и эдак, а он, все, ни в какую. Не положено, мол, говорит по закону. Не имею, я значит, таких прав. Я ему мандат, а он мне Законом «О Правительстве» в нос тычет. Хотел, уж было ствол ему в зубы сунуть для убедительности, да спасибо подошел их старший юрист.
— И что? — как бы, между прочим, полюбопытствовал Афанасьев, завинчивая крышку печати.
— Ну, он так послушал-послушал нас, да и говорит тихим своим голосочков: «Вы, — говорит, — товарищ Голубев напрасно упорствуете перед новой властью. Это себе дороже. А во-вторых, это там у них за границей расписано, кто за кем власть наследует в случае чрезвычайного периода, а у нас такой механизм еще не выработан. И Закон «О Правительстве в Российской Федерации», которым вы так размашисто водите перед носом у товарища, регламентирует в соответствии с письменно оформленным распределением обязанностей передачу власти от одного заместителя Председателя Правительства к другому, в случае отсутствия Президента и премьер-министра. А вот письменного оформления этой процедуры и пой сей день, нет. Так что, как ни крути, а законодательная коллизия».
— Ты смотри! — удивился Рудов. — И как это ты запомнил такие слова-то?
— Пришлось вот, — развел руками и шмыгая носом Михайлов.
— Ладно. Молодец. Хвалю за службу, — отрывисто произнес Верховный. — Ты там, когда проходил не видел у входа мою машину?
— Видел, товарищ Верховный! У центрального входа стоит. Я заглядывал, Кондратьич за рулем дрыхнет, — не преминул он наябедничать на соратника, но Верховный пропустил этот выпад против своего водителя мимо ушей.
— Хорошо. Товарищи, — обратился он всем находящимся в кабинете. Время уже почти 18.00. Давайте все-таки посетим траурное мероприятие и окажем последние почести жертвам теракта. Да и представители заинтересованных государств, чьи граждане погибли, будут ждать нас к 19.00. Придется еще и им уделить время для прояснения обстановки.
Все дружно и одобрительно загудели в том смысле, что действительно пора бы уже и посетить Колонный зал, а то как-то нехорошо получается — второй день при власти и уважения к жертвам не проявили до сих пор.
— На, — сунул он обратно печать адъютанту, — береги, как зеницу ока, потом вернемся и я положу ее в сейф.
Затем обернулся к Хазаровой:
— Мария Владимировна, вы как, с нами поедете или у вас свой транспорт имеется?
— Я брала дежурную машину из мидовского гаража, чтобы приехать сюда, но могу отпустить ее, если потом кто-нибудь подбросит меня до дома.
— Я подброшу, — тут же вылез Тучков, — тем более мы с Марией Владимировной живем в соседних подъездах.
— Мы недавно переехали на Серафимовича, — как бы оправдываясь, сообщила она.
— А мы уже во втором поколении живем в «Доме на набережной»,[104] — подхватил Николай Павлович.
— Вот и хорошо, — обрадовался Афанасьев. — Тогда вы Николай Палыч езжайте с Марией Владимировной, а заодно, по дороге договоритесь и проинструктируете ее насчет завтрашней проверки. А у вас, Борис Иваныч, как с транспортом?
— Да я вообще на такси к вам приехал, — засмущался будущий премьер-министр. — Машину свою позавчера только в сервис отправил. Тормозные колодки подхрустывать начали.
— Ладушки. Значит, поедете вместе со мной. Мне еще надо будет с вами по дороге потолковать по поводу формирования вашей команды. Ну, все, можно уже и идти. Идемте, товарищи, — обратился он ко всем, — пропуская их впереди себя к выходу.
В приемной вместо Коржика уже посиживал другой «моряк». Этот в отличие от своего предшественника был моряком потомственным и носил известную в мореманских кругах фамилию Вальронд. Триста лет его предки бороздили океанские просторы под славным флагом с косым голубым крестом. Бороздил и он. Обладая геркулесовским телосложением, он почти двадцать лет отдал службе в ГУГИ,[105] но уже дважды побывал в состоянии декомпрессии, а потому по настоянию медиков, в звании капитана второго ранга, отправился дослуживать на сушу. И пройдя курсы по переподготовке, был прикомандирован в прошлом году к Начальнику Генштаба. Спокойный и молчаливый в силу своей специфики (водолазы не любят много говорить из-за привычки экономить воздух), он безропотно нес бремя своей новой службы, никогда первым не вступая ни в какие разговоры, а если и отвечал когда, то его речь носила характер коротких телеграфных сообщений — строго и только по существу. Все уже привыкли к его манере разговаривать, поэтому старались лишний раз не теребить задушевными разговорами, на которые он не был склонен, как в силу своего характера, так и в силу того, что пребывал уже четвертый год в разводе. Афанасьев на уставное приветствие Вальронда протянул тому руку и пожал, чего до сих пор никогда не делал, отделываясь приветственным кивком, либо козырянием. Но со вчерашнего дня он резко изменил свое отношение к людям на чьих плечах лежит ответственность за судьбы мира. Незаметные, тихие и исполнительные они несли свою службу, порой разменивая свои жизни на жизнь целого государства. Это требовало особого отношения к ним, и единственное о чем жалел сейчас Афанасьев, так это то, что всегда мало уделял своего внимания «ангелам в погонах», как мысленно стал их называть после вчерашней бойни на Красной площади. Принимая рукопожатие Верховного, Вальронд чуть удивился такой его сердечности, но как обычно, вида не подал, а с чувством пожал протянутую ему руку. Пожал и несмотря на свой рост ухитрился затеряться среди сопровождавших Верховного лиц.
Дождавшись, когда Хазарова и большинство членов Президиума выйдут в коридор, а в приемной останутся только Рудов с Юрьевым, да Михайлов с Вальрондом, Афанасьев подошел к столу секретарши, мигом вскочившей при его появлении (уже наученная!) и, указывая глазами на Юрьева, тихо, но с долей ядовитости заметил ей, почти шепотом:
— Я-то хорошо помню вас. И помню, как вы за месяц службы из старшего прапорщика стали полковником. С завтрашнего дня, вот он станет вашим непосредственным начальником, поэтому мой вам совет, если не хотите променять три большие звезды на три маленьких, займитесь изучением Устава и впредь не путайте Минобороны с лагерем маркитанток, тем более, что он очень любит свою супругу.
Та, округлив глаза до невозможности, в состоянии тихой паники от, наконец пришедшего к ней понимания своей малозначительности в этом мире, быстро-быстро закивала головой, судорожно пытаясь при этом одернуть слишком уж короткую юбку. В полной мере насладившись этим зрелищем, он резко повернулся и уже громким и веселым голосом обратился к стоящим за его спиной людям:
— Ну, что ж вы товарищи толпитесь и не проходите в коридор?! Я просто на секундочку задержался, чтобы провести дополнительный инструктаж с военнослужащей. Идемте-идемте, а то нехорошо будет, если мы опоздаем.