не моргнув глазом, заявил Крюков. — Да вот и ребята подтвердят.
Он величественным жестом повел рукой в сторону патрульных, и те снова дружно закивали.
— Точно. Так все и было.
Тут со второго этажа спустились опера из местной уголовки. Лица у них были недовольные. Свои приездом Крюков не дал им завершить партию в домино.
— Мужики, полдела за вас уже сделано, — утешил коллег с «земли» Крюков. — Этих двоих можно не бить, достаточно слегка потыкать пальцем, и они все подпишут. Ну а с третьим красавцем сейчас вместе поработаем. Принимайте.
Брезгливо морща носы, оперативники подхватили доставленных отморозков и поволокли наверх по разным кабинетам. Крюков направился в кабинет к начальнику, куда отвели водителя «тойоты». Судя по всему, он и был главарем банды.
Отморозок развалился на стуле. Он явно был напуган, но старался держаться развязно.
— Дай закурить, начальник, — нагло потребовал он, забыв о том, что представляет собой пожароопасный объект. — И вызывай моего адвоката. Я без него слова не скажу.
Крюков обменялся взглядом с начальником розыска, усмехнулся и подсек ногой ножку стула, на котором раскачивался задержанный. Тот с грохотом обрушился на пол. Как только он поднялся, Крюков без замаха, резко врезал ему с правой руки в солнечное сплетение. Юный гангстер перегнулся пополам и замер с разинутым ртом. Когда дыхание восстановилось, он зашелся в приступе кашля.
Крюков, не жалея сил, постучал его по спине кулаком.
— Ну вот, считай покурил. Пивком не угостить?
Отморозок с испугом дернулся в сторону.
— Это по почкам, что ли? Не, не надо. Не имеешь права бить, начальник! Адвоката давай!
Крюков положил руку на плечо молодому человеку и заглянул ему в глаза с добрым ленинским прищуром.
— Чего ты испугался? В милиции не бьют, дружок. Ты просто наслушался пропаганды. Будет тебе рыбка, будет и адвокат. Только ждать его придется, сам понимаешь, не в пятизвездочном люксе. Отправишься ты в камеру, где тебя уже ждет пара карманников. Они арестанты правильные, живут по понятиям. Вас, уродов отмороженных, на дух не переносят. Так что не удивлюсь, если к приезду адвоката они порвут тебе жопу на фашистский флаг. Или на британский, если тебе больше нравится демократия. Уведите! — он махнул рукой милиционерам.
Под насмешливыми взглядами оперативников наглый мажор вдруг изменился в лице и торопливо забормотал.
— Не надо в камеру, начальник! Спрашивай, че хотел. Только без протокола. Подпишу, когда адвокат приедет.
Крюков переглянулся с начальником розыска. Лед тронулся, для начала и это сойдет. Потом не спеша прошелся перед задержанным, сел на стол напротив него и спросил.
— Так за что же вы, козлы, женщину убили?
— А ты че, сам не въезжаешь За бабки, ясный пень!
Задержанный был так подавлен обещанием порвать ему задницу, что даже на козла не среагировал. Это тоже был хороший знак. Значит, он поплыл, оставалось только дожать.
— А горло зачем перерезали? — продолжал допрос Крюков.
Юный бандит не сумел сдержать улыбки.
— Это мы для жути под чеченцев работали. И с мужем ее по телефону говорили с кавказским акцентом. Чтобы, значит, не раздумывал, а заплатил по быстрому.
— И он заплатил?
— Нам все платят, — самодовольно ухмыльнулся убийца.
— И все-таки вы ее убили?
— Че мы, лохи? Кто же на свою жопу будет живых свидетелей оставлять?
Крюков сжал зубы. Вот так все просто и логично у этих ребят. Как говорится, ничего личного. Бизнес такой.
— А может вам просто нравится убивать людей? — спросил он.
Отморозок обиделся, замотал отрицательно бритой головой:
— Че ты гонишь, начальник? Мы не маньяки, Не Щекатилы какие-нибудь!
Крюков еще раз переглянулся с начальником розыска.
— А то говорят — маньяков надо расстреливать, — с горечью проговорил сыщик. — Маньяков усыплять надо. Уколом, как собак на живодерне. Быстро и безболезненно. А вот таких идейных борцов за денежные знаки следует живьем сжигать на площади, как при Алексее Михайловиче. Чтоб другим неповадно было. Таким, как они, за двугривенный человека убить — нефига делать. Пять старух грохнул — рубль в кармане. — Крюков поднялся. — Ладно, дальше колите без меня.
Он простился с операми, расписался в рапорте и пошел на выход. На улице он увидел только что подъехавшие черные машины. Из передней вылезал с озабоченным видом следователь прокуратуры Кибальчич. Крюков удивился.
— Ты, что, стахановец, сегодня один на всю Москву? Следак-многостаночник? — бросил, он проходя мимо.
Тот недовольно буркнул в ответ что-то вроде: «Тебя с твоими приколами дурацкими только и не доставало». Следом появился начальник отдела убийств, друг и однокашник Крюкова по учебе в «вышке» генерал Женька Шабанов. При взгляде на него, Крюков каждый раз испытывал укоры совести.
«Если бы ты хорошо учился, слушался старших и не опаздывал систематически на работу, тоже сейчас был бы генералом», — твердил ему внутренний голос.
Но капитан голоса этого не слушал, Шабанову не завидовал, поэтому они и оставались друзьями. Генерал вид имел усталый: тоже, видать, не выспался. Они давно не виделись и остановились поболтать, как Гек Фин и Том Сойер. Кибальчич тем временем скрылся в недрах ментуры.
— Говорят, мокрушников взял? — спросил Женька. — Кусок хлеба изо рта вырываешь?
— Иди, разбирайся с ними. Это по трупу от супермаркета, — отмахнулся Крюков. — Там жертв — на небольшое кладбище хватит. Как самочувствие?
— Я себя чувствую так, как ты выглядишь. Хреново, одним словом, — пожаловался Шабанов. — Про Чистильщика слыхал? Совсем сверху задолбали этим Чистильщиком. Как будто до него у нас киллеров не было? Или будто он последний. Каждый божий день на ковер вызывают и стружку снимают.
Крюков кивнул. Он не раз слышал эту кличку. Откровенно говоря, он считал Чистильщика очередным пугалом, раскрученным на пустом месте охочими до сенсаций журналистами. Любое совершенное в стране или ближнем зарубежье убийство тут же приписывалось ему, как десять лет назад пресловутому Солонику. Ничтоже сумняшеся, он высказал это мнение Шабанову. Тот помрачнел.
— Я подозреваю, что вся эта возня с Чистильщиком — только повод, чтобы снять меня с должности. Кто-то на мое место рвется, век воли не видать!
Он заторопился, и Крюков не стал его задерживать. Он неспеша прошел к своей машине, сел в нее и поехал в управление, куда не мог попасть с самого утра.
* * *
В свой отдел Крюков приехал поздно. Все уже ушли, доложить Галкину о результатах ночной вылазки не удалось. Собственно, и докладывать было нечего.
Крюков прошелся по кабинету, заглянул к начальнику и прихватил его любимую кофеварку. Кофе он купил по дороге. Йеменский «мокко» оказался черным, как икра в желудке негра, жирным, как перхоть извращенца, и горьким,