Но с другой стороны, несомненно, что многие сведения получены им и путем личного знакомства. Об этом свидетельствует он сам. Так, говоря о поведении еретиков (их распутстве, хождении на празднества к язычникам и т. п.), св. отец ссылается на исповеди возвратившихся от них женщин и факты действительности, имевшие место перед его глазами.[1555] Эти-то сведения и данные из сочинений гностиков, самостоятельно комбинированные, и легли у него в основание разбираемых глав.
До настоящего времени из сочинений Птолемея сохранилосьлишь послание к Флоре.[1556] Но написанное по специальному поводу, оно не излагает системы еретика в целом ее виде. Остальных же трудов теперь не существует. Поэтому нельзя, к сожалению, точно решить, что именно взято св. отцом из книг Птолемея и что получено из личных бесед и встреч с последователями этого гностического учителя.
В 13-21 главах I книги Ириней излагает учение и характеризует поведение последователей другого выдающегося валентинианина, Марка. Св. отец не говорит здесь прямо, что он читал собственные сочинения этого еретика или его учеников. Однако ближайшее знакомство с означенным отделом подтверждает достоверность общего положения, какое он высказал (в предисловии) об источниках изложения валентинианских систем.
Главы 14 и 15 в настоящем отделе почти целиком состоят из буквальных выражений самого Марка.[1557] В остальном св. отец передает учение его и последователей своими словами, снабжая их обычными вводными выражениями: «говорят», «утверждают», «доказывают» и т. п.
Таким образом, здесь наблюдается полная аналогия с передачей учения Птолемея; с той лишь разницей; что в настоящем случае Ириней приводит, по-видимому, больше буквальных выдержек.
Точно так же, как и там, но в гораздо большей степени, пользуется он и другими источниками. Очень многое о маркианах св. отец узнал путем личного знакомства с ними и из рассказов совращенных ими людей. Как он сам говорит, последователи этого учения появились при нем в Ронских уже странах Галлии,[1558] а может быть, даже и в Лионе. Ириней не мог поэтому не знать их. Сам же он упоминает о некоторых соблазненных еретиками женщинах, которые по возвращении в Церковь передавали на исповеди, по-видимому, и ему лично многое о жизни гностиков.[1559]
Такое знакомство с поведением еретиков, несомненно, лежит, в основе глав 13 и 21, где св, отец рассказывает о символических действиях их в таинствах и об отношении к женщинам (растление, любовные связи и т. п.).
Данные, полученные тем и другим путем, Ириней располагает по собственному плану; делает замечания,[1560] опровергает мимоходом Марка,[1561] подчеркивает безобразие и безнравственность таинственных действий и поведения его последователей,[1562] допускает отступления, повторение[1563] и т. п. Если мы прибавим сюда еще способ цитации еретических сочинений, то самостоятельность св. отца при изложении глав 13-21 окажется настолько же очевидной, как и при передаче учения Птолемея. Здесь мы имеем дело с результатом личной работы Иринея.
Однако, отрицая заимствование, нельзя сказать того же про зависимость в широком смысле этого слова. Мы имеем в виду отношение св. отца к святоотеческой литературе.
В 1,15,6 он упоминает о «некоем божественном старце и проповеднике истины» (ó Gsícx; яреорКпгв mi кфи£, xfjq áAx|0eím;) и приводит стихи последнего, написанные против Марка.[1564] То же лицо, по-ввдимому, разумеется им и в 1,13,3: «Как сказал о таковых (маркианах) лучший нас (ó Kpsíoooov rp»v), что душа бывает дерзка и бесстыдна, когда разгорячена пустым ветром».[1565] Старец этот не называется по имени; не приводится также и заглавие его труда. Судя, однако, по цитируемому у Иринея отрывку (где содержится в кратких выражениях полная характеристика Марка), можно думать, что сочинение его не было велико по своему объему, как и вообще трудно писать исчерпывающее изложение и опровержение чужого учения в стихотворной форме. Проза для этого всегда считалась и в действительности является гораздо удобнее.
