Читать интересную книгу Искатели счастья - Александр Петров

Вечером встретились с пляжными грузинскими друзьями – мужчины в белых рубашках при галстуках, женщины в шелковых вечерних платьях. Купили мороженого и толпой зашли в душный зал. От «моей дамы» – смешливой Этери – по-взрослому веяло духами «Красная Москва». Этот запах потом всегда будет напоминать мне этот дивный фильм, полный приключений в тропических морях. И этих французских красавчиков – обаятельного Алена Делона, мужественного Лино Вентуру и загадочную Джоанну Шимкус. Много позже мне расскажут, что на самом деле духи «Красная Москва» назывались «Любимый букет императрицы», и были изготовлены обрусевшим французским парфюмером Августом Мишелем для нашей русской царицы в 1913-м году к трехсотлетию Дома Романовых. Для меня же этот аромат останется на всю жизнь запахом трагической любви и веселой черноглазой Этери, каждый шаг которой охранял суровый отец. Правильно делал.

Потом еще мы съездили на родину отца, в уральскую деревню. Там с утра до вечера собирали грибы, которые мама сушила, мариновала и в посылках отправляла с почты домой. Вечерами ходили с отцом и двоюродными братьями на деревенские посиделки. Там водили хороводы, танцевали шейк с местными румяными невестами. Странно, в этой, казалось бы, глуши не наблюдалось затхлости провинциальных городов. Здесь жили своей трудовой очень естественной жизнью, всюду окружала природная красота. О, как духмяно пахли земляничные поляны и сосновый бор! Какие яркие звезды сверкали на черном небе. Какой радостью светились деревенские молодые лица! Впрочем, не обольщайтесь, что ухаживания за местными красавицами пройдут для вас тихо-мирно. Мне пришлось поучаствовать в кулачном бою с деревенским Отелло. Впрочем, я его понимал: приехал, понимаешь, городской пижон в «чухасах», кружит девкам головы, отвлекает от штатных женихов. Но вот что понравилось – после обмена дежурными ударами, спустя пять минут, мы стали друзьями, обнимаясь загорелыми ручищами, подшучивая друг над другом, вполне беззлобно.

Потом, вернувшись домой, полтора месяца ходил, как на каторгу, на школьный факультатив. Десятый класс вообще запомнился необычной напряженностью. Мы все как-то сгруппировались, сосредоточились на выпускных и вступительных экзаменах. По рукам ходили затрепанные экзаменационные билеты. Наше положение усложнялось тем, что мы «попали» на эксперимент. Новые школьные учебники писали жутко заумные дядьки – академики, профессора… Чтобы понять, что они хотели до нас донести, текст нужно было перечитывать по нескольку раз. Даже учителя возмущались и относились к нашей новоявленной тупости снисходительно.

Лешка однажды принес в школу красивую толстую книжку с цветными иллюстрациями. Это был американский учебник по физике, переведенный на русский язык. Предназначался он для спецшкол с углубленным изучением физики. Я выпросил его на пару недель, предложив взамен книгу «Америка слева и справа» Бориса Стрельникова. Лешка согласился. Читал я этот американский учебник и диву давался! Оказывается, можно и трудные вещи изложить легко и доступно. Но и это не всё! Я читал его с интересом, как детектив. До глубокой ночи, до ломоты в глазах! Вот она гениальность – в простоте и живом интересе!

Каждый день мы с Лешкой обменивались впечатлениями: он о путешествиях наших журналистов по Америке, а я – про законы физики, изложенные американцами. Подобно Левше, повторявшему перед смертью: «Скажите государю, что у англичан ружья кирпичом не чистят!» – Леша с гримасой боли на лице твердил: «Для американцев джинсы – это рабочая одежда, их даже заключенные носят!», или: «А в Америке стыки канализации не суриком, а свинцом заливают». Почти каждая такая беседа заканчивалась антисоветскими высказываниями. Хорошо, что не слышали нас родители. А то бы нам досталось. Только молодые дерзкие мозги не желали принимать вездесущую серую тупость советской действительности. Нам казалось, что из Америки, с Запада, «из-за бугра» придет избавление от нашего рабства.

Всего несколько раз довелось мне пообщаться с Зоей, провожая девушку домой. Наши отношения утратили мучительную чувственность. Яркие летние впечатления несколько успокоили нас. Мы просто дружили – и нам обоим это принесло облегчение. Да и заботы о будущей взрослой жизни всё настойчивей вторгались в уходящее детство. Даже в наших с Зоей беседах темы эти встали на первый план. Что с нами будет дальше? Какая она – взрослая жизнь?

И вообще, вопросы лезли мне в голову непрерывно. Кто я? Зачем? Кто вы, люди? Где вы? Почему почти всегда вокруг меня эти бетонные стены? Почему нас все время что-то разъединяет? И что это? Наша скука, пустота? Врожденное одиночество? Или это чья-то продуманная программа по нашему порабощению, по принципу «разделяй и властвуй»? Нас разделяют, мы становимся каждый сам по себе. И сами по себе загибаемся каждый в своем пыльном углу. А если сказать этому «нет»?

