Но чаще мы с одноклассниками свою энергию всё-таки расходовали в мирных целях. Все вместе записывались в секцию классической борьбы на стадионе «Локомотив». Все вместе играли в футбол и хоккей на районном первенстве школ и за дворовую команду «Спартак», созданную общественным тренером Михаилом Кирилловичем по прозвищу «лысый» в качестве спарринг партнёра (для битья) его любимого детища, команды «Юность». Зимой ездили на «пятак», микрорайон электровозоремонтного завода, что справа от бора, на стадион «Молодость». Там у тренеров по хоккею с шайбой был серьёзный подход к занятиям. Такой серьёзный, что в дни зимних каникул мы каждый год выигрывали районное первенство.
Ну и, конечно, музыка.
Сначала всей гурьбой отправились в организованный в школе ансамбль народных инструментов. Там мы с Мишкой задержались надолго, играли на гуслях. Гусли и ноты к ним были оформленены руководителем ансамбля с выдумкой, которая позволяла быстро освоить аппликатуру инструмента. Гусельки наши были размером с шахматную доску. Каждый колок струн одинаковых нот примерно трёх октав был обозначен ярлычком соответствующего цвета, а ноты на нотном стане были написаны соответствующими разноцветными карандашами. В результате ансамбль довольно быстро освоился с методикой и начал слаженно исполнять народные мелодии. Были и гусли размерами побольше, и всякие разнокалиберные балалайки, – на них играли старшеклассники. Мы гастролировали по детским садам, в которых после выступлений нас кормили блинчиками с вареньем. Всё закончилось с внезапной смертью пожилого нашего руководителя.
Потом была попытка организации духового оркестра, в который мы рванули почти всем классом. Разобрали инструменты, пытались научиться извлекать звуки и постигать аппликатуру. Но дело почему-то не шло и быстро затухло.
Уроки музыки обычно превращались в уроки балдения. Очередной гармонист-учитель появлялся на уроках «под мухой» и с вечно расстёгнутой ширинкой. Мы плевали в друг друга бумажными жёваными пульками через трубочки, песни никак не разучивались. Ближе к старшим классам музыку пришёл преподавать мой двоюродный дядя Владислав Трофимович. Порядка на уроках стало больше, потому что наши девчонки занимались у него в вокальном ансамбле в ДКЖ, и многие из нас уже тянулись к современной музыке. В классе гитарами к тому времени уже баловались несколько человек. Лёшка Субботин, Серёжка Немчинов, ещё один Андрей, ещё один Мишка и я. Я же ещё и донимал Трофимыча просьбами научить меня играть на басу.
Так наступило время, когда разговор об ансамбле в классе оказался неизбежен. Тем более что в школе уже было два-три ВИА разных возрастов. Мода, первые пластинки Битлов, хиппи-настроения пробивались через «железный занавес» из-за «бугра». Опять же Серёжка Немчинов уже играл в ансамбле с ребятами постарше – с командой Андрея Рубцова.
Собрались у меня дома, ведь я был, – в этом, музыкальном, смысле – одним из самых «настоящих буйных». Прикинули, кто и на чём может играть. Лёха Субботин к месту продемонстрировал неспешный стандартный рок-н-ролл под названием «Я еду за дровами». Вопрос аппаратуры почему-то крутился вокруг добычи динамиков (эта тема ещё всплывёт впоследствии в совершенно криминальной истории). Решили ехать искать свалку завода «Электросигнал». На том пока и разошлись. Назавтра поехали искать свалку на Новосибирск-Южный, но не нашли. Но зато надёргали маленьких 1-2-х ваттных динамиков из старых квартирных громкоговорителей, валявшихся в достатке у всех в чуланах и сарайках. Вставили их в хлипкий ящик из трёхслойной фанеры. Мысль насчёт кучи маломощных динамиков, как ни странно, по тем временам была совершенно передовая, реализованная позже зарубежными специалистами и фирмачами. Но исполнение оказалось топорным. Да и включить эту колонку было просто некуда. Переговоры о покупке КИНАПовского усилителя от киноустановки с Вадькиными друзьями-музыкантами закончились ничем. На этом всё в классе и заглохло по этой теме.
Глава 10. «Пилигрим»
А мы с Борькой продолжали разучивать аккорды во дворе на разбитой и чинённой гвоздиками гитаре, уж и не помню, откуда появившейся у меня в качестве первого личного инструмента.
Однажды своими пробами мы привлекли внимание двух первомайских отъявленных беспредельщиков Кулеша с Макаром, болтавшихся по дворам в поисках выпивки и приключений. Эти были старше нас и способны на всё.
– Здорово, пацаны, – начал с разведки обстановки Куляш, озирая нашу компанию малолеток.
– Здорово, – осторожно промямлил я.
– Чего бренчите?
– Да так, учимся.
– Дай-ка подержать, – уже более миролюбиво попросил Куляш. Макар отмалчивался, но был готов к любой инициативе другана. А вариантов у них было обычно немного – два. Или потрепаться и разойтись, или испросить гитару до завтра и пропасть с нею навсегда.
А если бы мы были постарше и поагрессивней, то количество вариантов размножилось бы с арифметической прогрессией, вплоть до кровавых соплей и выбитых зубов. Я этих отморозков видел несколько раз в деле со стороны.
Первомайка во времена нашего детства, надо сказать, была совсем другой. Интернета не было. В телевизоре – две с половиной программы. Фильм по телевизору показывали не каждый вечер, «Новогодний огонёк» – раз в году, «Ленинский университет миллионов» и «вести с полей» – регулярно и ежедневно. Все развлечения были на улице. И для детей, и для взрослых. За каждым углом выпивали. Запросто можно было получить по морде или кухонный нож под ребро, – смотря, в какой компании окажешься. Вечерами после танцев, по дороге из парка, прямо под моими окнами на улице Тельмана частенько раздавались выкрики и глухие удары чем попало и куда попало. Массовые драки проходили весело и изобретательно.
– Чё такая битая? – видно было, Куляш отказался от реквизиции, и диалог окончательно свернул на дружелюбный сценарий.
– Да нет ничего другого, – поприбеднялся я.
– Пошли тогда с нами, отберём у кого-нибудь нормальную «банку», – это уже было так, для коды.
– Ну, пока! – Куляш вернул мне гитару, хулиганы закурили и, засунув руки в карманы, поплёвывая, подались в более интересные и многообещающие места.
Конец ознакомительного фрагмента.