Гуцких сидел в комнате летчиков-наблюдателей и что-то втолковывал неспокойному человеку с длинной спиной. Сзади на пиджаке у незнакомца был разрез; Родион даже не знал, что мужчины такие разрезы делают. Платоныч обрадованно поднялся навстречу Родиону.
- Привет, Гуляев! Ходишь?
Незнакомец обернулся. Лицо у него было бледное. И еще Родион засек тоненький захватанный галстук.
- А что это за люди, Платоныч? Во дворе-то?
- Я же тебе говорил по телефону.
- Не помню.
- Мы - тунеядцы, - ухмыльнулся незнакомец.
- Верно, - подтвердил Гуцких.
- В смысле? - спросил Родион.
- Ты что, Гуляев, газет не читаешь? Ну, которые не хотят работать.
- Вон оно что! Так. А нам они зачем?
- Приказ прислали, понимаешь? - сказал Гуцких. - Бирюзову мы двоих сегодня уже подкинули.
- Что он там с ними делать будет?
- Воспитывать, товарищ Гуляев. - Голос незнакомца был с расстановочкой, будто его принуждали говорить, и слова он пускал через губу. - Трудовые навыки приобретем, перекуемся!
Он поглядел с усмешкой на Родиона, нагло и снисходительно поглядел, будто на несмышленыша, хотя был с ним, видать, одних лет, потом внезапно убрал улыбку, а глядел все так же плохо.
- Так. - Родион сел на скамейку. - Ладно.
- Вот и я считаю, что ладно, - вздернул плечами незнакомец и хохотнул. - Перекуемся... И вам хорошо, и нам хорошо!
- Хорошо ли, нет - поглядим. - Родион проводил чужака взглядом до двери, обернулся к летнабу. - Горит, Платоныч?
- Кругом. А тут еще это добро на нашу шею! Лекцию вот им читать надо...
- К обеду вылетим? - Родион шагнул к выходу.
- Да надо бы. - Гуцких сорвал трубку зазвонившего телефона. - Что? Сводку? Есть, вот она лежит. А вы кто такой? Из облисполкома? Тогда пожалуйста. На сегодня семьдесят три очага. Общая площадь? Почти сто тысяч гектаров... Что вы такое говорите? Слушайте! Я это понимаю, но сводки легче собирать, чем тушить тайгу...
Гуцких бросил трубку.
- Я подожду тебя, Платоныч, - обернулся Родион у самой двери.
Он вышел, сел в холодке на завалинку, закурил. Да, пластает, видать, тайга, а тут лишь сводки собирают в десять мест каждый день. И еще это добро на голову.
- Не найдется ли сигаретки? - послышался тот же, с расстановочкой, голос, только он был сейчас приторно-вежливым. - А, товарищ Гуляев? С отдачей.
- С отдачей? - Родион достал пачку "Памира".
- Благодарю. - Незнакомец манерно поклонился в пояс.
- Вы что, из артистов? - поинтересовался Родион.
- Было и такое дело, товарищ Гуляев.
Он уселся рядом, затянулся, щуря глаза. Принялся рассматривать свои ногти, чистить их спичкой. Ну и чудик! Отставляет руки далеко, вертит их перед собой, будто в зеркало смотрится.
- Вот вы величаете меня. - Родион не смотрел на соседа. - А как вас прикажете?
- У меня трудная фамилия.
- Ничего, выговорим.
- Евксентьевский.
- Ну и ладно, если так.
- Что ладно?
Родион промолчал. Он не мог приспособиться к этому человеку. Очень уж чуждыми были его манеры, и эта бабская привычка на ногти любоваться, и снисходительный тон. Есть же типы! Их, наверно, будут на вертолетах возить, как подсобников. Конечно, когда огонь подступает, лишний человек не плохо, но в лесу вообще-то лучше со своими.
- Вас на пожары, что ли? - спросил Родион. - Ну-ну!
- Что "ну-ну"?
- Ничего.
- Опасно?
- Почему?
- Вот и я спрашиваю - почему? - Евксентьевский засмеялся.
- Что "почему"?
- Почему опасно?
- Слушайте, - совсем запутался в разговоре Родион. - Я же не говорил, что опасно.
- А что же ты сказал?
- Ничего.
- Как это ничего, если мы так долго разговариваем? Что же ты все-таки сказал, товарищ Гуляев?
- Тьфу! - плюнул в траву Родион и поднялся.
Он заковылял, не оглядываясь, к ангару. Потоптался у самолетов, обвел глазами безоблачное небо. Захотелось курить, и он вернулся в тень конторы. Евксентьевский полулежал на завалинке, лениво озирался с кислой миной на лице. Родион сел подальше от него и решил не разговаривать.
- Ты на меня не сердись, товарищ Гуляев, - подвинулся к нему Евксентьевский.
Родион промолчал.
- Возьмешь меня в свою команду?
- Мешаться? - спросил Родион. - И почему именно ко мне?
- Физиономия твоя понравилась.
- А чего в ней такого? - насупился Родион.
- А вот эта синяя сыпь. Болел чем?
- Порох. - Родион подосадовал, что дал втянуть себя в этот пустой разговор. - Самопал разворотило в руках, вот и набилось под кожу.
