Бить в муай-тае можно почти всем. Европейцы запретили у себя удары локтями и коленями по голове. То есть самую «изюминку» настоящего муай-тая. Есть, правда, и еще одна «изюминка» — удар подбородком, один из самых коварных. Им тайские бойцы владеют в совершенстве. Настоящий муай-тай, кстати, подразумевает обертывание рук веревками и облепливание веревок разогретым толченым стеклом. Так что тайцы — серьезные ребята.
После монастыря Миша ушел в туристический бизнес. В основном работал по российскому направлению. Часто бывал в России. Организовал сеть тайских ресторанов в Москве, Питере и других крупных городах.
Тайцы, при всей своей тяге к торжественным названиям, глубокомысленной буддийской созерцательности и патологической склонности к мордобою толченым стеклом, ужасно шустрые ребята.
Таец должен постоянно что-то предпринимать, крутиться, изворачиваться. Интересно, что именно тайцы ввели в буддийское искусство образ шагающего Будды. У всех других буддийских народов Будда стоит, сидит или лежит. А у тайцев еще и шагает.
У них ценятся конкретные деловые качества человека. А дальше — «кто первый встал, тому и тапки». Один тайский экскурсовод, помню, долго и с уважением рассказывал о том, как каждый год тайцы делают набеги на территорию Камбоджи и вырубают там леса. Вырубили — вывезли. Вырубили — вывезли. Я говорю:
— Это же нехорошо! Вы же делаете плохо камбоджийцам.
А он отвечает:
— Когда толстая дурак спит, умная худой ест ее рису, — и заливисто рассмеялся.
Несмотря на распадежовку, сказано неплохо.
В тайских сказках (которые неглупо почитать, наряду с путеводителями, перед посещением Таиланда) хитрец заяц все время «делает» дурака-тигра. Самый популярный герой тайского фольклора с древних времен — некто Си Тханон Чай, который похож то ли на Ходжу Насреддина, то ли на Швейка, то ли на Санчо Пансу.
Дураки у тайцев всегда наказываются жестоко. Например, в тайской литературе широко распространен следующий «бродячий» сюжет: девушка ловко обманывает своих (обычно — семерых) глупых и самоуверенных молодых людей, ловко играя на их чувствах, потом продает их в рабство на крайне выгодных для себя условиях, а в конце, когда пользы от них уже нет никакой, убивает. Милый такой, гуманный сюжетец.
Тайланд — это страна, где чуть ли не треть женщин готовы заниматься проституцией и не видят в этом ничего предосудительного. Но вместе с тем: это по сути дела единственная страна в Юго-Восточной Азии, которая никогда ни под кого, пардон, «не легла» и никогда не была чьей-нибудь колонией. Как Россия в Евразии.
Между прочим, тайки, если им изменил муж, согласно местной традиции, могут (и даже должны) ночью отрезать мужу, опять пардон, его мужское достоинство и скормить его уткам. Непременно уткам. Традиция такая, а соблюдать традиции — святое. Представляете, что будет, если феминизм по-настоящему докатится до Таиланда? Представить страшно. Словом, утки будут сыты.
В этой стране все поголовно улыбаются. Приветливо и искренне. Но, с другой стороны, тайцы на протяжении всей своей истории были настоящим кошмаром для окружающих народов, особенно для кхмеров. «Рейды» тайцев на окрестные народы в фольклорах этих народов с чем только не сравниваются: с налётом саранчи, с набегом стада бешеных слонов, с наводнением, с засухой.
К сожалению, я так и не выучил тайский язык. Но я очень люблю слушать тайскую речь. Один раз я встретился с Мишей и пожаловался, что у меня болит голова. Миша сказал:
— Давай присядем.
Дело было на Гоголевском бульваре. Мы присели на скамеечку.
— Теперь сиди тихо, молчи и слушай.
Миша положил ладони мне на голову и стал что-то говорить по-тайски. Это явно были стихи.
Можете не верить, но через пять минут целебной полудремы у меня прошла голова. Кстати, говорят, такие же фокусы можно проделывать и с итальянским.
В тайском языке 20 согласных, 24 гласных (у нас — 6!), да ещё 5 тонов. Кроме того, тайский язык устроен таким образом, что на нем очень легко рифмовать. Поэтому любой таец — что-то вроде Винни-Пуха. Ему очень трудно удержаться от какой-нибудь пыхтелки или сопелки. Скажем, во время похорон очень часто буддийский священник не удерживается и тут же импровизированно сочиняет длиннющую элегию о покойном.
Но при этом тайцы очень ценят лаконичность и меткость.
