глубокой озадаченности судьбой Крюкова» и донимал его при каждой встрече дурацкими вопросами типа «почему у вас ноги в кроссовках, а не по форме?»
Крюков пожал плечами и прошелся несколько раз по комнате. Что-то тут не срасталось с этим Тодорковским.
— Для серьезной структуры выпасти беглого банкира было несложно. Так что удивляться тут нечему. А что, собственно, от меня требуется?
Сергей Израилевич в смущении замялся.
— Ну, сами там посмотрите, по обстановке. Может быть, ребятам Щеглова помощь нужна…
Капитан усмехнулся, просчитать интенции шефа было несложно. И он с осуждением в голосе сказал:
— Не темните, Сергей Ильич, — именно так привыкли обращаться к полковнику его сотрудники, поскольку русский человек по природной лености во всем стремится к экономии сил и средств, — хотите сказать, что у нас завелся стукач? Работающий на эту серьезную криминальную группировку?
В разговоре возникла напряженная пауза.
— Не знаю, не знаю. Хотел бы ошибиться, — пробормотал наконец полковник Галкин.
Крюков посмотрел на часы: третий час. Все равно ночь пропала, настроение испорчено.
— Ладно. Куда ехать?
— Дом номер один в переулке Воровского.
— Тогда я уже поехал. Если что-то нарою, сразу доложу.
— Не надо сразу! Утром! Слышите, Крюков? Утром доложите! — испугался полковник Галкин. — Встретимся в управлении.
* * *
Если Крюков чего-то и боялся в жизни, то это быстрой езды по пустым ночным улицам: это все равно, что лететь в звездолете без тормозов в открытом космосе, постоянно ожидая столкновения с метеоритом. Но медленно Крюков ездить не умел. Некогда было учиться! Благополучно добравшись до заданного места, он с нескрываемым облегчением перевел дух.
Нужный подъезд он определил издалека. Возле него стояли машины милиции и «Скорой помощи». Несмотря на ночное время, вокруг толпились любопытные соседи. Крюков приткнул «рябуху» рядом с серебристой «десяткой», недавно купленной опером из второго отдела Волковым.
Крюков вошел в подъезд и поднялся по лестнице. Здесь уже вовсю трудились сыщики из убойного, патрульные из местного отделения и коллеги Крюкова из отдела полковника Щеглова.
Слышались оживленные разговоры, временами негромкий смех. Обычная производственная обстановка, разве народу чуть больше, чем обычно. Сверху долетел обрывок песни:
Милая девушка в кофточке белой,
Где ж ты, ромашка моя…
На лестничной площадке царило необычайное оживление. Оказалось, именно здесь был организован импровизированный штаб по расследованию убийства. Лестницу перекрывал сурового вида прапорщик милиции с автоматом. Поднимаясь снизу, Крюков кивнул ему и спросил:
— А почему все здесь, а не в квартире?
— Войдешь внутрь, поймешь, — мрачно ухмыльнулся постовой.
Крюков сделал шаг вперед и присоединился к участникам действа. За столом, вынесенным прямо на лестничную клетку, сидел похожий на Дэвида Копперфилда следователь прокуратуры Кибальчич, недавно переведенный в столицу из провинции. Был он старым знакомцем Крюкова: когда-то в городе Приокске, где Крюков приватно расследовал убийство друга, он пытался повесить на капитана пару завалящих трупов.
Сейчас следак беседовал с сидевшим визави на табуретке милицейским сержантом. Тот почему-то был в форменной рубашке с погонами, в длинных семейных трусах и шлепанцах на босу ногу.
Крюков не сразу понял, что сержант — сосед убитых с нижнего этажа. В данном случае он выступал в качестве свидетеля, поскольку первым обнаружил их тела. Несмотря на то, что сержант сидел на табуретке, верхней половиной тела он пытался изобразить нечто вроде стойки «смирно» и бубнил при этом голосом автоответчика.
