро выкрикнул из-за камней:
— Мы готовы, Анри!
— Пора атаковать.
— На тебе нет сюрко. Набрось ее — рыцарские доспехи привлекают стрелков.
— Господь меня защитит. Я не боюсь их аркебуз.
— Мы готовы идти за тобой на смерть.
— Да будет она легкой. Готовьтесь.
Когда отряд пехотинцев попал под мушкетный огонь, Анри поднял меч. Если он уронит честь своего дяди, братьев-рыцарей и ордена, ни пути назад, ни прощения ему не будет.
— Аве Мария… — прошептал он и встал. — Если погибну, поставьте свечу за меня.
— Нам обещано избавление.
— Вперед, братья мои!
И Анри бросился к подъемному мосту неприятеля. Он был опущен, а по бокам то и дело мелькали вспышки мушкетных выстрелов. Божья кара. Пасть Зверя. Вспомнив те времена, когда они с Кристианом штурмовали купеческие галеры, приставляли клинки к глоткам еретиков, молодой шевалье смотрел на себя словно со стороны. Англичанин многому научил его.
Кто-то упал, пронзенный пулей сквозь доспехи, и теперь лежал, подергивая ногами. Анри ощутил толчок в грудь и понял, что падает. Чьи-то руки пытались оттащить его. Так необычно чувствовать себя участником битвы и в то же время в ней не участвовать. Турки пытались захватить его в качестве трофея, но собратья не отдадут его врагам. Вокруг стоял оглушительный лязг — Анри узнавал отдельные вскрики, совершенно не разбирая слов язычников. Он умирал.
— Я с тобой, брат мой.
— Кристиан? Ты?
— Я только что из Сенглеа. Я не мог оставить тебя сражаться один на один с еретиками.
— Караван… Снова…
Последние слова Анри захлебнулись в крови, глаза закатились, пальцы судорожно затрепетали в поисках опоры. Он был на пороге забытья. Молодой воин видел коричневые поля и усыпанные пурпурным клевером луга, ослепительно белые скалы, омытые бризами и солеными водами Средиземного моря. Он скакал в Мдину вместе со своим другом.