О́рвина с женой и детьми, Корсарка, Элдрувио и даже совсем молоденького Рикканта. Они причастны к каждой из этих смертей.
— Нет доказательств того, что все они мертвы, — покачал головой король, — мы ведь нашли тела только Корсарка и Элдрувио, а Орвин с семьей и малыш Риккант просто исчезли. Есть шанс, что они где-то прячутся.
Советник медленно покачал головой и издал притворный горький вздох:
— Мой светлый милорд! Посудите сами — легко ли спрятать дракона, его жену и троих детей? Особенно, такого видного, как принц Орвин. А Риккант? Вы же сами знаете насколько он юн, он даже не вошел еще в полную силу. Согласитесь — его сейчас легко одолеть. Полагаю, изменники просто где-то спрятали его тело. Но мы его найдем и с честью предадим земле предков.
Король с такой силой сжал пальцы, что одно из колец лопнуло и с жалобным звоном разлетелось на куски.
— Не говори так! — Загремел он и что есть силы ударил по подлокотнику, отчего по нему побежали трещины. — Мой брат вполне еще может быть живым! В конце концов, его могли похитить, чтобы принудить меня отречься от трона.
— Конечно, конечно, мой милорд, — спохватился Сандир, испугавшись, что чуть не выдал себя, — разумеется, наверняка мы этого не знаем … но …
— Никаких но! — Отрезал король и сурово взглянул на него. — Ищите его! Возьми лучших моих воинов, отправь разведчиков в таверны и на торговые площади, я хочу чтобы они принесли мне любое слово, любой полунамек, любой вздох в сторону моего младшего брата! И не только Рика — ищите и Орвина с семьей. А этих двоих, которые твои родственнички, сейчас же привести ко мне! Я лично переговорю с обоими!
Сандир с досадой скрипнул зубами. К сожалению, король упрям как бык и если ему что втемяшится в голову — с этой мысли его уже не сбить. А ведь он надеялся, что Фелиссандр с Рифантом окажутся в его руках, что разочарованный король не захочет видеть их.
— Мой король, — вкрадчиво заговорил Сандир, снова склоняясь якобы в приступе смирения, но на самом деле, чтобы скрыть гримасу бессильного гнева, — разве вы не боитесь, что мятежники могут навредить вам? Все-таки это фениксы и они настроены против вас — это может быть опасно!
— Я — дракон, — рыкнул король, недобро глядя на ссутулившегося сановника, — причем в полной силе. Юный безмозглый феникс не в силах мне навредить.
— Но кто сказал, что он юн? — Тихо, но настойчиво продолжал говорить Сандир, едва сдерживая кипящий внутри гнев, — мой сын уже взрослый мужчина, ему двадцать пять лет. Если хотите знать — его сила едва умещается в артефакте равновесия, он полон ею как никто другой. Даже среди фениксов мало тех, кто имеет магический дар такой силы.
— Я все сказал, — отрезал король и раздраженно прорычал, — ты что — перечишь мне? Или у тебя какие-то счеты с сыном, раз ты так стремишься наказать его сам? Это будет потом, после того как я переговорю с ним. Иди! И приведи его сюда! Но только аккуратно, чтобы он не догадался, что его раскрыли.
Внезапно Сандир поддел длинные по́лы узкого камзола и легким движением, будто от толчка в спину, упал на колени. Король удивленно вскинул брови:
— Это еще что такое?
— Мой великосветлый милорд, — прерывающимся голосом заговорил Сандир, грудь его часто вздымалась от волнения, а голос прерывался, — я все, разумеется, сделаю как вы прикажете. Но позвольте мне принести вам искреннюю клятву. Я должен! И я исполню все, что скажу сейчас. Позвольте мне выразить свою веру в вас и верность вашему трону!
Коротким кивком король позволил ему говорить. Он уселся поудобнее и оперся подбородком на руку.
— Я, Сандир, феникс из великого рода Флиенн’фаат’трай, древнейшего рода, который от первого своего прародителя верен короне и дракону, что ее носит. Сын и потомок всех верных, хочу принести к ногам моего милорда и короля клятву крови и души.
Король хмурился. Ему не нравилась эта нелепая торжественность и странная, совершенно неуместная клятва, которой он не ожидал.
— Клянусь быть верным короне и хранить ее от мятежа и измены. Клянусь собственными руками наказать тех, кто пытается свергнуть законную власть, — он перевел дух и заговорил медленнее, пристально глядя королю в глаза, — клянусь своими кровью, душой и силой собственными руками предать казни своего сына Фелиссандра за измену и бунт против короны. Как его родитель и первая рука короля. Примите мою клятву, милорд.
Шокированный король медленно откинулся на спинку трона.
— Я правильно сейчас услышал? Ты хочешь казнить собственного сына? — Изумленно переспросил он. — Собственного — единственного! — сына?
— Все верно, мой светлый милорд, — сухо ответил Сандир, продолжая стоять на коленях, — итак, примите мою клятву.
Король медлил.
— Он ведь присягал вам, ваша великосветлость, он клялся кровью и душой охранять вашу семью, служить ей, оберегать ее покой и защищать каждого члена королевской семьи. — С силой говорил Сандир, не отводя взгляда от лица короля. — И вот как этот щенок, этот мерзавец, отблагодарил вас за вашу доброту и милость — он предал вас. Согласно древним традициям фениксов, я, как отец, обязан сам исправить эту ситуацию. Итак, я снова говорю, что предам сына смерти вот этими руками. За его мятеж против короны, за нарушение присяги. Те мои слова — как камень и что сказано, то будет.
Король слегка содрогнулся от этих слов.
— И тебе не жалко своего единственного сына, Сандир? — Тихо спросил он после длительной тягостной паузы. — Я думал ты напротив будешь просить за него.
Тот величественно выпрямил спину. Во взгляде его сквозили горечь и скорбь.
— Я плохой отец, если позволил таким мыслям появиться в голове своего сына. А значит имею право прервать его жизнь, поскольку я же ее и дал. Как дал, так и отниму, как бы тяжело мне ни было это сделать.
— А Рифант? — Спросил король, нервно поигрывая перстнями. — С ним ты тоже разберешься? Или его отдадим его отцу на расправу?
Сандир поджал губы.
— Мой брат слаб, — сухо произнес он, — ему это будет не под силу. А потому оставляю Рифанта вам. Поступите с ним как посчитаете необходимым.
Он внутренне ухмыльнулся, полагая, что Рифанту уже не грозит никакая казнь — наверняка этот ощипанный феникс уже весело полыхает у себя в кабинете. А если и нет — какая разница? Он спит неведомым сном, от которого его ничто не пробудит. Как бы его ни лечили, он все равно умрет — от жажды и голода.
Король снова