запрещал уродование ног девочек. Несмотря на это, и теперь еще большая часть матерей-китаянок продолжает калечить дочерей. «Спрос» на женщину с ногами двух-трехлетнего ребенка, особенно в деревнях, значительно выше, чем на девушку с нормальными ногами, рискующую остаться без покупателя-мужа. В деревенском быту нагруженная непосильной работой китаянка беспомощно передвигается на обрубках ног.
Иногда, не будучи в силах работать стоя, женщина-крестьянка на четвереньках обрабатывает землю.
Китаянка от рождения до смерти в абсолютном подчинении.
В детстве ею распоряжается отец, позднее – муж, найденный ей отцом или, в случае его смерти, братом, в старости она во власти старшего сына.
Китаянка, имеющая работу, зарабатываемые деньги обязана отдавать своему «хозяину», т. е. отцу или мужу.
В городах есть общества китайских женщин-тружениц, давших обет безбрачия, чтобы хоть этим избавиться от брачной кабалы.
Брак по собственному выбору китайской женщине неизвестен.
Только в последнее время среди студенчества и буржуазии появились браки по любви. Широким массам женщин чувство это испытывать не полагается. Девочку отдают мужу, часто предназначенному ей в раннем детстве. Если в течение трех лет в замужестве она не родит сына, муж может отослать ее обратно к отцу или же попросту выбросить ее на улицу.
Девочек оптом продают на фабрики, в публичные дома и «на время» богатым иностранцам. Иностранец за 25–30 руб. в месяц приобретает «временную» жену-китаянку, заменяющую ему также прислугу, прачку и обязанную во всем ему подчиняться. Если «товар» не подошел, иностранец, уплатив указанную в договоре неустойку, может в любой момент избавиться от взятой напрокат женщины.
Бедняки деревень и городов продают дочерей в особые школы «конкубинок» (временных сожительниц), куда закупают наиболее красивых девочек. В этих «школах-магазинах» маленьких девочек обучают танцам, музыке, рукоделию и «хорошему тону». Когда девочки, «специально» подготовленные, вырастают, их продают желающим за дорогую цену (от 3000 даянов).
Очень распространены в Китае взятки женщинами. Президент Цао Кун за один год «службы» получил 60 женщин в виде подношений.
Китай знает обычаи, неизвестные ни одному народу мира, – в знак дружбы китайцы обмениваются конкубинками. Иногда, родив сыновей, конкубинка остается у купившего ее мужчины в качестве постоянной жены, т. е. до смерти ей обеспечен хоть какой-нибудь угол и питание. Чаще все-таки состарившаяся конкубинка выбрасывается на улицу и находит последнее пристанище в публичном доме.
Китай не имеет статистических данных о количестве самоубийств женщин, случаи эти, однако, очень распространены.
В китайских кафешантанах предлагают изящные прейскуранты на китайском и английском языках. Под напыщенными названиями скрыты не напитки и блюда, а женщины.
Тщательно скрываемые драмы разыгрываются в публичных домах, выделяющихся высотой и решетчатыми окнами полутюремного типа.
«Купля» и «продажа» женщин, как и все случаи жизни китайцев, обставлены сложными церемониями. Видная роль в них отводится специалисткам-сводницам, обычно старухам, с которыми предварительно договаривается покупатель.
Огромное количество женщин экспортируется в публичные дома Америки. Туда из портов Китая идут шхуны и пароходы, груженные женщинами, которых нищета оторвала от семей, не способных прокормить лишний, не окупающий себя рот.
В начале нынешнего столетия в китайской истории отмечены две женщины: императрица Ци и революционерка Цю Дзинь.
Императрица Ци прославилась растратами народных денег, казнями и фаворитами. В нескольких верстах от Пекина находится знаменитый летний дворец. Он построен императрицей Ци на деньги, предназначавшиеся для китайского флота. Точно в память этого, на озере перед дворцом стоит огромная неподвижная мраморная лодка, символизируя невыстроенные корабли.
