Беспомощно жала на esc, на ctrl+alt+delete, но вакханалия продолжалась. Я только успевала выхватывать отдельные слова в несущемся потоке символов.
Пароль, доступ разрешен, передача данных…
Окончательно перепугавшись, я сделала единственное, что смогла — выдернула вилку из розетки. Экран погас, системный блок перестал надрывно гудеть, и в комнате повисла звенящая тишина.
Я сидела ни жива, ни мертва, по спине градом бежал ледяной пот, сердце билось как заполошное, а руки дрожали словно у пьяницы.
Вирус словила!
Ничего святого у людей нет, к свадебным платья уже хвосты прикручивают! Надеюсь, я вовремя успела смотаться?
Мне было страшно включать компьютер, поэтому я сбежала из кабинета на перерыв. Перекусила в кафе для сотрудников, пообщалась с коллегами из других отделов, стараясь оттянуть момент возвращения.
Но тяни, не тяни — перерыв не резиновый, пора идти обратно.
В кабинете уже сидела начальница. Совещание, по-видимому, прошло удачно, потому что вид у Кузьминой был благодушный и даже немного мечтательный.
— Подготовь вот эти документы, — она выложила папку на край стола, — через час в аналитику надо передать.
***
Очень тяжело идти, когда перед собой ничего не видишь. Тяжеленая стопка папок выше головы, норовила сползти на бок и позорно свалиться на пол. Это все моя жадность. Можно было сходить не один раз, а три, и не тащить вот эту гору, продвигаясь вперед наощупь.
Отступать и возвращаться было поздно. Впереди маячила распахнутая дверь в приемную гендиректора. До нее оставалось двадцать шагов, десять, пять. Донесла.
Секретаря в приемной не оказалось. Алла куда-то ускакала с очередным поручением, оставив свой пост без присмотра. Надо будет оставить ей записку, что я заходила, а то как-то неудобно, невежливо…
Едва я перешагнула через порог как услышала громкие голоса, доносящиеся из кабинета начальства.
Стальной, отдающий холодом голос Артура я узнала сразу, как и медвежье рычание Демида. Гендиректор только что-то нервно блеял в ответ на их нападки. Я не удержалась и подошла ближе, все так же прижимая к себе папки с документами. Оглянулась воровато, и убедившись, что никто не видит моего неуместного любопытства, прислонила ухо к двери.
— Не знаешь, как вышло? — взревел Демид, так что я чуть не подпрыгнула от испуга, — больше двадцати миллионов слетело со счетов, а ты не знаешь, как это вышло?
— Кто-то влез в нашу систему, — мямлил Николаев.
— Интересно как?! У нас файрволы, фильтры и прочая хрень, как в Форт-Ноксе!
— Значит, нашли лазейку. Я узнаю, у наших айтишников…
— Без тебя уже все узнали. Какой-то идиот лазил в сети. Порнуху, наверное, искал, и прошелся по ссылке прямо к злоумышленникам в лапы.
Я чуть не выронила проклятые папки, которые внезапно стали невероятно тяжелыми.
— Но ведь наши вовремя среагировали, перекрыли им окно, — все еще пытался оправдаться Алексей Степанович.
— Конечно, всего двадцать лямов улетело. Охренеть как вовремя, — припечатал Артур, — и прямо накануне важных торгов.
— Ну это же не я!
— Николаев, ты серьезно? Тебя поставили главным, не для того, чтобы ты задницу в кресле отращивал. За те деньги, что мы тебе платим, ты все о компании должен знать, все контролировать. А ты даже не почесался, когда все это случилось! Ты даже не в курсе был. Это Кириллу один из айтишников позвонил и обо все рассказал, а до тебя вообще дозвониться не могли.
— Просто…так вышло…
— Не мне объяснять тебе прописные истины. За косяки подчиненных всегда отвечает начальник. В общем, чтобы этого работничка нашли. Понял? — грозно сказал Демид. — Шкуру с него спущу лично, и по статье за преступную халатность отправлю за решетку. Как вы будет деньги возвращать — не мои проблемы. Хотите квартиры продавайте, хотите — почки. Мне насрать.
Я отшатнулась от двери, чувствуя, как все внутри сжимается от дикого ужаса.
