ностальгию и понял, насколько он одинок, причем не только сейчас, после смерти Кэти.
– И как долго вы дружили? – спросил я.
– Трудно сказать. Наши пути разошлись, когда нам было лет девятнадцать, но отношения мы поддерживали дольше. А что? Какое отношение это имеет ко всему остальному?
– У нас есть двое свидетелей, – я старался говорить бесстрастно, – которые утверждают, будто летом восемьдесят четвертого вы, Кэтел Миллз и Шейн Уотерз участвовали в изнасиловании проживавшей в этом же поселке девушки.
Он выпрямился и стиснул кулаки.
– Как… как это связано с Кэти? Вы обвиняете… Что за бред собачий?!
Я спокойно смотрел на него, пока он не умолк.
– Вынужден отметить, что моих слов вы не отрицаете.
– Но я ничего не подтверждаю, нихрена подобного! Мне адвоката вызвать?
Ни один адвокат в мире не позволит ему хоть слово сказать.
– Слушайте, – я подался вперед и сменил тон на доверительный, – я работаю в отделе по расследованию убийств, а не преступлений против половой неприкосновенности. Изнасилование двадцатилетней давности интересует меня только потому…
– Предполагаемое изнасилование.
– Допустим, предполагаемое. Если к убийству оно отношения не имеет, то мне все равно. И пришел я, чтобы выяснить, есть ли между ними связь.
Джонатан собрался с духом, и на миг я решил, что он меня выставит за дверь.
– Если вы хотите пробыть тут еще хоть секунду, нам надо кое-что прояснить, – произнес он. – Моих девочек я ни разу и пальцем не тронул. Никогда.
– Никто не обвиняет вас в…
– Вы намекаете на это с того самого дня, как тут появились, а такие намеки мне не нравятся. Я люблю моих дочек. Обнимаю их на ночь. И на этом – все. Ни разу ни к одной из них я не притронулся так, чтобы это сочли грязным. Ясно?
– Более чем. – Я постарался произнести это без сарказма.
– Вот и хорошо. – Девлин кивнул, быстро, деловито. – Теперь давайте про то, о чем вы упомянули. Я, детектив Райан, не дурак. Зачем мне признаваться в том, из-за чего меня отправят в тюрьму?
– Послушайте, – искренне сказал я, – мы рассматриваем вероятность (какая же Кэсси молодец), что жертва изнасилования как-то связана со смертью Кэти. Мы считаем, что желание отомстить – достаточно веский мотив для убийства.
У него расширились глаза.
– Это лишь один из возможных мотивов, никаких доказательств у нас нет, поэтому я советовал бы не возлагать на эту версию особых надежд. В частности, вы не должны пытаться связаться с жертвой. Если мы возбудим дело, такой поступок все испортит.
– Не стану я с ней связываться. Я не дурак, сказал же.
– Вот и славно. Хорошо, что вы все поняли. Но мне необходимо услышать вашу версию случившегося.
– А потом что? Обвинение мне предъявите?
– Ничего обещать не стану, – сказал я, – но арестовывать точно не буду. А выдвигать ли обвинение, не мне решать. Это решение принимают государственный обвинитель и жертва, но я сомневаюсь, что ей захочется ворошить прошлое. И вас я не предупреждал, поэтому, что бы вы ни сказали, в суде это использовать невозможно. Мне лишь необходимо знать, как это произошло. Все в ваших руках, мистер Девлин. Вы действительно хотите, чтобы я нашел убийцу Кэти?
Решался Джонатан долго. Он еще больше накренился вперед, не расцепляя рук, и буравил меня полным сомнения взглядом. Я старался не моргать и выглядеть человеком, на которого можно положиться.
– Как бы вам это растолковать… – заговорил он наконец, словно обращаясь к самому себе.
Поднявшись, он подошел к окну и привалился затылком к стеклу. Его силуэт резко выделялся на фоне светлого прямоугольника окна.
– У вас есть друзья, с которыми вы дружите с раннего детства?
– Пожалуй, нет.
– Никто не знает вас так, как те, с кем вы выросли. Маргарет знает меня хуже, чем Кэтел или Шейн, пускай даже мы и не общаемся давно. Мы были роднее братьев. Все мы из семей, которые вы назвали бы неблагополучными. Шейн – безотцовщина, у Кэтела отец был бездельником, который за всю жизнь ни дня не проработал, а у меня мать с отцом пили. Учтите, это я не в оправдание нам говорю, просто пытаюсь донести до вас, какие мы были. В десятилетнем возрасте мы побратались – вы такое проделывали? Надрезать запястья, прикоснуться ими?
– Кажется, нет, – ответил я, раздумывая, действительно ли не было такого. Нам бы идея точно понравилась.
– Шейн резать руку боялся, но Кэтел его уговорил. Он вообще из тех, кто снег зимой продаст. – Судя по голосу, Девлин улыбнулся. – Это было после того, как мы посмотрели по телику “Трех мушкетеров”, Кэтел тогда сказал, что у нас теперь девиз есть: один за всех, и все за одного. Мы должны прикрывать друг друга, так он говорил, потому что, кроме нас самих, защитить нас некому. И он был прав. – Девлин повернул голову, посмотрел на меня цепко. – Вам лет тридцать – тридцать пять, верно?
Я кивнул.
– Значит, самой безнадеги вы уже не застали. Школу мы окончили в начале восьмидесятых. Страна тогда стояла на коленях. Работы не было вообще. Хорошо, если у твоего отца имелось собственное дело, тогда он пристраивал тебя к себе, а если нет, то приходилось эмигрировать или сидеть на пособии. Даже те, кто был при деньгах и у кого оценки позволяли в колледж поступить, – а к нам это не относилось – просто откладывали решение проблемы на несколько лет. Делать нам было совершенно нечего, только болтаться по окрестностям, ждать нечего, податься некуда, и, кроме нас самих, у нас никого не было. Не уверен, что вы понимаете, насколько крепки подобные привязанности. И насколько опасны.
Наверное, я не ожидал, что беседа повернет в эту сторону, но внезапно ощутил укол чего-то вроде зависти. В школе я мечтал о подобной дружбе – спаянном братстве воинов или арестантов, – дружбе загадочной и возникающей только между мужчинами, на чью долю выпали суровые испытания.
Джонатан вздохнул:
– Ну да ладно. У Кэтела появилась девушка, Сандра. Сперва это показалось нам странным – девушки у каждого из нас бывали, но серьезных отношений мы не заводили. Впрочем, Сандра была очень милая. Очень. Такая смешливая и невинная – наверное, она и стала моей первой любовью… Когда Кэтел сказал, что я ей тоже нравлюсь и она бы со мной тоже закрутила, я своему счастью не поверил.
– А вы не сочли это… ну, странноватым?
– Не настолько, насколько можно было ожидать. Сейчас это звучит совсем дико, но мы же всем делились. У нас было такое правило. И тут вроде как более или менее то же