— Глянь, як нагрузився, — кивнул я Мастеру. — Спорим — контрабас, и лицензии у него нема?
— Фигня это, а не контрабас. Тонна мяса, считай. Взял оптом и разного, считай, по девяносто за кило, а если в тушах брал — максимум по сорок-пятьдесят. — Мастер опять сплюнул.
— В тушах, нахера ему вырезки? Тонна в тушах это… четыре на тысячу… Сорок тысяч, так?
— Да. Дальше. Топливо с Вахи в Донецк и обратно, вместе с втыканием на пунктах — ну пусть еще тысяча. Здесь на КПВВ отдал пятерку, на Ясном, на сепарском — еще пятерку. Амортизация корыта. Сдал туши по семьдесят максимум, а то и по шестьдесят. Ну нехай по шестьдесят пять.
— Скока выходит?
— У кого из нас вышка? Ты в очках — ты и считай.
— Взял в Донецке шестьдесят пять штук, отдал пятьдесят пять. Чистой прибыли — десятка.
— Если дурак — десятка. Если не дурак — обратно сигареты и бухло повезет, оно там дешевое. Но по-любому максимум двадцать поднимет.
— Нормальные деньги, брат, — я выкинул бычок и тут же закурил следующую. Неуютно тут было, на этом холмике серой породы.
— Нормальные, тока нерегулярные. Да и большая часть из них — водилы, товар не их. Имеют за сутки тысячи две-три максимум.
— Так шо это, не контрабас?
— А как контабасом может быть то, что поставляется с одной части Украины — в другую? Даже за пределы области не выезжают.
— Закон.
— Есть закон. Лицензия, налоги, все дела.
— Так все-таки контрабас.
— Вон де контрабас, — Толик прищурился в сторону КПВВ.
С объездной «ВИП-дороги» на выезд, тяжело урча мощными движками, поползли шесть, семь… восемь фур. Сзади пристроился «Дастер» сопровождения. Машины вылезли на шоссе, заслонив «Спринтер», рыкнули двигателями, пыхнули клубы дыма, и груженые машины поперли на север.
— Да. Это всем контрабасам контрабас…
На бортах фур и «Дастера» одинаковым шрифтом было выведено «Фонд Рината Ахметова».
Снова пшикнула моторола.
— Танцор, Танцор, я П…н, на связь, — неожиданно чисто послышалось из пластмассовой коробочки. Я поежился и поднял радейку.
— Танцор на связи.
— Почему на связь не выходишь? — Ну вот, блин. Опять за рыбу гроши. Ну сто раз же доводили, что на КСП нема связи. Террикон, ети его.
— На КСП нет связи.
— А ты откуда говоришь?
— На террикон залез.
— Принял, — даже обезличенно-цифровой голос был страшенно недовольным. — Будь на приеме.
Да куда ж я денусь? Мастер спустился с бруствера и быстро пошел к наряду. Углядел что-то?
— Танцор, Танцор, я Янош. Выйди по проводам, — умом-то я понимал, что говорил другой человек, но цифровая связь уравнивала, обезличивала все голоса.
— Принял, выполняю.
Я сунул моторолу в карман и задумался. «Выйди по проводам», в основном, обозначало «по ТАПику», но вот как раз ТАПика у нас не было. Точнее так — он был, но в железном футляре где-то под койкой командира. Тянуть сюда провода из Ольгинки было совсем тупо, а с Эвереста… Ну, теоретически можно, но они были с другой стороны трассы. Не было у нас проводов, короче. Я набрал смску «срочно дай телефон яноша» и отправил Васе. Сунул руки в карманы. На нос села снежинка и мгновенно растаяла. Смешно. Мастер стоял возле наряда и показывал рукой куда-то в сторону «серого» террикона. Пацаны кивали, слов я не слышал. Тишина наваливалась на меня, гасли звуки в вязком снегу. В левом ухе возник едва уловимый писк и пропал. Опять возник. Опять пропал. Фигня какая-то, честное слово. И еще снег этот долбаный…
Пискнул телефон, смска от Васи: «Янош 050 6…..2. Шо случилось?» Вопрос я проигнорировал, сразу набрав замкомбата первого батальона семьдесят второй бригады.
— Але, — на фоне низкого голоса в трубке слышались возгласы, разговоры, смех. Я сразу представил себе КСП первого бата — прокуренную комнату в Ольгинке, со старыми компьютерами, связистскими штуками и картой. Наша карта лучше. Я усмехнулся и почему-то перешел на украинский.
— За вашим наказом. Це Мартін, зам Танцора. Танцор у відпу… у командировці.
