— Понятно, — сказал Алекс, хотя ему ничего не было понятно.
С каких это пор Джерард начал задумываться об экономической целесообразности? Он был ходячим анахронизмом, проводившим все свободное время в пропитанных табачным дымом мужских клубах и всегда боровшимся против стремления своей страны скатиться в варварство капитализма. По словам самого Джерарда, он находил утешение в мысли о том, что большая часть английской земли до сих пор сосредоточена в руках цивилизованных подданных. И если он все же продал свое поместье вопреки собственным принципам, значит, на это его подвигли веские причины, ничего общего не имевшие с рациональными соображениями или финансовым расчетом.
Лицо Джерарда пылало.
— А почему тебя так сильно беспокоит эта история? Сестры не живут в корнуоллском поместье. Они не провели там ни одной ночи. Да ты и сам не питаешь теплых чувств к тем местам.
— Ты прав, я не испытываю особой любви к Хеверли-Энд, — согласился Алекс. В детстве это поместье было для Алекса настоящей тюрьмой. Он вынужден был месяцами, безвыездно, жить в гулком доме, в котором долго не умолкало эхо. — И все же твое решение продать поместье выглядит довольно странно. Почему Белинда и Каролина узнали о нем не о тебя, а от чужих людей? Если уж мы находим время обсуждать сплетни обо мне и какой-то певичке, то обсудить столь важное дело, как продажа родового поместья, нам сам Бог велел.
Джерард сжал лежавшие на столе большие руки в кулаки, а затем, заметив, что Алекс наблюдает за ним, спрятал их, опустив на колени.
Этот жест возбудил в душе Алекса неприятное чувство. Возможно, Джерарда следовало пожалеть, но младший брат пока не видел причин для жалости. В отличие от сестер состояние беспокойства и тревоги не доставляло ему удовольствия. Оно казалось Алексу непродуктивным.
— Расскажи, Джерри, в чем дело. Если у тебя возникли какие-то проблемы, я решу их, — без всяких обиняков сказал Алекс.
В конце концов, для этого он и приехал сюда, прервав деловую поездку.
— Послушай, оставь меня в покое!
— Я бы так и поступил, если бы мог. Но увы, я пообещал сестрам выкупить наши земли.
Алекс не хотел, чтобы его приезд в Англию оказался пустой тратой времени. Он твердо намеревался выполнить обещание, данное близнецам.
Джерард с каменным выражением лица разглядывал батальное полотно. Алекс едва сдерживал раздражение.
— Баррингтон в накладе не останется, — ровным голосом произнес он. — Этот малый получит хорошую прибыль от сделки, продав мне поместье. Я сделал ему выгодное предложение: я готов заплатить ему вдвое больше той суммы, за которую он купил земли у тебя, Джерри. Но проблема в том, что с Баррингтоном очень сложно войти в контакт. Я послал ему уже четыре письма, но так и не получил ответа. Надеюсь, ты поможешь мне связаться с ним.
— Алекс, — промолвил Джерард, взглянув брату прямо в глаза, — я же сказал: оставь меня в покое.
«Да что, черт возьми, с ним происходит?!» — изумился Алекс.
— Знаешь, я мог бы, пожалуй, оставить тебя в покое, я ведь по своей натуре человек ленивый. Но мне нужен для этого веский аргумент. Дай мне его, Джерри.
Джерард засопел, и Алекс невольно улыбнулся. Однако сопение старшего брата вскоре перешло в презрительное фырканье, которое Алекс от всей души ненавидел. Так обычно фыркают все старшие отпрыски аристократических семей в разговоре с младшими братьями, демонстрируя им полное пренебрежение.
— Я вынужден напомнить тебе о том, что не обязан отчитываться перед тобой…
— Ну и отлично, — перебил его Алекс, — у меня нет времени выслушивать длинные отчеты.
Джерард хлопнул ладонью по столу:
— Какой ты смешной, Алекс! Настоящий клоун. Но как бы сильно это ни задевало твое самолюбие, все же именно я — глава семьи. Родовое поместье принадлежит мне, и я волен распоряжаться им по своему усмотрению. Напомни, пожалуйста, об этом сестрам. А тебе я позволю вмешиваться в мои дела не раньше, чем ты передашь в мои руки бразды правления своим маленьким бизнесом. — Джерард самодовольно рассмеялся и стал в этот момент похож на проказливого школьника, каким был когда-то в детстве. — Вот уж тогда я разбогатею! Буду надувать китайцев, закупая у них чай по бросовым ценам, и обирать нищих индийцев, забирая у них древесину за бесценок. Да уж, Алекс, семья может тобой гордиться!
— Не больше, чем тобой, членом палаты лордов. Вы там устраиваете настоящие шоу, потрясая кулаками в адрес буров за то, что они осмелились завладеть землями, которые вы сами были бы не прочь прибрать к рукам. — Алекс встал. — Я могу остановиться в твоем доме?
— Что за вопрос! Не будь идиотом! В этом доме тебе всегда рады.
Слова брата растрогали Алекса, и это было еще одним свидетельством его усталости.
— Ну конечно, ты чувствовал бы себя неловко, если бы это было не так, — проворчал он.
Алекс отвел себе неделю на то, чтобы разобраться в делах Джерарда, покопаться в его бумагах и выяснить наконец, зачем брат продал поместье. Алекс не любил загадок.
На лице Джерарда появилась вымученная улыбка, одновременно напоминавшая гримасу боли.
— Ты надолго осчастливишь нас своим присутствием? — спросил он.
— Нет, ненадолго, — ответил Алекс.
«Будь спокоен, и покой поселится в твоей душе», — говаривал один знакомый доктор из Буэнос-Айреса. Это, конечно, была скорее красивая игра слов, нежели ценный медицинский совет.
Алекс вздохнул.
— Дело в том, что на континенте меня ждет парочка симпатичных певичек, — добавил он. Ему сообщили, что Баррингтон обычно проводит весну в Париже. Алекс взглянул на часы. — Обед у тебя подадут, как всегда, через полчаса?
— Да, время обеда осталось прежним. Но сегодня из-за свадьбы его не будет. Надеюсь, ты не захочешь пропустить это торжество? — Джерард встал. — Поскольку ты в Лондоне, думаю, мы вполне могли бы поехать на церемонию вместе.
Алексу потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя и улыбнуться.
— Ну что ж, от судьбы не уйдешь, — пробормотал он.
Алекс был знаком с индийскими мистиками, которые предсказывали судьбу по лунным фазам, влиявшим на приливы и отливы. Если бы его судно попало в зону встречного течения или сильного ветра, Алекса не было бы сейчас в Англии. Задержись Алекс всего лишь на час в порту сегодня утром, и он до сих пор торчал бы в Саутгемптоне, счастливо избежав поездки на свадьбу.
Направляясь по проходу между рядами скамей к алтарю, Гвен ничего не замечала вокруг. Она была погружена в созерцание каменных плит, по которым шагала. Ее натертые ступни отчаянно болели. Дядя Генри неожиданно отступил в сторону и оставил ее одну. Гвен растерялась. Она ожидала, что он поцелует ее в щеку или хотя бы пожмет руку, прежде чем оставить ее перед алтарем один на один с женихом.