— В вышеуказанное время мной был обнаружен труп… в смысле — тело молодой женщины…
— Как ты его обнаружил?
— Тело трупа проследовало мимо меня вниз ногами вверх в вертикальном направлении…
Следователь рассердился.
— Вниз ногами или ногами вверх? А может, сверху вниз? Ты по-русски объяснить можешь?
Сержант расслабился, взгляд его стал осмысленным. Он принялся оживленно рассказывать.
— Да блин без базара, ясный пень. Ну, это, я, гребаный в зуб, на третьем этаже живу. Племяшка моя, бля, год ей стукнул. Мы это дело, значит, справляли…
— Вот это племяшка! Всего год, а уже бля? — удивился следователь Кибальчич. — Ладно, продолжай.
Сержант по простоте душевной не понял иронии и без обиды продолжат.
— Да, значит, третий день гуляли. Ну и вышли мы, значит, на балкон воздухом, это самое, покурить. Жена моя, бля, сеструха, бля, и я, еханный бабай. А тут с четвертого, прямо из окна, баба гребанулась. Ну, мы реально офигели! Думали, блин, конкретно метеорит упал, е-мое…
Следователь Кибальчич страдальчески поморщился.
— А без мата можно? Я же все-таки документ пишу.
— Без мата? Сейчас попробую, — сержант вдруг снова напрягся, взгляд его остекленел, он снова попытался сесть по стоике смирно. — Значит так… Бело трупа проследовало мимо меня ногами вверх в вертикальном направлении…
Крюков не стал дослушивать откровения сержанта и направился в квартиру, где были обнаружены тела. В дверях его чуть не сбил с ног Володя Тарасов, бывший однокашник по «вышке» — Высшей школе милиции, а теперь заместитель начальника второго отдела. Тарасов не вышел из квартиры, а прямо-таки вылетел из нее пулей. Лицо его имело землистый оттенок.
— Что там интересного? — поинтересовался у него Крюков.
— Лучше не ходи, тебе это не понравится, — с трудом выговорил Тарасов, едва сдерживая позывы рвоты.
Следом за Тарасовым несколько вальяжно выступал его шеф, начальник отдела полковник Щеглов, моложавый, подтянутый и, как всегда, элегантный. Аккуратная бородка-эспаньолка придавала ему интеллигентный вид, но возможно, это было обманчивое впечатление. В отличие от своего заместителя, он держался молодцом. Увидев сыщика, он широко улыбнулся, демонстрируя полный комплект здоровых, как у молодого волка, зубов.
— Крюков? А ты-то что здесь забыл? Галкинд, небось, шпионить прислал? Тут уже один разведчик болтается, по кличке Тэтэ.
Майора Нечаева Тимура Тимуровича звали за глаза Тэтэ, что означало для посвященных Тупой Тормоз. Был он самым бестолковым сотрудником правоохранительных органов города Москвы и Московской области. На международном конкурсе дебилов он бы гарантированно занял второе место. В управлении он держался благодаря личной преданности генералу Альпенгольду. Все сослуживцы знали его как записного стукача.
Щеглов задержался и похлопал Крюкова по плечу.
— Бросай ты своего Галкинда, переходи ко мне в отдел, пока Альпенгольд вас обоих не придушил. Я, в отличие от твоего шефа, своих подчиненных в обиду не даю. Ты не спеши, подумай. А пока, если не успел позавтракать, можешь зайти, полюбоваться. Волков, покажи товарищу пейзаж после битвы!
В темном коридоре замаячила фигура опера Волкова. Обычно веселый и жизнерадостный, сейчас он показался Крюкову каким-то задумчивым, даже подавленным.
Зная о трепетном отношении Волкова к его новой машине, Крюков не удержался, чтобы не приколоться.
— Это не твоя серебристая «десятка» у подъезда стоит? Я ей крыло чуть-чуть поцарапал,