В тайском фольклоре очень распространен жанр краткого изречения, вроде нашей пословицы. Почти всегда — с внутренней рифмой. Все народные афоризмы тайцев четкие, конкретные, без всякого ханжества и сусальности. «Каждый хочет вырастить рис на чужой спине». «В стране кривых старайся быть кривым». «Хитрец переносит пучки соломы, а дурак — бревна». «Бегущего слона за хвост не остановишь». И т. п. Вообще тайцы люди терпимые и вежливые, но дошедшую до маразма западную политкорректность не признаю́т и вряд ли когда-нибудь призна́ют.
Точно также делово и четко тайцы относятся к судьбе, карме и прочим мистическим материям.
Миша рассказал мне следующее:
— Если у тебя что-то не так, значит, виноваты звёзды. Если виноваты не звёзды, значит, тебе вредят демоны. Если демоны тебе не вредят, значит, тебя наказывают боги. А если боги тебя не наказывают — значит, дело в карме, и тут уже ничего не поделаешь. Звёзды, соответственно, можно просчитать. Демонов — либо обмануть, либо — задобрить. Богов хорошенько попросить через жертвоприношение. А карму исправлять примерным поведением.
Я его попросил «исследовать» меня. Он немного поколдовал и сказал так:
— Звёзды в порядке; есть один демон-шкода, но я с ним договорился; богам до тебя особого дела нет; карма в норме. В следующей жизни будешь, скорее всего, таксистом или певцом.
Это, учитывая, что у меня топографический кретинизм и в школе была твердая тройка по пению.
Ну, раз приказано таксистом — значит таксистом. Водителем тук-тука (это местное такси, такая таратайка с открытым кузовом) в Стране Свободы.
Свобода — это, наверное, главное ощущение, которое испытываешь в Таиланде. Я, помню, испытал его в полной мере, когда во время одной из командировок в Бангкок с компанией коллег-журналистов ехал в тук-туке и пил вино из горла́.
А водила тук-тука, старик с баклажанной кожей, мужественно вел свой тук-тук по страшным бангкокским пробкам и пел что-то своё сугубо тайское.
Всеми своими 20 согласными, 24 гласными и 5 тонами. О родном Муанг-Тае. И мы тоже пели, как могли. Про «нас не догонят». Было это лет семь назад.
А в прошлом году я опять должен был лететь в Муанг-Тай. По делам. Вместе с Мишей.
Сначала мы прилетели в Бангкок, в местный университет. Был сезон муссонов. И с неба, как из жемчужного сита, сеял мелкий теплый дождь, качая какие-то горячечные, тревожные орхидеи.
Золотые женственные будды в гулких монастырских дворах под дождем жарко потели золотом и блаженно улыбались, как одалиски в хаммаме.
Беззубо жамкала, обсасывая днища хрупких лодок, тяжелая малахитовая вода в каналах Бангкока.
Ночами в сладком соевом смоге Бангкок рычал, как огромный неоновый тигр. И сердце мое, помню, стучало, как раскаленный орех. И было как-то по-подростковому жутко и радостно.
Когда мы покончили с делами в университете, мы на несколько дней слетали на остров Пхукет. И не просто так. Дело в том, что Миша еще в Москве однажды неожиданно спросил меня:
— Слушай, а хочешь попробовать стать буддой?
— Ничего себе вопросик…
— Я тебя спрашиваю: хочешь?
— Ну, предположим, хочу.
— Сделаем, — сказал Миша с интонацией Крамарова из фильма «Иван Васильевич меняет профессию». И поведал следующее. Слушайте.
На острове Пхукет, в Андаманском море, есть бухта Пханг-Нга. В бухте Пханг-Нга есть морской тоннель. Надо заехать в этот тоннель и ровно «за восемь вздохов до заката» очутиться в гроте Тхам-Лот.
Восемь — потому что в буддизме есть «Великий Восьмеричный Путь к Нирване».
Если ровно на твоем восьмом вздохе, вернее — выдохе, солнце коснется моря, непременно на восьмом, твоя жизнь закончится нирваной и ты станешь буддой. Не прямо сейчас, конечно. А в глубокой счастливой старости.
Вот такие мистические дела.
Мы плыли по бухте Пханг-Нга на моторной лодке, от которой оставался шлейф, похожий на плавленое стекло. Журчание воды напоминало далекий детский смех.
Ветер пах прохладным замшелым камнем, и казалось, что ветер — зеленый. Море постоянно меняло цвет: оно было то чернильное, то аквамариновое, то нефритовое.
Возле тоннеля Миша заглушил мотор и перешел на весла и шест.
В тоннеле было оглушительно тихо. Вопросительные всхлипывания воды только подчеркивали эту тишину. Блики воды на сводах — откуда-то из детства. Или из прошлой жизни.
Мы начинаем вплывать в грот Тхам-Лот. Предзакатный воздух плотнеет, сгущается, приобретает васильковый оттенок.
Мы заворачиваем за крайнюю скалу грота и видим золотой шар солнца. Это именно золотой шар. Вот он: литой, с искрящимися шероховатостями. Кажется, что его можно потрогать рукой.