Это я пустила злоумышленников! Я раскрыла им дверь и сказала, проходите, будьте как дома, берите все что хотите.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Голова закружилась и меня повело. Кое-как, стараясь не шуметь, сложила папки на стол и бледной тенью выскользнула в коридор. Ноги дрожали. Я спотыкалась через каждые два шага, и, если бы не придерживалась за стену, точно стекла бы на пол.
Двадцать миллионов! Это же гигантская сумма! Чудовищные убытки, из-за меня!
Хотелось зареветь, но от страха даже слез не было.
Что теперь будет? Если Арт узнает, что это моя вина…он не простит. Даже слушать не станет мой бред про красивые платья.
Я нарушила все, что могла. В рабочее время, использовала рабочий компьютер для просмотра картинок в сети. Я же не знала, что так все обернется! Все так делают… но не все попадают на такие бабки.
Я разрывалась между стремлением спрятаться и порывом вернуться к братьям Бархановым, упасть на колени и во всем признаться. Я же не специально! Так вышло! Я просто хотела быть красивой для него.
О, черт! Сердце билось так будто вот-вот и разорвется на части.
— Вероника, ты где была! Тебе просто надо было отнести документы. Дел на пять минут! А тебя полчаса не было. — начальница встретила меня грозным взглядом.
— Извините, — я не могла сказать ей, что все это время торчала в туалете. Меня тошнило от страха.
— У нас телефон разрывается, все как с цепи сорвались, а меня начальство вызывает. Какой-то экстренный сбор.
Ноги стали совсем ватными.
Сейчас начнут трясти всех сотрудников. Искать виноватого в убытках.
И найдут! Непременно выяснят, что это одна тупая стажерка, наплевав на все правила и должностные обязанности, стала причиной много миллионных убытков.
Я села за свой стол и со стоном уткнулась в ладони.
Артур во мне разочаруется. Отменит свадьбу. Пошлет куда подальше. И будет прав! Зачем ему такая пустышка, от которой одни проблемы???
Вот теперь появились слезы. Горьким комом собрались внутри, разъедая глаза. Душили меня.
Я все испортила!
***
От самоедства и разгорающейся истерики меня отвлек деликатный стук в дверь. Я встрепенулась, торопливо растирая горькие капли по щекам, и склонилась над клавиатурой изо все сил изображая активную работу.
— Почти поверил, — раздался знакомый голос.
На пороге стоял Кирилл. Как всегда небрежно-модный, руки в карманы, только вот привычной улыбки на губах нет.
— Привет, — прошелестела я.
Он неторопливо зашел внутрь, прикрыл за собой дверь. Потом подошел к моему столу, подвинул стул и уселся напротив.
— Ну, здорово, Вероничка. Как жизнь?
— Хорошо, — криво улыбнулась я.
Просто замечательно. Лучше не придумаешь. Самый прекрасный день в моей жизни.
— Что за слезы?
— Ударилась…коленкой об стол, — соврала я, и для пущей убедительности потерла «больную ногу».
— Вот бедняжка. А я-то дурак подумал рыдаешь из-за того, что двадцать миллионов в унитаз спустила, — выдал он абсолютно ровным тоном, а у меня внутри все оборвалось.
— Не понимаю, о чем ты…
— Все ты понимаешь, не придуряйся. Платья, кстати, красивые были, мне понравились, — голубые глаза кололи холодом.
Я смотрела на него, хватая воздух ртом, судорожно пытаясь придумать что-то, как-то выкрутится.
— Ну-ну, не стоит утруждаться, — он снова уколол холодом, — допрыгалась ты, козочка.
Мягко сказано.
— Я просто…
— При приеме на работу документы подписывала? — он бесцеремонно прервал мои попытки оправдаться.
— Да, — сникла я.
— Напомни мне, что там было про использование компьютеров компании в личных целях.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Запрещено, — сникла еще больше.
— Не расслышал, — демонстративно приложил руку к уху.
— Запрещено, — повторила я, едва сдерживая новый поток слез.
Это конец. Всему.
— Правильно, девочка. Запрещено. Для всех. Потому что в сети до хреновой тучи отморозков, которые только и жду возможности залезть в чужой карман. Ты, конечно, создание нежное, я бы даже сказал, что блаженное, но должна это понимать.