Читать интересную книгу Семейный кодекс Санта Барбары - Марина Серова

– Так почему же они не зашили пищевод? Ведь если у больного есть хоть малейший шанс, надо его дать!

– Вы совершенно правы, Татьяна. У этой больной был шанс, но врачи, сделавшие ей прободение, его не дали. Любая хирургическая операция в той ситуации была бы признанием врачебной ошибки. Если бы больная умерла после официально поставленного диагноза разрыв пищевода, врачам Восьмой больницы пришлось бы отвечать. Поэтому родственники больной, видя, что после вскрытия гнойника ей не стало лучше, решили, что в Восьмой больнице просто неквалифицированные врачи, и привезли ее к нам. Врачи, проводившие обследование пищевода, от своей вины всячески открещивались и пытались все свалить на нас.

– Конкретно на Сосновского?

– Нет, не на него. Как бы это объяснить… Когда стараются свои ошибки переложить на других, в ход идет все. Стали говорить, что больная умерла исключительно по причине тяжелого течения послеоперационного периода. Но, простите, он и не мог быть иным при гнойном процессе в пищеводе.

– А гнойник вы вскрывали где? Ведь не в пищеводе же?

– Конечно, не в пищеводе. О проблемах с пищеводом мы не знали вплоть до смерти больной. Об этом было известно только эндоскописту и врачам, которые вели ее в Восьмой больнице. Кстати, поступила она туда по причине застрявшей в горле рыбьей кости. Почему-то в горле ее не нашли и решили поискать в пищеводе.

– В конце концов ненайденная кость нагноилась. Но врачи из Восьмой боялись ответственности за свой непрофессионализм и ничего не предпринимали.

– Совершенно верно.

– А если бы родственники не настояли на ее переводе к вам, она бы умерла в Восьмой больнице?

– Разумеется. Чудес не бывает. Я же вам говорила, что при инфекции грудной клетки практически нет надежды.

– Но ведь это… – От возмущения я не сразу нашлась, что сказать. – Они, эти врачи в кавычках, спасая свою шкуру, обвиняли другую бригаду, то есть вас. Скажите, а как повел себя Сосновский в этой ситуации?

– Он очень корректно и доказательно отмел все обвинения в адрес своей бригады. Хотя эти нарекания были настолько несостоятельными, что и говорить не стоит. Но родственники больной после ее смерти подали в суд на врачей, допустивших повреждение пищевода.

– И был суд?

– Да, состоялся суд. Судебное разбирательство длилось долго. Приговор был вынесен, но от уголовной ответственности виновных освободили.

– А Николай Петрович был задействован в судебном разбирательстве?

– Только как свидетель. Вы знаете, родственники этой женщины очень благодарили Николая. Сестра ее сказала, что после того, как мы больную прооперировали, у них появилась надежда на благополучный исход. Но…

– Понятно. Мария Петровна, а вы помните фамилию этой больной? И в каком году это произошло?

– Как не помнить после всего – Скорова Натэлла Всеволодовна. Это было в 1997-м.

– Спасибо вам большое, Мария Петровна, вы мне очень помогли.

– Татьяна, вы найдите того, кто убил Колю. Это не должно остаться безнаказанным.

– Конечно, не сомневайтесь.

Лифт был занят, и я пошла пешком. На втором этаже дверь тамбура была приоткрыта. Я успела заметить большой конференц-зал с возвышающимися полукруглыми рядами кресел. У доски стоял мужчина в белом халате. Я замедлила шаг и прислушалась:

– …показаний к аппендэктомии. Молодые хирурги заинтересованы в освоении техники, заведующие отделениями – в увеличении хирургической активности. Оперирующие хирурги, что греха таить, надеются на благодарность больных.

На этих словах в зале послышался ропот. Лектор повысил голос:

– Напрасная аппендэктомия не безобидная операция. Истинная причина болей в животе остается невыявленной, а необоснованное чревосечение часто оставляет спаечную болезнь. И того и другого можно избежать с помощью лапароскопии. Однако диагностическая и лечебная лапароскопия в хирургии аппендицита не заняла места, какое ей принадлежит в хирургии желчнокаменной болезни. Распространению лапароскопии препятствуют хирурги, применяющие традиционный открытый доступ к червеобразному отростку…

Я непроизвольно поднесла руку к правому боку. Вот он, мой драгоценный аппендикс. Буду беречь теперь тебя как зеницу ока. А то найдется еще какой-нибудь молодой хирург, заинтересованный в освоении техники.

Итак, пора покинуть территорию клинического городка. Надо было решать, что делать дальше. А дальше я вдруг ощутила сильный голод. Пора подкрепиться. Недалеко от больницы я заметила кафе с интересным названием «Виражи времени». Насколько я помню, так называется сборник стихов Андрея Дементьева. Наверное, хозяин кафе – поклонник поэта. Внутри, впрочем, кафе выглядело самым обычным образом, никаких виражей.