А не пойти ли мне в народ – туда, где он ходит, дышит, живет? Я встал и пошел. Мои глаза внимательно всматривались в лица людей, в их глаза. Желая только добра, истины, ответов на свои вопросы, подходил к пьяненькому рабочему, домохозяйке с курицей и картошкой, к чиновнику с портфелем, к студенту с учебниками. Но они почему-то шарахались от меня или, подобно улитке, прятали глаза внутрь своей раковины привычного одиночества. И только один-единственный мужчина, примерно четырех лет, честно и прямо ответил на мои вопросы. По его мнению, единение людей возможно лишь под созидательными конструктивными лозунгами добра и мира. Притом, верно и обратное: разъединение людей происходит вследствие разрушительных движений души, как-то: зависть, жадность и гордость, несущие нам только зло. Я поблагодарил соискателя истины, подарил ему барбариску и продолжил свой нелегкий путь.

Через дорогу во дворе, где проживали лысый Вова и бывший сосед по парте Вася, я обнаружил искомое многолюдье. Да, половина ребят из нашей школы высыпала во двор. Они играли в волейбол, футбол, сидели на бетонных блоках и что-то обсуждали. Невероятно! У меня под боком пульсирует жизнь, а я на своем отшибе, в лесном углу, томлюсь в одиночестве в поисках мучительных истин.

Подошел к группе людей, среди которых сидели Вова, Вася и другие одноклассники, по рукам которых небрежно ходила бутылка вина. Я уже заготовил круг вопросов, которые так волновали меня, но, не успев открыть рот, осёкся. Они обсуждали изнасилование нашей одноклассницы Риты. Эта девочка сидела на задней парте и всегда улыбалась. Если бы ни её приземистость, она походила бы на римскую патрицианку, в моем представлении: длинный тонкий нос, миндалевидные черные глаза, румянец на смуглых щеках и полные губы с резкими очертаниями. Так вот, оказывается, Рита во время прогулки по лесу набрела на банду Фофана, которая злоупотребляла спиртным на лоне природы. Ну а что было дальше… в какой-то степени мне было известно. Риту положили в больницу на реабилитацию, а банду Фофана взяли под стражу. За групповое изнасилование им «светило» от 5 до 12 лет лишения свободы. В зоне их ожидает мало приятного – насильников малолеток там не жалуют.

Так завершился мой «выход в народ». У меня появилось еще больше вопросов и еще больше тем для размышлений. Так вот по какой причине я поставлен в условия сурового уединения! Размышлять лучше всего в одиночестве. Да. Похоже на то…

Как ни странно, выпускные экзамены мы с Лешкой и Зоей сдали успешно. Наши родители очень постарались, чтобы выпускной бал запомнился на всю жизнь. Лешка даже уговорил отца пригласить на вечер самую популярную группу города, которая неофициально называлась «Огнеупорные кирпичи». Шампанское лилось рекой, в туалете желающим разливали водку и портвейн. К середине выпускного бала почти все были пьяны от спиртного и громыхающей музыки. Мы с Зоей успели покружиться в романтическом вальсе, потом решили «тряхнуть стариной» под ритмичную «Шизгару» («Venus»). На сцену выскочила девушка с черными волосами, как у солистки «Shocking Blue» цыганочки Маришки Вереш, и, залихватски двигая костлявым тазом, нагло-испуганно заголосила:

A Goddess on a mountain topWas burning like a silver flame.The summit of Beauty in loveAnd Venus was her name.

– Ты моя богиня на вершине горы! – переводил я песню Зое на свой лад, – Ты сияешь, как серебряное пламя. Ты самая красивая и любимая! А имя твоё – Зоя!

She's got it,Yeah, baby, she's got it.Well, I'm your Venus, I'm your fireAt your desire.

«Шизгара! – орали мы с Зоей что было сил, – эх, бэби, шизгара! Вэлл, а ю венус, а ю файя, эд ё-дыса-ё»!

Потом выходили на улицу, жадно вдыхали свежий ночной воздух, удивляясь прозрачной голубизне белой ночи. Потом всей гурьбой вышли встречать восход солнца и по проспекту пошли в центр города. Там на центральной площади таких как мы выпускников толпились уже тысячи. Потом по трущобам спустились к реке. Там жгли костры, снова пили вино, размахивая пиджаками, сияя белизной рубашек и платьев, танцевали под магнитофон. То в кустах, то прямо на бетоне набережной вспыхивали драки, сплетались в объятьях пары, слышались грязные ругательства. Но в ту ночь ничего не могло испортить нам настроения. Мы знали, что это последние мгновения нашего детства. Мы прощались друг с другом и проживали последние часы детства, как умели. Плакали и смеялись, дрались и обнимались. А впереди… О том, что будет дальше, мы даже не догадывались.