таким вооруженным отрядом, надо, чтобы при этом был кто-то из нас.
– Но мы не можем остаться совсем без скаута. Поступим так: я поскачу с Топом и Харри, потому что мне самому интересно, что это за отряды тут рыщут по прерии. А ты, Джим, останешься с нашими людьми.
– Совершенно согласен!
Джо с Джимом поскакали назад, чтобы оповестить остальных. Индейцы ждали возвращения Джо и потом поехали с ним вместе по широкому следу отряда. Маттотаупа скакал первым, Харка последним. Джо посередине приспосабливался к индейским привычкам, переходя с галопа на шаг и обратно.
Уже через какой-то час предположения Маттотаупы подтвердились. Он сам и Харка увидели и потом учуяли дым большого костра. Маттотаупа пустил своего коня шагом и обратил внимание Джо на запах дыма.
– Мы поскачем к ним открыто? – предложил инженер.
Маттотаупа не то чтобы возражал, но и не соглашался. Это не по-охотничьи, а потому и не по-индейски сразу показываться, не выяснив прежде, с кем имеют дело.
– А каково твое мнение, Топ?
– Мой сын мог бы здесь кое-чему научиться. Давайте остановимся и разведаем, что это за белые люди. Задача не трудная, потому что люди чувствуют за собой силу и даже не особенно оглядываются.
– Ну, давайте так и сделаем. Пусть Харри продемонстрирует нам свой талант разведчика!
Джо улыбнулся, спешился и тут же сунул в рот сигару. Это была его последняя сигара, и он собирался приберечь ее на потом. Но в этом крылась слабость сильного человека. В конце концов, какая разница, когда ему придется перейти на трубку. Маттотаупа тоже спрыгнул с коня, сел на траву и закурил. Харка расценил это как решение отправить его в разведку одного; он стреножил своего Чалого и, пригнувшись, побежал к ближайшему пригорку, чтобы осмотреть местность.
С этой высоты ему еще лучше было все видно, и здесь сильнее ощущался запах дыма. Чтобы подкрасться к этим пятидесяти мужчинам и что-то выведать, надо было дождаться темноты. Может, ему удастся даже подслушать их. Он исходил из того, что с наступлением темноты разговоры станут громче. Но особой осторожности от него требовало предположение, что он не один тут подсматривает, а могут быть и другие индейские лазутчики. Местность, где они расположились на привал, была в каком-нибудь дне пути от стойбища и охотничьих угодий рода Медведицы. Других лазутчиков Харка опасался больше, чем этих белых, которые без опаски скакали вперед, а для ночлега разожгли такие костры, что скрыть их было невозможно. Разумеется, Маттотаупа предполагал то же, что и Харка, и должен был понимать, что задача, которую взял на себя его сын, была не так уж и проста, хотя казалась легкой. Поскольку Харка хотел упражняться, выполняя реальное задание, отец не мог наперед разложить ему, что делать и на что обратить внимание. Парень даже подозревал отца в том, что тот прокрадется вслед за ним, чтобы удостовериться, что Харка осторожен и ведет себя осмотрительно. Эта мысль заставила Харку действовать так, чтобы его нельзя было потом обвинить в небрежности.
Он использовал все преимущества, которые давала холмистая местность, как для обзора, так и для укрытия, и поначалу быстро продвигался вперед. Не стоило терять время из-за чрезмерной осторожности. Вскоре он освоился с характером ландшафта, где остановились на ночлег белые, и выстроил дальнейший план. Пятьдесят всадников находились в долине ручья, который сейчас, по весне, был полноводным. На берегах ручья, текущего с запада на северо-восток, рос ольшаник, ивняк и другие кустарники. Харка расположился на прибрежном холме с хорошим обзором и отсюда вел наблюдение за лагерем. Лошади были привязаны на обоих берегах, двумя группами. Горели пять костров, один из них на краю лагеря, еще по эту сторону от лошадей, а остальные четыре вверх по течению ручья в один ряд, все на левом берегу, который представлял собой более удобное место. Таким образом, лагерь был вытянут в длину. Приблизительно посередине южный высокий берег поднимался бугром, и если белые мужчины не выставили на этом возвышении пост, то они глупее тетерок. Но Маттотаупа всегда учил сына не держать противника за дурака, а лучше наперед рассчитывать, что он поведет себя умно и умело. Поэтому Харка исходил из того, что белые поставили на этом взгорке дозорного и что по краям лагеря в прибрежных кустах тоже выставлены посты. Командиры, по-видимому, сидели в середине лагеря, под бугром, ближе к лошадям. Это было самое лучшее место. Харка прикинул, с какой стороны ему стоит подобраться к лагерю. Главное, чтобы его не заметили с бугра, ведь у костров мужчины не особенно внимательны, а посты в прибрежном кустарнике – если вообще были выставлены – имели небольшой угол обзора.
Харка решил прокрадываться ближе к берегу под прикрытием деревьев и кустов, причем сверху, со стороны запада, поскольку лошади в нижней части лагеря его не интересовали, а только могли помешать своей настороженностью. Правда, ему приходилось принимать во внимание, что тем же путем мог прокрадываться и другой индейский лазутчик. С этой опасностью и с той, что исходила от постовых у ручья, приходилось мириться.
Он сделал большой крюк, обойдя лагерь с севера, и добрался до ручья, не встретив ничего подозрительного, и теперь начал с предельной осторожностью подкрадываться ближе к лагерю.
При этом он заметил, что действительно был не одинок в своих намерениях. Кроме него, к лагерю двигались еще двое соглядатаев. Один был на другом берегу, приблизительно вровень с Харкой, второй на его стороне ручья продвинулся заметно дальше. Вероятно, тот, на другом берегу, со своей стороны тоже заметил Харку, но также не хотел ему помешать. Общий интерес незнакомых между собой разведчиков состоял в том, чтобы их не обнаружили белые. И Харка пока что положился на это сообщничество и прокрадывался дальше. То, что оба других разведчика тоже были индейцы, Харка знал, поскольку заметил у лазутчика на другом берегу косу, а тот, что опережал его, оставил на песке отпечаток пятки своего мокасина.
Шли самые темные часы ночи. Свет звезд то и дело перекрывали бегущие по небу облака, а луна еще не взошла.
Харка слышал глухой топот лошадей, потрескивание огня, голоса белых мужчин. Опередившего его разведчика он пока не увидел, и тот, что был на другом берегу, тоже скрылся.
Юный индеец пробирался вперед, пока не стал слышать не только голоса, но и различать отдельные слова, произнесенные даже тихо. Тогда он замер в кустах. К его сожалению, человек, говоривший особенно громко, уже смолк или ушел к другому костру. Харка ждал. Белые люди оказались