Я заказала борщ с говядиной, блинчики с творогом и пирожное с абрикосовым компотом. Замечательно, теперь есть силы продолжать расследование. Сейчас надо бы наведаться к родственникам той погибшей по причине преступной халатности врачей, но я не знала адрес. «А Киря на что?» – подсказал внутренний голос. Действительно, Киря. Я набрала его.

– Здравствуй, Киря, – поприветствовала я своего друга.

– Привет. – Ответ звучал суховато.

Он что, не в духе, что ли?

– Слушай, будь другом, адрес один очень надо узнать.

– Чей адрес?

– Адрес семьи пациентки, которая умерла в результате преступной халатности врачей. Зовут, вернее звали, ее Скорова Натэлла Всеволодовна, – на одном дыхании выпалила я.

– Слушай, мать, ну ты и загнула трехэтажный.

– Киря, трехэтажный бывает мат. Или он и семиэтажный тоже бывает?

– Тань, ты хоть представляешь, какую задачку мне задала? Где я возьму столько времени?

Теперь понятно, почему у полковника такой неласковый тон. Наверное, хронический цейтнот замучил.

– Киречка, – заныла я, – я ведь потрачу в десять раз, нет, в сто раз больше времени. Слушай, а тебе и не надо самому. Ты загрузи Митрофанушку.

– Какого еще Митрофанушку?

– Который Недорослев, Аристарх, нет, Венедикт Аристархович. Вот уж имечко родители дали, да еще в сочетании с фамилией.

– Мы в отделе зовем его Бэн.

– Бэн? А что? Тогда уж Большой Бэн, как у англичан. Ты дай ему это поручение, напомни, что глухарь по делу Сосновского вовсю токует.

– Да нет его на месте, на следственный эксперимент уехал. Ладно, Танюха, сделаем, пробьем тебе адрес. Жди, позвоню.

– Мне бы сегодня.

– Слушай, Иванова, не наглей.

– Хорошо, все поняла. До связи.

Значит, сейчас нужно заняться другим делом. Поеду-ка я в Первую частную клинику, где, по словам Марии Петровны, подрабатывал Сосновский. Может быть, узнаю еще что-нибудь интересное.

Первая частная клиника располагалась на улице Должанского в пятиэтажном здании. Я вошла в просторный холл. Вдоль длинной стойки регистратуры вытянулась такая же длинная очередь, в основном из людей молодого и среднего возраста. Меня это очень удивило. Откуда такой наплыв? Картина больше подходит для муниципальных поликлиник, где в регистратуре одна, от силы две регистраторши. Рядом с гардеробом я приметила небольшой столик, за которым сидела девушка в униформе клиники: белоснежный халат и ярко-зеленый шейный платок. Я подошла к ней.

– Здравствуйте.

– Здравствуйте. – Она приветливо улыбнулась.

– У вас здесь просто аншлаг. – Я кивнула на толпу у регистратуры.

– Это плановый медосмотр, – пояснила она.

– Скажите, Яна, – я взглянула на ее бейдж, – могу я сейчас поговорить с главврачом?

– Главврача нет на месте. Может быть, вас устроит его заместитель?

– Хорошо.

Она набрала внутренний номер и сказала:

– Софья Александровна, к вам посетитель… – Она вопросительно посмотрела на меня.

– Иванова Татьяна.

– Иванова Татьяна. Да-да, хорошо. Сейчас.

– Пойдемте, я вас провожу, – пригласила она.

Мы пошли по длинному узкому коридору с мини-аквариумами, где плавали экзотические рыбки. На другой стене я заметила картины в стильных рамах – вот что значит частная медицина. Мы дошли почти до конца. Яна остановилась у одной из дверей и открыла ее.

– Проходите, – сказала она. – Софья Александровна примет вас.

Я вошла в кабинет. У окна за столом сидела женщина лет пятидесяти и что-то читала в компьютере. Увидев меня, она указала на стул.

– Присаживайтесь.

Потом щелкнула мышкой и повернулась ко мне.

– Слушаю вас.

– Софья Александровна, я частный детектив Татьяна Иванова.

Ее брови удивленно поднялись.

– Что же, – произнесла она с легкой полуулыбкой, – частные детективы, надо полагать, тоже время от времени болеют?

– Да, мы такие же люди, как все. Но сейчас я, слава богу, здорова и пришла к вам в связи с расследованием, которым занимаюсь. У меня есть сведения, что в вашей клинике в середине 1990-х годов работал хирург Сосновский Николай Петрович. Мне необходимо поговорить с теми из врачей, кто работал исключительно с ним.