– Чего так?
– Бате в чеке сказали. Он только что из Бешенковичей. Завтра за тобой прикатят.
Этой же ночью телега с Трофимом, Люсей и несколькими узлами пожитков отправилась в далёкий путь. Этот путь в конце концов привёл их сначала в город Топки на Кузбассе, а затем в конечную точку – на станцию Инская в Новосибирск. Постепенно и остальные дети Ковалевских переехали сюда же. Последней под крыло старшей сестры перебралась моя бабушка Вера.
Теперь про деда.
25 ноября 1913 года в деревне Пантазиевка Светлопольской волости Александрийского уезда Херсонской губернии в семье коннозаводчика дворянина Ивана Ипполитовича Макеева и жены его, дочери сельского врача, Евгении Иосифовны, родился сын Алексей. О чём причтом священником Архангела Михайловской церкви села Пантазиевка Стефаном Ковальским была выдана выпись за №157, зафиксированная подписью и приложением печати. Восприемниками новорождённого были отмечены брат Ивана гражданский инженер, потомственный почётный гражданин Василий Ипполитович и сестра, потомственная дворянка Вера Ипполитовна Белицкая, следы которой впоследствии затерялись во Франции.
Иван Ипполитович был образцом русского дворянства. Имел за плечами образование, полученное в Киевском сельскохозяйственном институте. Имел талант и навыки музицирования. В 1-ю Мировую войну получил ранение, служа Отечеству в качестве артиллерийского офицера (в чём позже будет замечен и его правнук, – не в ранении, а в служении Родине в том же качестве). До революции 1917 года он был управляющим в имении великого русского писателя графа Льва Николаевича Толстого.
После революции, скрывая происхождение и прошлое, работал служащим гос. учреждений до самой своей смерти в 1934 году в Акмолинске (с 1961 г. – Целиноград, с 1992г. – Акмола, с 1998 г. – Астана).
Сын его, Алексей, мой дед, в 1931 году окончил 7-летнюю школу, полтора года проработал художником (поскольку талантлив был и охоч) в Акмолинском городском театре. В 1933 году поступил в Омский строительный техникум, окончил в 37-м году, и был направлен на Томскую железную дорогу. В 39-м, как специалист, допустивший несчастный случай на производстве, был осуждён нарсудом на полтора года исправительных работ, которые отбыл на особой стройке №213 НКВД (народный комиссариат внутренних дел), работая подземным горнорабочим на одной из шахт Кузбасса. В 40-м, искупив вину, оказался в Новосибирске строителем на железной дороге.
Здесь же, в Н-ске, ещё перед посадкой, в 38-м, он и познакомился с белорусско-польской красавицей Верой Ковалевской.
Вера со старшей сестрой Люсей окончили курсы телеграфисток и работали на телефонной станции. По вечерам играли в волейбол на стадионе, который находился по улице Эйхе там, где впоследствии построили узловую больницу станции Инская. Алексей увлекался футболом, защищал ворота профсоюзной команды. Они не могли не заметить друг друга. Поженились в 38-м. Бабушка оставила себе фамилию Ковалевская. А 11 апреля 1939 года у них родился сын Алексей, мой отец.
Дед получал новые направления и должности. Семья путешествовала по маршруту Новосибирск – Белово – Инская – Рубцовка – Барнаул – Топки. И в 1950 году оказалась наконец в городе Тайга. Здесь в 1967 году карьера деда достигла вершины – он проработал главным архитектором города по 1980 год и ушёл на пенсию. Был членом КПСС (коммунистическая партия советского союза) с 1947 года до самого её краха, случившегося в результате горбачёвской «перестройки и гласности».
Отец мой, Алексей Алексеевич, окончил тайгинскую школу №160 в 1957 году. Уже в школе проявлял доставшийся по наследству талант художника. Рисовал стенгазеты, оформлял стенды, витрины, праздничные колонны (те, что шли с криками «ура» в праздники по главной улице города). Два года отец мужал, вкушая самостоятельной трудовой жизни, и ухаживал за местными девчонками. Он работал штукатуром, плотником и бетонщиком в комплексной строительной бригаде, само собой – борющейся за право называться бригадой коммунистического труда. Тогда было принято за это самое бороться. Но скорее всего этого права для своей бригады он так и не дождался. Потому что в 1959 году поступил в Тайгинский техникум железнодорожного транспорта, в котором с 58-го года уже училась моя мама Янкина Анастасия Ивановна. Там голубочки спелись и через год поженились.