Уже в XX столетии по прихоти своеобразной китайской Екатерины производились работы, не уступающие по затраченному труду постройкам египетских пирамид. Воздвигались горы на равнинах, исключительно ручным трудом, строились и отделывались тончайшие дворцы и галереи.
В годы царствования императрицы Ци впервые в истории Китая была казнена женщина-революционерка, учительница Цю Дзинь, во многом сходная с Софьей Перовской, первой русской казненной революционеркой.
Дочь крупного чиновника, она получала неплохое образование, которое закончила в Японии. В ранней молодости Цю Дзинь попала в революционное движение, и вся ее жизнь стала подвигом. Цю Дзинь называли «равная мужчине» – наибольшее признание для китаянки. В стихах, речах она всегда обращалась к женщине и будила в ней протест. Десятки тысяч китаянок, уверенно шагающих на здоровых ногах, обязаны ее влиянию своим физическим раскрепощением еще задолго до революции.
Тысячи курсисток, женщин-врачей, учительниц на своем знамени несут яркие лозунги Цю Дзинь об освобождении женщины. Цю Дзинь казнена в 1907 г., после неудачи организованного ею восстания.
Сунь Ятсен всегда энергично поддерживал Цю Дзинь и внес в программу Гоминдана пункты полного раскрепощения женщины.
В настоящее время партия Гоминдан насчитывает относительно большое количество женщин. В одном Кантоне партиек-работниц имеется до 500 чел., в условиях Китая число немалое.
Несмотря на изнуряющий, непосильный труд, казалось бы, обрекающий женщину на полную пассивность, именно из среды работниц появляются женщины-вожди.
Наиболее популярны в настоящее время коммунистки-ткачихи, отличные ораторы: Лиу Чангянг и Мен Читунг.
Активное участие в женском движении также принимает вдова Сунь Ятсена, член ЦК партии Гоминдан.
1927
Р. Кармен
Известный кинооператор-документалист и режиссер, журналист, народный артист СССР Роман Лазаревич Кармен (19061978) находился в Китае с сентября 1938 по сентябрь 1939 г. в период борьбы китайского народа против японской агрессии, когда Советский Союз оказывал всяческую поддержку правительству сражающегося Китая. Кармен бывал на фронтах боевых действий, в партизанских отрядах и частях регулярной армии, в штабах и правительственных учреждениях, снимал руководителей страны и ее военачальников, рядовых бойцов и трудящихся крестьян, ветеранов разных политических партий и патриотических движений, молодежь, встречался с советскими летчиками-добровольцами, был в т. н. Особом районе в Яньани, где размещалось политическое и военное руководство Коммунистической партии Китая. «Одиннадцать провинций, двадцать пять тысяч километров, десять километров снятой кинопленки» – таков был итог его работы. Помимо отснятых кадров, а многие из них теперь стали уникальными, Кармен посвятил «героическому китайскому народу» и свою книгу «Год в Китае. Записки киножурналиста» (М., 1941). Ниже публикуются отдельные ее главы.
Из книги «Год в Китае»
Летим уже много часов. Под нами провинция Ганьсу.
Иногда удается разглядеть небольшие китайские деревушки. Они очень далеко расположены одна от другой. Около каждой, на холмах, видны прямоугольники вспаханных полей. Крохотные фигурки людей, работающих на полях, неподвижны. Очевидно, они смотрят на самолет.
Пилот ведет меховой перчаткой по карте и указывает на кружок, обведенный синим карандашом. Это Ланчжоу – главный город провинции Ганьсу. Здесь посадка на ночевку. Притянув мою голову, пилот кричит в самое ухо: «Идем на посадку!»
Под крылом, у широкого изгиба реки Хуанхэ, возникает раскинувшийся по равнине Ланчжоу. Самолет идет на посадку.
Выхожу на темную улицу. Брожу, освещая