смотрит как ни в чём не бывало.
Лису смех разбирал — уж очень неожиданно влетел Чудило-Мудрило в нору да ещё перекувырнулся через голову. Но притворщица и виду не подала — скромнёхонько встала и сделала шаг навстречу гостю.
— Вы, должно быть, дверью ошиблись, милостивый государь? — пропела она сладеньким голоском.
— Да, вы правы, — ответил летописец. — Темновато, знаете, и я не заметил входа. К тому же у меня вообще ослабло зрение от непрерывной работы над большим историческим трудом.
— Ах! — захлёбываясь от восторга, воскликнула Сладкоежка. — Значит, я имею честь приветствовать учёного коллегу! Я тоже посвятила себя науке. Я пишу большое исследование о разведении в деревнях кур и голубей и даже предлагаю новый проект постройки курятников. Вот перья, которыми я пишу.
И она небрежным жестом указала на разбросанные по всей норе перья съеденной курицы.
Чудило-Мудрило остолбенел от удивления.
Если он одним-единственным пером завоевал себе столь громкую известность среди своего народа, то как же должен быть знаменит тот, кто извёл целый пук таких превосходных золотистых перьев!
Сладкоежка подошла поближе и спросила:
— А у вас, любезный коллега, откуда такое замечательное перо и где обитает то милое создание, которому оно принадлежит? Я была бы счастлива с ним познакомиться.
— Это перо из крыла серой гусыни, которую вместе с другими гусями пасёт сиротка Марыся, — ответил Чудило-Мудрило.
— Вместе с другими гусями? — переспросила лиса, облизываясь. — И вы говорите, коллега, что пасёт их малолетняя сиротка? Бедняжка! Нелегко ей, наверное, управляться с целым стадом гусей! Ах, с какой радостью я помогла бы ей! С каким удовольствием присмотрела бы за стадом вместо бедной милой сиротки! Надо вам сказать, дорогой коллега, что у меня очень мягкое сердце. Мягче масла!
И в подтверждение своих слов она приложила лапу к груди. Потом подойдя вплотную к учёному летописцу, обнюхала перо и, смахнув слезу, сказала:
— Не удивляйтесь, дорогой коллега, моему волнению. Я почувствовала в эту минуту, в чём моё призвание. Наставлять заблудших гусей на путь истинный — вот мой долг! Помогать сироткам пасти их — вот высшая цель моей жизни!
И, воздев передние лапы к небу, лиса воскликнула:
— О вы, невинные существа! О вы, дорогие создания! Отныне вся моя жизнь принадлежит вам!
С этими словами она поспешила к выходу, а за ней по длинному тёмному коридору засеменил Чудило-Мудрило.
Они прошли уже довольно много, когда лиса сказала:
— Не забудьте, любезный коллега, написать в вашей бесценной книге про сегодняшнюю встречу. Только прошу вас, никаких похвал, никаких славословий по моему адресу! Напишите просто, что встретились с великим другом человечества Сладкоежкой — не забудьте, пожалуйста, моего имени, — с великим учёным, автором многих трудов — одним словом, с лисой во всех отношениях незаурядной и достойной доверия как пастушат, так и самих владельцев кур и уток. Вы понимаете, дорогой коллега, что врождённая скромность не позволяет мне хвалить себя. Поэтому я не буду распространяться о своих достоинствах и положусь на вашу проницательность.
Они обменялись рукопожатием и двинулись дальше.
В подземном ходе становилось всё светлей и теплей: сюда уже проникали румяные солнечные лучи.
А когда они добрались до выхода из норы, прорытого под трухлявым пнём, лиса одним прыжком очутилась снаружи и, крикнув своему спутнику: «До свиданья!» — исчезла в густых зарослях.
От запаха сырого мха и молодой травки у нашего учёного закружилась голова. Он присел на прошлогоднюю шишку — отдохнуть перед дальней дорогой, — счастливый, что ему довелось познакомиться с таким добродетельным зверем.
VIII
Сидит Чудило-Мудрило на шишке, глядь — крестьянин идёт.
В полушубке, в лаптях, в высокой барашковой шапке, на плече топор и котомка холщовая — заправский дровосек! Идёт, насвистывает, по сторонам поглядывает — видно, весело ему.
Чудило-Мудрило и подумал: «Дай спрошу у него, когда весна придёт».
Но, вспомнив про свою учёность, надулся как индюк и сказал себе: «Негоже мне, учёному, у простого мужика уму-разуму учиться».
А дровосек как раз мимо шёл. Глянул случайно под ноги, видит — к шишке что-то круглое, как шарик, прилепилось. Он подумал, что это «волчий табак», наподдал ногой и пошёл дальше. Хотя лапоть дровосека только слегка задел его, Чудило-Мудрило вместе с шишкой кубарем отлетел в сторону.
Хорошо ещё, что чернильница не разбилась и пробка не выскочила.
Скатившись в ямку, учёный летописец сел, ощупал бока и, убедившись, что все рёбра целы, плюнул с презрительной гримасой:
— Тьфу! Мужик! А я ещё хотел с этим невежей в разговоры пускаться! Только этого не хватало! Вот бы отличился! Нет, надо умнее за дело браться.
В раздумье стал он потирать свой длинный нос. Наконец хлопнул себя по лбу и воскликнул:
— Как же я узнаю, когда придёт весна, если не измерю сначала, много ли ей ещё идти до нас!
И он стал озираться: из чего сделать глобус, чтобы измерить по нему путь весны.
Глядь — ёж спешит по тропинке. Мордочку выставил, иглы ощетинил — яблоко тащит. Обрадовался Чудило-Мудрило и, вежливо поздоровавшись, попросил у ежа яблоко. А у того совесть была нечиста: он это яблоко ночью украл у одной крестьянки и теперь нёс в норку. «Это ещё что за человек?» — подумал ёжик, испугался и