Поначалу сноха из крестьян была встречена в семье Макеевых прохладно. Но к окончанию техникума в феврале 61-го мама была уже беременна мной. Настроения изменились. В 62-м закончил техникум и молодой отец. Семья получила распределение в энерго-участок станции Инская и отправилась в Новосибирск.
Я же родился 29 июля 1961 года в горбольнице города Тайги в 00 часов 10 минут. Ночь была, помню, тёмная, пасмурная. Моросил мелкий грибной дождик, предвещая скорое наступление последнего летнего месяца.
Изложенное выше – это всё, что я знаю о своих предках. Хотелось бы, чтоб и дочери и их дети, и так далее, хотя бы приблизительно представляли себе, кто, что и как было до них. Свои «корни» желательно знать, чтобы чувствовать связь времён и преемственность поколений. Память жива, пока есть, кому помнить.
Дальнейшее будет изложено больше для себя самого. О себе, об окружавших меня родных, близких, друзьях, товарищах, приятелях, знакомых и прохожих. Как говорили учителя – для факультативного чтения.
Глава 3. Старый дом
Через несколько дней из Тайгинской горбольницы родители доставили меня в двухкомнатную квартиру на улицу Привокзальная. Улица состояла из четырёх одноэтажных брусчатых четырёхквартирных домов с садами в сторону железнодорожных путей, до которых от ограды было едва ли более пяти метров. С двором, с сараями и огородами в другую сторону. Отдельные входы в каждую из квартир были со двора.
Когда-то, на заре обустройства станции, эти «коттеджи» были элитными, в них проживало всё начальство. В них на закрытых междусобойчиках поддавший партактив негромко критиковал руководство и политику КПСС. К моменту моего рождения в городе уже было достаточно благоустроенного кирпичного жилья, но начальство не спешило расставаться с насиженными местами, одновременно саботируя и интерпретируя по-своему номенклатурную политику партии.
В домах была канализация, сообщающаяся с находившимися во дворе двумя выгребными ямами-колодцами с большими квадратными деревянными крышками. Когда я с любопытством заглядывал в эти ямы во время откачки содержимого, они казались мне бездонными, тем более, что никогда не выбирались одной машиной до самого дна. На крышках ям местная ребятня устраивала игры, посиделки, ремонт велосипедов и мопедов. Здесь же мы с дедом перебирали двигатель его «козла» М1М, копии немецкого довоенного мотоцикла DKWRT-125 дизайнера Германа Вебера. В сараях держали кур и кроликов, в огородах растили овощи.
В квартирах были входные сенки. В кухнях оставались ещё печи. Окна больших комнат квартир смотрели в южную сторону, прямо на железнодорожные пути. По ним сновали туда-сюда круглые сутки паровозы, отдуваясь паром и выбрасывая вверх облака дыма. В солнечный день игра света в комнате была бесконечной и хаотичной, – солнечные лучи то и дело скрывались за дымом, паром и корпусами огромных железных чёрных исполинов. Звуки паровой машины: разгоняющееся и замедляющееся «чух-чух-чух», отдающийся эхом вдоль по вагонам удар сцепки, лязг железа, уханье шпал под нагруженными рельсами, крики сцепщиков и машинистов, – эта музыка за окном была непрерывной, заметно прореживаясь лишь в ночные часы.
Окна всего дома на ночь запирались ставнями. В сумерках мы с дедом исполняли ежевечерний ритуал. Взбирались на заваленку – наполненный шлаком высокий деревянный короб по всей длине стен дома на цоколе – и одни за другими закрывали ставни. При этом я, не теряя деда из вида, всё время оглядывался на таинственную темноту сада, опасаясь возможных неприятностей.
Это был волшебный дом моего раннего тайгинского детства, в котором я и оказался сразу после моего рождения
Однажды, много лет спустя, приехав на машине с женой и детьми в свой родной город, я не обнаружил ни своего старого дома, ни маленькой улицы Привокзальная. На этом месте на насыпи из щебня стояли ровные ряды капитальных гаражей. Ни сада, ни двора, ни огорода. Только железнодорожные пути оставались на месте. Правда, просмоленные их шпалы были заменены на изящные железобетонные. Но это спустя четверть века после моего последнего посещения Тайги. Большой срок для города и человека.
А тогда, сразу после моего рождения, меня встретил утопающий в зелени уютный мирок с крылечком и ставнями. Тогда в квартире обитали мама с папой, бабушка с дедом, прабабушка Евгения Иосифовна – баба Женя, и немецкая овчарка Рекс. Рексу дозволили в первую же минуту удовлетворить его собачье любопытство – обнюхать младенца, нового жителя. Пёс лизнул меня в лицо, завилял хвостом и отошёл в сторону. Я был благополучно принят в общество.