известно, куда они решат ее отвезти.
Несколько вечеров спустя Ермолаева мирно уснула на диване в гостиной под тихий гул новостного канала. Влад не стал ее будить или самостоятельно относить в постель: что, если она проснется у него на руках? Это причинит ей дискомфорт, ведь вряд ли она сейчас жаждала ощутить его прикосновения на себе. Ему и так приходилось менять повязки на ее запястьях, избегая тактильного контакта с ней, чтобы не вызвать ее гнев.
Утром он вышел из спальни. На мягкой мебели в гостиной небрежно лежал тонкий плед, оставленный ею. Наивно полагая, что Лена решила принять душ, он подошел к двери, ведшей в ванную комнату. Осторожный стук и его вопрос остались без ответа. Дернув ручку, он без труда проник в помещение. Там было пусто. Ее обувь исчезла с коврика в прихожей.
– Черт! – воскликнул он, спешно отправляясь на поиски своего телефона.
Звонок за звонком – он пытался связаться с ней, но в динамике раздавались лишь долгие гудки. Номер Ники он добавил в свои контакты, когда его жена встретила после авиакатастрофы, чтобы, в случае непредвиденной ситуации, ему было кого попросить о помощи. Подруга Ермолаевой ответила сонным голосом, сообщив, что никто к ней не приходил и вообще она спит после ночной пьянки в очередном клубе. Галина Владимировна достаточно быстро ответила ему. Слова зятя взволновали ее – она не знала, где находится ее дочь.
Оставалось одно – воспользоваться старыми связями. Бывший одноклассник Никольского теперь работал в спецслужбах, и мог помочь с определением местоположения телефона девушки. Надежда на то, что она не оставила его где-то пылала в его груди пожаром.
Весь процесс занял несколько минут, и уже через полчаса Владислав прибыл на место. Это оказалась набережная в Парке Горького. Он нашел Лену, сидевшую на ступенях возле грязной воды Москвы-реки. Она внимала пению ветра, закрыв глаза, ловля каждое его дуновение.
Мужчина остановился за ограждением, где была пешеходная дорожка, чтобы не вмешиваться в ее уединение. Пока она не пыталась причинить себе вред – он был спокоен. В голове созрела идея о том, как вывести ее из этого состояния, вернуть к жизни и напомнить, как можно дышать полной грудью – для этого он зашел на сайт авиакомпании, чтобы заказать билеты до нужного ему пункта назначения, о существовании которого он внезапно вспомнил.
Позволив ей еще немного насладиться одиночеством, он спустился по лестнице к ней, протянув ей раскрытую ладонь.
– Пойдем. У меня есть план, – спокойно произнес он, будто и не злился за то, что она сбежала от него, не отвечала на звонки, даже не оставив записки, куда направилась.
Она удивленно посмотрела на него, но теперь это был взгляд, наполненный любопытством и предвкушением грядущего спасения из ада, в котором она жила последние две недели. Ее рука легла в его – впервые за долгое время она добровольно пошла на контакт с ним.
Ей пришлось сообщить родителям о том, что произошло. Она была немногословна, и Влад вовремя перехватил ее телефон, когда она была на грани очередного срыва, объясняя Галине Владимировне его идеи по реабилитации Лены. Женщина дала добро на все решения Никольского. Дальнейшие ее попытки поговорить с дочерью были отвергнуты последней. Еще одна беседа на эту тему могла довести ее до появления стойкого желания совершить самоубийство. Сам же Влад попросил Романа Сергеевича присмотреть за окончанием строительства дома, который рабочие обещали сдать в полной боевой готовности к середине августа.
Вопреки тому, что, когда Ермолаева узнала о том, что беременна, она испугалась и не хотела этого ребенка, теперь эта утрата казалась невосполнимой и неизлечимой, ведь она привыкла к мысли, что станет матерью, что в ней растет и развивается маленькая жизнь, о которой нужно заботиться. Не смогла. Понимание того, что это дитя было с момента зачатия обречено на смерть из-за генетической патологии, никак не желало укладываться в ее голове. Было гораздо проще обвинять себя и мужа в том, что произошло.
Вещи в поездку она собирала без особого энтузиазма. После последнего посещения ее врача-гинеколога были отменены все ограничения, кроме, разве что, планирования новой беременности. Этого она не собиралась делать еще год.
И вот, когда наступило первое число августа, на рассвете Виктор отвез Никольского с женой в аэропорт. Лена нервно сглотнула, вспомнив крушение самолета, на котором в Москву прилетел Влад – боль от потери ребенка лишь начала угасать под натиском заботы ее супруга, но по-прежнему стояла комом в горле, время от времени пропуская в сознание и другие эмоции: оттенки благодарности, страха и гнева.
Два места в бизнес-классе обеспечили комфортом все время их полета. Девушка сидела у окна, с тревогой поглядывая на безоблачное небо, окружавшее их, но, вопреки ее ожиданиям, воздушное приключение прошло без особенностей.
Аэропорт Афин встретил их жарким греческим воздухом. Им предстоял путь до конечной точки их поездки – острова Донуса в Эгейском море, который редко посещали туристы. В этом местечке было тихо и немноголюдно – именно поэтому Никольский выбрал его.
Паром доставил их до пункта назначения. Узкие улочки, вымощенные песчаником, окаймленные белыми домиками с голубыми дверями и балконами с одной стороны и ярко-розовыми зарослями рододендрона с другой, наполняли пространство предвкушением свободы от собственных оков.
Домик, в котором они поселились, находился на побережье. Он был рассчитан на две семьи и имел два отдельных входа. На первом этаже разместилась пожилая пара из Франции, а на втором – Лена и Влад.
Девушка села на край белоснежной постели, оглядывая уютное помещение.
– Здесь одна кровать… – протянула она.
– Именно, – отозвался мужчина, распаковывая багаж.
– Только месяц прошел, – напомнила Ермолаева, недовольно поморщившись.
– Уже, – поправил он ее. – До каких пор ты будешь существовать, а не жить?
Он не смотрел на нее, занимаясь размещением их вещей на новые места, полагая, что без зрителя не будет и спектакля. Ей хотелось вывернуться наизнанку, чтобы показать ему, как ей больно, но, пока он не видел ее эмоций у нее на лице, было сложнее передать этот гнет словами и интонацией.
Ей ничего не оставалось, как смириться со своей участью, полностью отдав инициативу в руки мужа, у которого, определенно был уже какой-то план по ее исцелению, но какой именно ей пока не удалось выяснить, впрочем, она и не старалась.
Лишь к вечеру они закончили с распаковкой багажа, и были готовы отправиться на пешую прогулку по острову. Влад был готов, а Лене ничего не оставалось, кроме как согласиться на его предложение, впрочем,