- И палец оторвало?
- Его на другом деле.
Какой-то парень, что недвижимо лежал ничком на траве, поднял голову и стал прислушиваться к разговору. Родион посмотрел на него внимательно, парень подмигнул ему, подполз поближе. На нем были выцветшая рубаха с закатанными рукавами, вконец измятые штаны, тапочки на босу ногу. Смотрел он весело, даже с какой-то лихостью.
- Так когда на пожар, товарищ Гуляев? - не отставал Евксентьевский.
- А я еще на больничном.
- Отчего так?
- Свалился.
- Куда?
- Как куда? На лес.
- Ну и что?
- Покалечило малость.
- Страшно прыгать?
- Кому как.
- Значит, берешь?
Родион понял, что Евксентьевский просто издевается над ним, только непонятно зачем.
- Я же говорю - видно будет!
- Ты этого не говорил! Ну да ладно, не будем спорить! Что? Что ты сказал?
- Надо мне, говорю, спорить с вами, - равнодушно произнес Родион.
- Может, ты мне еще одну сигарету дашь? - спросил Евксентьевский. Взаймы.
- Почему взаймы? Так берите...
Парень в выцветшей рубахе заполз уже в тень конторы и тоже протянул руку к сигаретам.
- А мне вы не можете рубль подарить? - вдруг спросил он и посмотрел на Родиона молящими светлыми глазами.
Родион достал из кармана новенькую рублевку, сунул ее парню и направился к Гуцких, чтобы не видеть и не слышать этих прилипчивых людей.
А у крыльца уже собирались. Заняли ступеньки, подкатили от забора бревно и уселись на нем рядком. Гуцких приколол к двери карту лесов, приготовился. Родион оглядывал чужаков и не видел ни одного лица, на котором бы выражался хоть какой-нибудь интерес.
- Прошлый раз, - тихим своим голосом начал Гуцких, - мы с вами говорили о технике безопасности на лесных пожарах. Продолжим...
- Разрешите вопрос? - послышался знакомый Родиону неприятный голос. Евксентьевский лежал на траве позади всех и даже головы не приподнял.
- Пожалуйста, - Гуцких разыскал его глазами. - Только надо встать.
- Не беспокойтесь, мне так удобней.
- Но я же стою перед вами! - сказал Гуцких, и лицо у него дернулось.
- А вы тоже ляжьте, - ехидно посоветовал Евксентьевский, и кругом сдавленно хохотнули.
Родион торопливо поднялся, хроманул к Евксентьевскому, не сознавая, зачем он это делает. Тот глядел с издевкой на него, будто говоря: "Давай, товарищ Гуляев! Воспитывай!" Родион схватил его за шиворот и за брюки, легко, как котенка, поднял в воздух, и Евксентьевский беспомощно и смешно затрепыхался.
- Эй, ты рукам воли не давай! - закричал он, пытаясь вырваться. - А то...
- Что? - спросил Родион. - А то что?
Наверное, все с утра изнывали во дворе от безделья и потому смеялись сейчас над Евксентьевским, который нелепо дрыгал ногами в воздухе. Их окружили. Родион, заглядывая поочередно тому и другому в лицо, проговорил с нажимом на каждое слово:
- Вы, паразиты, перед нашим Платонычем ползать должны!
Чужаки загалдели. В середину круга пробился Гуцких. Он уже успокоился.
- Отпусти его, Гуляев.
- Чесотка, - брезгливо сказал Родион, поставив Евксентьевского на землю.
- Спасибо, - засмеялся тот. - Я уж думал, что повис до обеда...
Колени у Родиона заныли. Он ушел к самолетам, лег под крыло Яка. Ветерок, разгоняясь по летному полю, ровно и скоро тек под крылья, нес запахи свежей травы и сохнувшей уже земли. Работная, видать, весна подступает. Хоть бы кто-нибудь из ребят подлетел! Потолковать о делах, о спецовке из фибры и пластмассы для прыжков на лес, о новых створчатых парашютах, что будут раскрываться вытяжной веревкой. С самой весны разговоры идут про эти новинки, однако они еще не испытаны. Хорошо бы самим все проверить, а то перешлют в Улан-Удэ или Хабаровск. Родион был уверен, что нигде по всей Сибири нет таких парашютистов, и кому еще, как не его чертям, доверить испытания?
В здешнем оперативном отделении никто больше парашютиста-инструктора Гуляева не напрыгал. Поначалу он вел счет, но где-то на третьей сотне сбился и плюнул. Родион тут вышколил порядочно добрых пожарников, но вот уже второй год отсортировался у него постоянный состав, и он решил: от этих ребят - никуда. Один к одному парни, а Санька Бирюзов, тот троих у огня заменит. И всякую деревню он подымет - и сонную, и пьяную, и баптистов даже выгонял, бывало, на тушение. Его бы на этого дармоеда московского спустить, на чесотку эту! Вот еще ботало приблудило...
Ветер струил едва слышно к траве и ласковел, теплел с каждой минутой дело шло к полудню. Родион совсем задремывал уже, когда послышался голос Гуцких: