Читать интересную книгу Презумпция виновности - Лариса Матрос

Минут через двадцать она вернулась подавленная, пряча от детей глаза и не зная, что сказать им.

— Я хочу пить, — вдруг, как нельзя кстати, сказала Катюшка.

— Пошли все в буфет. Попьем чай с миндальными пирожными на дорогу, — сказал Игорь, обрадовавшись, что есть чем заполнить неловкую паузу.

После буфета дети быстро собрались, и Инга Сергеевна пошла проводить их до станции метро.

— Доченька, — сказала Инга Сергеевна, нежно обнимая Анюту, когда она уже устремилась к подошедшему вагону, — я хочу тебе повторить то, что говорила утром: «все будет хорошо!». Завтра прилетает папа, мы вам сразу позвоним и вместе все решим. Ты только не терзай себя и не думай, что на вашем директоре свет клином сошелся. Все же сейчас другие времена.

Дочь, ничего не ответив, только одарила мать многозначительным, продолжительным взглядом.

Глава 3. Об индульгенции в презумпции

Вернувшись в номер гостиницы, Инга Сергеевна опустошенно свалилась на кровать. Взгляд дочери, как ей казалось, жестоко укорявший ее даже в том, что ей отказали в гостинице на одну ночь, буквально испепелял душу.

Она просидела какое-то время в оцепенении, затем, вспомнив, что завтра в семь утра вставать, быстро взяла полотенце и пошла в ванную. Каждый, кто жил в гостинице Академии наук в Москве, знает, что многие одноместные номера, особенно в первом корпусе, сблокированы с двухместными. И по чьей-то «мудрости» в этих объединенных общей ванной, туалетом и крохотной прихожей комнатах поселяют часто лиц разного пола.

Останавливаясь на протяжении двадцати лет в этой гостинице, Инга Сергеевна не могла вспомнить случая, чтобы ее соседями по блоку были женщины. Это всегда создавало массу понятных неудобств и неловкостей при пользовании ванной и туалетом. Вот и сейчас, слыша за стеной мужские голоса, она быстро проскочила в ванную, чтобы никого не встретить. Однако, обнаружив, что забыла взять зубную щетку, вышла из ванной и тут же столкнулась лицом к лицу с коллегой — социологом Сергеем Кирилловым, которого не видела несколько лет.

— Инга, ты ли? — воскликнул в радостном удивлении Сергей.

— Как видишь, — сказала, устало улыбнувшись, Инга Сергеевна.

— И ты, что ли здесь, за стенкой живешь?

— Да, именно здесь живу.

— А когда ты приехала?

— Да уж несколько дней тому назад.

— А я только сегодня утром. У нас конференция в понедельник в МГУ. А ты не на нее ли прилетела?

— Нет по другим делам.

— А сейчас ты что ли куда-то собралась?

— Нет, наоборот, только пришла.

— Прекрасно. У нас тут сегодня небольшой междусобойчик. Я всех наших социологов знакомых обзвонил. Кое-кто придет. Как здорово! Зайдем, они вот-вот приедут. Я живу вместе с коллегой, он побежал в буфет за закусками. Остальное… как у Жванецкого: «У нас с собой было…».

В другой раз Инга Сергеевна была бы безмерно счастлива этой неожиданной встречи с друзьями-коллегами, ибо обожала социологические посиделки. Но сейчас этот праздник показался столь неуместным, что она слушала радостную болтовню Сергея с мечтой поскорее скрыться в своей комнате.

— Знаешь, Сереженька, у меня был тяжелый день, я устала, а утром рано вставать. Так что извини, пожалуйста. Хочется, конечно, всех видеть, но…

— Никаких «но», — весело перебил Сергей, не желая вникнуть в то, что она говорит. — В кои-то веки судьба свела. Да и когда это было, чтобы мы думали об усталости, о сне. Ты что, Инга, я тебя не узнаю.

Тут послышались шаги за дверью, и шумная толпа веселых мужчин — человек семь — ввалилась в крохотное пространство между двумя комнатами. Среди вошедших Инга Сергеевна сразу же заметила возвышавшегося над всеми Вадима Купцова. Видно было сразу, что переезд в Москву пошел ему на пользу. Его красивое, по природе мужественное, но простоватое лицо теперь приобрело какое-то новое выражение раскрепощённой, достоинства и уверенности. Седина придавала значительность и шарм. Он тут же через головы протянул ей руку со словами:

— Инга! Куда ты пропала, я тебе и открытки поздравительные, и приглашения на конференции, а от тебя ни ответа ни привета.

Не дожидаясь ответа, Вадим, влекомый толпой, проник в небольшую двухместную обитель Кириллова, затащив, крепко сжав ее руку, Ингу Сергеевну. Мужчины весело выкладывали на стол принесенные напитки, фрукты, закуски и непрерывно хохотали по любому поводу. Со всеми, кроме двоих из них, Инга Сергеевна была хорошо знакома с давних времен начала активного развития социологических исследований, в которых они все принимали активное участие.

Сейчас она сидела − одна женщина среди этих мужчин − и восторгалась тем, что, несмотря на то что все они уже достигли статуса профессоров, зав. секторами, зав. кафедрами в вузах, ничто не выдавало этого. Здесь, собравшись в этой тесной гостиничной комнате в джинсах, спортивных куртках, свитерах, они были такими же веселыми и озорными, как на заре своей социологической юности.

После первого тоста, выпитого за встречу, Валера Кузнецов сказал:

— Ребята, с нами единственная женщина. Я предлагаю всем стоя выпить.

Все дружно подняли стаканы с водкой и, выпив, принялись энергично закусывать.

— Я слышал, что ты собираешься защищаться, буквально на днях… — сказал Вадим, обратившись к Инге Сергеевне.

— Да, уже, — ответила она, смущенно улыбнувшись.

— Как? Уже защитилась? Вот это-да! Когда, когда это произошло, почему мы ничего не знали? — спросил Виктор Малинин громко.

— Вчера.

— Вчера, ты защитила докторскую и молчишь?! Ну даешь! Ребята! Сегодня пьем только за Ингу — самую умную, самую очаровательную, самую прекрасную из женщин, — сказал он, встав из-за стола и подлив всем водку.

Легкое воздействие алкоголя и тепло, которое излучали по отношению к ней эти старые друзья, наполнили всю ее какой-то волшебным ощущением легкости, уюта.

— Ребята, — сказала она тихо и сентиментально, — ребята, не нужно пить за меня и говорить обо мне. Мне и так очень хорошо просто сидеть с вами. Давайте лучше говорить о нашей социологии, которая нас всех сформировала, научила кое-что понимать в жизни, ценить человека и которая нас подружила. И еще… Вот, что я бы хотела сказать, раз уж так неожиданно нас свела судьбы в этот волнующий меня момент моей творческой жизни. Я не могу не сказать и не выразить самые лучшие слава благодарности одному из Вас- Вадиму. Да-да дорогие друзья, коллеги_ это Вадим мне открыл социологию. Я хочу, чтобы ты знал, Вадим: я этого никогда не забываю, и не забуду. Инга Сергеевна обратила свой взгляд к Вадиму. — Я предлагаю выпить за Вадима, моего крестного социологического отца!

После дружного тоста все затихли, принявшись закусывать.

— А помните, какие мероприятия мы устраивали? — нарушил молчание Сергей. — Первая конференция молодых социологов. Помните, как мы бились над определением понятия «молодой ученый»? Бились, бились и записали в информационном письме о конференции: «Молодой ученый − это тот, кому до тридцати трех, а также всякий, кто таковым себя считает».

— А пародийная защита в Доме ученых диссертации на соискание ученой степени кандидата юморологических наук… Кто помнит? — вдохновенно вставил Юра Алексеев.

— А расскажите об этой пародийной защите, — оживленно спросил незнакомый Инге мужчина, представившийся ей как Андрей и, по ее догадкам, московский коллега и друг Вадима.

— Да-да, я помню эту защиту, — сказал весело Виктор. — Ну хохма была. Ее записал кто-то на магнитофонную пленку, которая ходила по рукам, как концерты Жванецкого. А ведь это было действительно что-то потрясающее по уровню остроумия и интеллектуальных находок. Попытаюсь вспомнить в деталях. Виктор встал, почесал затылок и начал излагать свои воспоминания о нашумевшем когда-то в Академгородке событии.

Значит так: заранее был разработан сценарий, согласно которому по процедуре эта защита должна была полностью соответствовать установившемуся в стране процессу защиты на ученом совете.

Юмористической соискательницей была поистине одна из социологических звезд в ту пору- Инна Рывкина. Ее юморичстическим «научным руководителем» был назначен подлинный профессор, известный ученый-математик Воронов; первым юмористическим оппонентом был легендарный ученик Председателя Сибирского Отделения Академии наук всемирно-известного академика Лаврентьева, лауреат Ленинской премии Дерибас, а вторым юмористическим оппонентом была (если мне не изменяет память) доктор биологических наук, забыл ее имя, какое-то необычное. Диссертация на соискание ученой степени кандидата юморологических наук называлась, кажется, так: «Женщина как объект и субъект социальных отношений».

Соискательнице была придумана такая биография, из которой следовало, что она мать пятерых детей, прошла сложный путь, началом которого была работа массажистки в футбольной команде. Согласно это биографии в ее прошлом было все кроме… научной деятельности. Зато ее диссертация квалифицировалась как последнее достижение науки.