Читать интересную книгу В садах Эдема - Владимир Данчук

– Лизанька, что ты говорила княгине Ольге?

– Свякая Ойга, спаси маминьку, отесиньку… и миня, и бабухку.

Всё-таки печалью веет от этих страниц – бежит, бежит время… (уж не из Марка ли Аврелия эта моя печаль? читаю на немецком, и прямо тоска берёт).

10.03.84

Вчера причастили Лизаньку – за литургией Преждеосвящённых Даров, сегодня причастились сами. Слава Богу!

14.03.84

Пришла пора и искушениям: Олечка нынче опять имела брань с матерью из-за Лизаньки – мол, губим ребёнка (Лиза играла «в молитвы»). Повторяется прошлогодняя история. Я повздыхал и пошёл разговаривать: увы, стена! «Надо бежать!» – твердит Олечка. Съездили к батюшке, он советует терпеть.

Вот Олины записи о Лизаньке:

– Я готовьюсь печи куичи!

– Лиза, почему ты сняла сапожки?

– Я мегвег. У миня оскые кохти (острые когти), я могу сапохки п’огыявить! (продырявить)

Собираемся в магазин, я мечусь озабоченно. Лиза подпрыгивает, смеётся:

– Азвесеись!.. (развеселись)… В Самаю пайгём!.. (в Самару пойдём)

А вот мои:

Оля, как-то искусно сложив бумажку, вырезала Лизаньке стрекозу (очень похоже). Но Лиза показывает мне на вырезанный узор на листе и говорит:

– Эко съег (след) ак скеказы… (от стрекозы)

А комарик, которого Оля вырезала следом, так Лизе понравился, что она носила его гулять, засунув в варежку. Пришли домой, снимаем варежки. Скомканный комарик падает на пол. Лизанька, присев, поднимает:

– Вихъ, какой он бегненький! (бедненький)

На кухне (маминька готовит обед – пшённую кашу):

– А я пхэно (пшено) кухаю!

Играет в «лифк»:

– Пасяхыи!.. (пассажиры)… Сягитесь!.. (садитесь)… Би-би!.. Пасахыи!

Сидит на диване, вертит в руках бумагу:

– Нохниньки гай! (ножницы)

– Лиза! – укоризненно говорю я.

Поднимает глаза, извинительным тоном:

– Похауйска! (пожалуйста)

16.03.84

Оля: «Я усыпляла Лизаньку – мы устроились на диване, укрылись пледом, Лизанька с закрытыми глазками всё ворочалась: прижмётся ко мне то одним, то другим боком, то вдруг погладит меня ладошкой по щеке.

Я поймала её ручки, расцеловала и сказала:

– Лизанька, мне так нравятся твои ручки! Подари мне одну? А я тебе свою подарю.

Лизанька забеспокоилась:

– А как я кибе гам? Они хэ кепко пик’еены… – Она подёргала свою ручку, покряхтела и вопросительно добавила. – А?

– Ну, как-нибудь открути, Лизанька. Очень мне нравятся маленькие ручки.

Лиза ещё больше заволновалась, заговорила громко:

– Как хэ я откутю? Они хэ во как п’ыгаюк (прыгают), а не кутятся.

– Ну, пожалуйста! – не отстаёт маминька.

– Миня вег Гасьпог так сдевав. Маинькие утьки сдевав. И никтё не мохэт мои утьки носить – ни отесинька, ни бабухка… У кибя свои утьки…»

Иногда плачущим голосом говорит:

– А я асти ни хочу!

Оля её поддерживает:

– Ну, и не расти, Лизанька.

– А как хэ? Я вег кухаю!

Я снова наращиваю темп чтения: пересмотрел у батюшки стопку Журналов Московской Патриархии: интересные статьи встречаются редко, в дореволюционных журналах содержание было богаче – даже просто фактами. Наткнулся, правда, на статью Флоренского – не знал, что его имя выплывает из-под запрета; судя по содержанию, это кусок из «Водоразделов мысли», и по «кусочности» своей он показался мне не совсем внятен. Наткнулся на машинописную брошюру, озаглавленную просто «Литургия» и подписанную скромно «преосв. Иоанн» (похоже, это труд нашего владыки). Вполне академична, как курсовая или дипломная работа.

Далее: статьи Соловьёва, «Идеалы христианской жизни» Поселянина, «Глас Доброго Пастыря», «Покаянный канон» св. Андрея Критского, переведённый стихами… И новеллы Томаса Манна на немецком – единственно художественное произведение для меня в этом месяце. Ах, нет! Ещё «Ифигения в Тавриде». И начал читать Шиллера.

22.03.84, заполночь

Вновь похолодало; третий день подряд выпадает снег; дни пасмурны. Я приболел немного, но уже выздоравливаю; зато заболевает Лизанька. Тёща уехала – в Ригу – покупать шубку для Лизаньки. Милые мои сидят дома одинёшеньки.

Дал Лизаньке стопку адаптированных немецких книжек. Сложила их стопкою, считает:

– Ась! Гва! К’и!.. Вок! цеую скопку (целую стопку) бугим чикать!

С нами читают и зверушки – собачку Тимку учу я:

– Мяу-мяу!.. Гав-гав-гав!..

