Я только успел поймать пронзительный взгляд синих глаз, перед тем как ее унесло от меня людской толпой. Внутри моментально забурлило с новой силой, я был готов бежать следом, как восторженный юнец, но к счастью или к сожалению, меня перехватил Демид, и мы снова просидели с ним допоздна в офисе, обсуждая текущие дела и предстоящие торги, на которые возлагали большие надежды.
В общем только работой и спасался. Если бы не она — не знаю, как дожил бы до субботы.
В парк мы приходим днем, когда кругом толпа народу, мамаши с колясками, потные бегуны, бабки с тявкающими собачками.
Наверное, это к лучшему, потому что так мне проще держать себя в руках. Хотя вру, ни черта не проще. С каждым мигом накрывает все больше и больше. Вероника просто идет рядом и ест мороженое в вафельном стаканчике, а я всеми силами пытаюсь сохранить достойный вид.
Очень хочется притронуться, провести кончиками пальцев по щеке, взять за руку. Каждое случайное прикосновение — проходит электрическим разрядом вдоль позвоночника. Аж дыхание перехватывает.
Я смотрю на нее и не вижу ни единого недостатка. Будто под меня специально делали.
Сегодня она выглядит еще моложе, совсем девчонкой. В джинсах с прорезями на коленях, розовых кедах, широкой майке с котятами. Волосы забраны в задорный пучок на самой макушке, косметики — ноль. Чистая и свежая. А я рядом с ней, смотрюсь совсем неуместно. Деловой костюм, дорогие часы на запястье, морда кирпичом. Надо было вырядиться попроще, но многолетнюю привычку запаковывать себя в костюмы так просто не пересилишь.
— Смотри, какая милая собачка, — Вероника указывает на трясущийся комок шерсти на тонких лапках и наклоняется чтобы погладить
— Ну…— тяну я, пытаясь подобрать слова, и не пялиться на ее маленькую аппетитную задницу, — э…
Это просто взрыв мозга. Еще чуть-чуть и схватил бы ее, смял ладонями, наплевав на людей, снующих вокруг нас.
— Я не люблю маленьких собак, — для надежности спрятал руки за спину и сцепил их в замок, — мне больше сильные и крупные породы нравятся. Доберманы, ротвейлеры, доги…
Взгляд упрямо возвращался на ее булки. Она издевается что ли? Неужели не понимает, что нельзя такие ракурсы показывать, когда рядом с тобой голодный, немного тронувшийся умом мужик? Не понимает… В ней нет игры, нет злого умысла. Она просто гладит собаку, не думая о том, что за ее спиной стоит самый настоящий маньяк, из последних сил борющийся со своими демонами.
— Это потому, что ты сам сильный и строгий, — со смехом произносит она и разгибается, а я облегченно выдыхаю, потому терпение уже на исходе. Будто по тонкому льду хожу, а под ним пропасть из которой не выбраться.
Эта малявка ломает что-то внутри меня. Одновременно хотелось проявить себя с лучшей стороны, быть истинным джентльменом, но в тоже самое время в голове бродили совсем не целомудренные мысли. Дикий коктейль из желания защитить и стремления обладать.
Я к такому не привык. Все мои отношения начинались с холодной головы, трезвого расчёта: что, куда и зачем, и уверенности, что все это можно прекратить в любой момент.
А с ней: голова пылала от сотен противоречий, расчет — полетел псу под хвост, а от одной мысли о том, чтобы все это прекратить меня бросало в холодный пот.
«Попал ты, Барханов. Попал! — злорадно нашептывал внутренний голос, — встрял по самые помидоры. Вы едва знакомы, а ты готов хвостом вилять и у нее с рук есть. Встрял».
Встрял, однозначно. Даже оправдываться смысла нет.
— Пойдем к пруду! Там лебеди живут. Покормим. Я хлеб с собой взяла, — Вероника бодро постучала по рюкзачку, болтающемуся у нее за спиной.
Видел бы меня в этот момент Демид, или конкуретны. Артур Барханов стоит возле воды с улыбкой умалишенного крошит булочку лебедям. Вся бы моя деловая репутация рассыпалась словно карточный домик, но мне было плевать. Я испытывал какой-то странное ощущение, очень похожее на счастье. Обычное, человеческое, без мишуры и понтов, без стремления всех обогнать, нагнуть и выйти победителем.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Просто пруд. Лебеди. Булка. И девушка, от которой я без ума.