— В командировке? А чего не доложил?
— Он докладував Славяну, ще позавчора.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Так Славян сам в отпуске. Мля. Ты за Танцора? Чего не по «тапику»?
— «Тапік» не протянутий до нас.
— Суукааа. Тапик не протянут. Связи нема. Чего связи нема?
— Терікон заважає.
— Сильно? Связиста привезу к вам, хай решает.
— Решал вже. Не нарешал.
— Ну-ну. Короче — приеду скоро, разговор есть.
— Чекаємо.
— Плюууу… Так, а ты в каком звании?
— Сержант.
— А где офицеры?
— В Лодзе, на клубнике.
— Шо?
— У нас один офицер, командир роты.
— Как тебя зовут?
— Олег.
— Ну давай, Олежка, жди в гости.
О как. Странно. Если замкомбата вознамерился в гости — зачем сообщал об этом? Командиры обычно любят нагрянуть внезапно. А звание мое ему зачем? Хер его зна. Ну ладно, приедет — расскажет. Ну или мозг вынесет. Пофигу, в принципе.
«Набери Маэстро» пришла смска от Васи, пока я говорил. От же ж многословный, хоть бы объяснил… «Ок» отправил я в ответ и, продолжая стоять на насыпи, набрал начштаба сорок первого бата.
— Але, — я узнал голос нашего «энша». На фоне не было слышно ничего. — Привет, Мартин. Шо там у тебя, дорогой?
— Здрасте, Викторыч. Доповидаю голосом через рот. Танцор просил вас набрать.
— Аааа… точно. А зачем?
— Не сказал.
— Мда. Шо-то я хотел, но не помнил, шо… Ааааа! Точно. Ты карточки огня сделал?
— Делаю.
Само собой, что на наших карточках огня и конь не валялся.
— Ото я не знаю, шо ты там делаешь. Ты хоть знаешь, как их делать?
— Нет, конечно. Но я разберусь.
— Ну да, разберешься… Но я не о том. Короче. Слушай сюда. Фигня какая-то заворачивается.
— Ну так Рождество же.
— Вот-вот. Короче. Там по семь-два какие-то слухи бегают, чуть ли не про наступление.
— Наше чи сепарское?
— Не перебивай. Сепарское. Чи про провокации. Чи еще шо-то. Так к чему я? Если первый бат Васе… то есть, тебе начнет задачи нарезать — сначала набирай, понял?
— Понял, — я ни черта не понял, само собой, но в принципе это не имело никакого значения. — Вас чи комбата?
— Сегодня меня, Саныч в первой танковой, хер зна когда будет. Завтра, если шо — по ситуации. И не трепи никому, это типа секретно.
— Понятно. Как раз зам Славяна звонил, говорил — скоро приедет.
— Зачем — не говорил?
— Неа, Викторыч, не говорил.
— Наберешь меня потом.
— Поняв-прийняв.
— Давай. Выше нос, пехота. И не пиши об этом в фейсбуке! Блогер, мля.
— Не буду. Плюсики.
Ухтышка. Все страньше и страньше. Так, пора слезать с этого насеста, вон, кстати, и Мастер идет, почему-то с биноклем, обычным советским Б8-30. Тре хоть по опорнику пройтись, пацанов предупредить, и так… окинуть взором вверенные мне на время отсутствия коммандера майно, зброю и особовий склад.
— Шо там, Толик? — я окликнул Мастера, дымившего «красными» на ходу.
Мастер вскочил на бруствер, затянулся и протянул мне бинокль.
— Отуда глянь.
— Шо там?
— Движ.
— Куда?
— Серый камень над будкой биотуалета видишь? Теперь выше смотри, де наши осенью на ОЗМке подорвались. Теперь налево ровно-ровно веди по этому скату, и как начнется березовая роща — на самом краешке. Беленькое что-то.
— Ща… Мля, не вижу. А… А, вижу. Шо это?
— Не знаю. Пацаны туда смотрят, говорят, может, там этот урод валяется.
— Снайпер?
— Х@яйпер.
— Тре втулить.
— Втулим. Если хоть что-то толковое увидим.
Мастер был известным жмотом на бк. «Стрелять просто так» для Мастера было сродни пыткам, а выражение «простреливать посадку» он ненавидел всеми фибрами винницкой души.
— Чуеш… До нас из первого бата бугор приедет.
— Нахера?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Не знаю. Вынести мозг, задолбать херней, нарезать невыполнимых задач. Выбирай за власним смаком.
— Тю. Ну, нехай едет. Кстати. Григорыч звонил.
— И шо? Скучает там в штабе? Просится обратно на опорник?