У Лизаньки – лисёнок. Соображает по ходу сама:

– Мяу-мяу!.. лись-лись-лись!..

Теперь я – медведь. Лизанька кормит меня из ладошки:

– А эко бугек поспеххэе (будет поспевшее) ябако (яблоко). Ну, кухай, кухай…

Я, громко чавкая, вылизываю пустую ладошку. Лиза одобрительно кивает моим стараниям, спрашивает:

– Исё?

– Ещё! – рычу я.

Старательно кормит. Потом прыгает по дивану, смеётся, поёт:

– Кы нам очинь поннавийся, буый мег вег! (ты нам очень понравился, бурый медведь).

Играют с маминькой в почту. Лизанька набивает книжками и игрушками коробку, с трудом закрывает и, взяв её подмышку, подходит к маминьке. Доверчиво и выжидающе поднимает глаза, говорит робко:

– Кук-кук!

– Кто там? – официально спрашивает маминька.

Едва ли не упавшим голосом Лиза отвечает:

– Девачка Лизинька…

– Здравствуй, девочка Лизанька.

– Згаськуй…

– Ты посылку принесла?

– Га…

– Хорошо. Давай напишем адрес. Куда посылочка?

– Еночке. Девачке Еночке.

– А где она живёт?

– В Маське…

– В Москве. Так… От кого?

– Ок Лизиньки, – почему-то смущается Лиза.

– Адрес надо. Где ты живёшь?

– В гоаге Самае… (в городе Самаре)

– На улице?..

– Кухынская… (Тушинская)

– Дом?

– Агин…

– Сорок один!

– Соок агин…

– Квартира?

– Номей гва…

– Так, записали. Сколько она весит, посылочка?

– Не зьняю…

– Сейчас взвесим… Та-ак…

И вся в игре. Заворожила её маминька.

(Прочитав мои записи, Оля днём, когда я был на работе, дописала:

«Лизанька сидела у меня на коленях и, обняв меня, говорила:

– Маминька, я кибя очинь жаею. Я кибя очинь юб’ю.

Когда же мы играли „в почту“, Лизанька путешествовала со своей посылочкой сначала к Леночке, потом к Сашеньке; приехав, звонила в дверь и, когда Леночка или Сашенька спрашивали „кто там?“, отвечала:

– Девачка Лизинька…

Я щёлкала замочком – „чик-чик!“ – открывала дверь и всплёскивала руками:

– Ах! И кто это к нам приехал?!.. Лизанька!.. Как же ты одна добралась?

Лизанька с замершим личиком (до неё доходило, что она – „одна ехала“!) бросалась ко мне, смущённо пряталась у меня в коленях, потом взбиралась на них и, потупив глазки, тихо-тихо отвечала:

– Анна пиехала. На поезге… Я посыочку пивезла…»)

5.04.84

Пожалуй, весна. Вчера днём было +14°.

Марта 24-го к нам приехали Танечка с Леночкой, жили у нас целую неделю; мы дважды побывали у батюшки в гостях (Танечке о. Иоанн дал денег «на дорогу и на первое время»). Только мы проводили их на московский поезд, как вечером, часов в девять, когда мы уже располагались ко сну, к нам нагрянули Володя Чугунов с Сашенькой – они прилетели самолётом. Вчера утром мы проводили их до «Икаруса».

На десять дней мы выпали из времени вообще – это была просто радость и детский смех вокруг. Даже не хочется описывать подробностей. Но кое-какие события я должен упомянуть: у Щукиных – Танечка вышла из комсомола, Володя устроился библиотекарем в консерваторию (получает 80 рублей); у Чугуновых – он дописал «Невесту» (пока ещё сыровата, но написана свежо и неожиданно).

Я уволился, не работаю с 3-го числа; намереваемся перебираться в Нижний. Как получу деньги, поеду устраиваться. Наташа и Чугунов предложили нам денежную помощь (от Чугунова вообще веет неистребимым оптимизмом – я уволился по его настоянию).

7.04.84, Благовещенье

С самого утра идёт дождь, хотя не весь снег ещё сошёл (а по старому календарю нынче первый день весны).

Олечка ездила ко второй, семичасовой, обедне; мы с Лизанькою подъехали только к «Тебе поем». Народу было тьма, но Оле с Лизою всё-таки удалось причаститься. Потом я ездил в библиотеку.

Мать наша очень ласкова со мною; устроилась киоскером – работает с раннего утра до позднего вечера. Дома всё тихо. Оля повеселела. И у меня родилась весёлая мысль: поехать нам всем вместе, втроём, в Москву, а оттуда я бы уже съездил в Нижний – искать работу и жильё. Но Олечке жаль денег (а их всё равно нет).

– Не боись! – кричит Лизанька, когда я в игре делаю испуганное лицо. Это тоже остатки «деревенского произношения». Я поправил её несколько раз, и теперь она старательно каждый раз поправляется сама, на ходу, уже почти выпалив:

– Не бои… Не бойся!

Удивительная память. Тут взяла раз и напела непринуждённо «Калинку-малинку»…

– У тебя есть ангел-хранитель? – спрашиваю я.

– Есь…

– А как его зовут?

– Еизавека…