Лучший день в моей жизни.
Наглые птицы совсем привыкли к людям поэтому без страха подплывали к кромке воды и требовательно били крыльями, выхватывая подношения прямо из рук. Я не удержался и протянул одному из них на раскрытой ладони кусок мякиша, за что тут же и поплатился. Белый гад, опасаясь, что его опередят сородичи, схватил кусок, а заодно и меня хорошенько щипнул. Неприятно.
— Ах, ты…— я отдернул руку, в последний момент проглотив крепкое словцо, едва не сорвавшееся с губ.
Вероника сразу всполошилась и бросилась меня спасать.
— Тебе больно? — в глазах неподдельная тревога.
— Нет, — пожал плечами, — просто не ожидал, что меня попытаются съесть.
— Покажи! — она подступает еще ближе.
Опасно близко. Так что я могу рассмотреть едва различимые веснушки у нее на щеках.
— Да, все хорошо, — беспечно отмахиваюсь я и старательно отвожу взгляд, чтобы она не поняла, что творится у меня внутри.
— Дай руку! — требует Вероника и, не дожидаясь ответа, хватает мою конечность.
Мне едва удается сдержать дрожь, когда мягкие теплые пальцы прикасаются к моей ладони. Водят по коже, едва уловимо поглаживая.
— Все в порядке, — выдает на полном серьезе, будто действительно ожидала увидеть рваную рану, из которой торчат обломки кости, — все хорошо.
И снова проводит по ладони.
Невесомые прикосновения — как удар ниже пояса. Даже перестаю дышать, ошеломленный своей собственной реакцией. Вероника тоже замирает и медленно поднимает на меня взгляд. В нем плещется растерянность, приправленная чем-то жгучим, пьянящим. Девушка шумно вздыхает, неосознанно опускает взгляд на мои губы и краснеет, а у меня сердце спотыкается, сбивается с привычного уверенного ритма.
Разве можно так смотреть. Невинный взгляд откровеннее самого явного флирта, жарче объятий, желаннее прикосновения.
— Прости, — она отпускает мою руку и делает шаг назад, нервно поправляя прядь, выбившуюся из пучка.
Я не понимаю, за что она просит прощения, но задыхаюсь от осознания того, что не только меня плющит. Вероника совсем не умеет играть, все ее чувства, как на ладони. Я вижу, что ее тянет ко мне. Чувствую.
Протягиваю руку и сам бережно убираю прядь в сторону, пропуская шелковистые волосы между пальцев. Она прикрывает глаза, закусывает пухлые губы и вздыхает. Отрывисто. Сладко. Будто ждет чего-то.
От этого жеста у меня перегорают предохранители. Притягиваю ее к себе, зарываясь пятерней в волосы и целую. Вероника сначала замирает, а потом неуверенно подается вперед. Ее губы настолько мягкие, вкусные, что хочется выпить их до дна. Я ловлю ее стон. Едва уловимый, такой нежный и доверчивый, что в голове проясняется.
Что я делаю???
Кое-как отстраняюсь. Тяжело дышу, хочу продолжения, но держу себя в руках. Ради нее. Я не хочу бросаться на нее голодным волком, не хочу пугать. Наоборот, мне хочется, чтобы она сама открылась мне на встречу. Мне хочется гребаной романтики и нежности.
Наверное, это старость.
***
— Ты чего какой? — Демид смотрел на меня поверх стакана с виски. Взгляд пристальный, как всегда немного снисходительный, будто видит насквозь, потрошит все потайные закоулки, вытаскивая на поверхность страшные тайны.
— Какой?
— Хрен знает какой. Странный.
— Влюбился, наверное, — Кирилл, как всегда, ляпнул первое, что пришло в голову. Но в этот раз он угадал. Стопроцентное попадание в цель. Две недели знакомства с Вероникой, всего несколько встреч, пара поцелуев, а я уже на самом дне.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Влюбился, — покорно признаюсь братьям.
Кирилл как раз в этот момент отхлебнул из стакана, услышав мой ответ, замер, подавился и устроил самый настоящий фонтан. Придурок.
— Встретил очередную Мисс идеальная задница? Или Большие Сиськи?
— Нет там больших сисек, — я пожал плечами, — маленькие, аккуратные.