Что касается самого анонимного автора, то он принадлежал, вероятно, к числу церковных деятелей и был противником гностиков. Принимая же во внимание, что сочинение его направлено против Марка, действовавшего в середине II в., можно думать, что он является представителем третьей генерации христиан и, вероятно, был даже современником самого Иринея, хотя и старше его (πρεσβύτης).
Несомненно, однако, во всяком случае, что этого анонима нельзя отождествлять с Иустином Мучеником и что, вообще говоря, Ириней в главах 13-21 был совершенно независим от «Синтагмы» названного отца. Это ясно из того, что Ириней касается в настоящем отделе не только Марка, но и его последователей. А они, по его же словам, жили в одно время с написанием Contra haereses,[1566] так что Иустин совсем не мог их знать.[1567]
До настоящего времени не сохранились не только труд анонимного автора, но также ни одно из сочинений Марка и его последователей. Поэтому решить, что Ириней заимствовал буквально из творений гностиков, что в перифразе, из каких именно авторов и чем обязан церковному анониму — не представляется, к сожалению, возможным и здесь.
В главе 18 св. отец излагает взгляды энкратитов и, как представителя их, выводит Татиана. Последний был современником Иринея,[1568] а в ересь впал по смерти своего учителя Иустина.[1569] Уже отсюда видно, что ни Иустин, ни другой какой-либо раннейший отец не могли послужить источником для Иринея в данном случае; сообщение его о Татиане несомненно самостоятельно и появляется в литературе впервые. Так представляет его и Евсевий, когда излагает в «Церковной истории» сведения о Татиане на основании прежде всего свидетельства Иринея.[1570]
Климент Александрийский, относившийся вообще с уважением к Татиану, упоминает и опровергает, однако, его сочинение «Περιтτου κατά τον σωτηρα καταρτισμού», в котором Татиан, по его словам, отвергал брак.[1571] А это как раз утверждает о нем и Ириней.[1572]
Точно также некто Родон говорит в сочинении «Против Маркиона», что «Татиан трудился над книгою вопросов (проблем — προβλημάτων βιβλίον), в которой он обещал изложить темные и сокровенные места Божественных Писаний», и объявляет, что сам он (Родон) в собственном сочинении представит разбор тех его «вопросов» («αύτός ό 'Ρόδων έν ΐδίφ συγγράμματι τάς των έκείνου προβλημάτων έπιλύσεις έκθήσεσθαι επαγγέλλεται»).[1573]
Родон был церковным полемистом против гностиков.[1574] Да и настоящая выдержка взята также из его антигностического труда против Маркиона. В виду этого можно думать, что обещанные им SKiAwosiq «Книги проблем» Татиана представляют из себя не просто разбор, а опровержение ее. Весьма вероятно, что он считал Татиана гностиком и находил еретические мысли именно в указанном его сочинении.
Может быть, эти два творения и были у Иринея под руками, когда он писал о Татиане.[1575] В настоящее время, однако, оба они утеряны. Поэтому говорить детальнее о сообщении св. отца не приходится.
В главах 29—31 Ириней излагает учение варвелиотов, офитов и каинитов. Все они объединены им в одну группу. Это видно уже по начальным словам главы 29: «Кроме этих (выше указанных гностиков — маркионитов и др.) от вышеупомянутых симониан произошло еще множество гностиков, появившихся как грибы из земли. Я изложу их главнейшие мнения»[1576] (а далее как раз следует передача учения этих еретиков).
О том же говорит § 3 главы 31, являющейся заключением к данному отделу, а вместе с тем и ко всей книге: «Необходимо было ясно доказать, что последователи Валентина, как видно из самих мнений и правил их, происходят от таких-то матерей, отцов и дедов (выведенные в главах 29-31 еретики были, по мысли Иринея, родственны и являлись предшественниками современных ему валентиниан. — С. Ф.) и обнаружить их учение».[1577]
Способ изложения здесь аналогичен тому, каким представлены системы Птолемея и Марка. Некоторые пункты учения гностиков приводятся Иринеем буквально. Например, 30,6 со слов: «вследствие сего... Иалдабаот сказал...»[1578] и далее. Большая же часть изложена св. отцом своими словами с обычными вставными выражениями: «говорят», «учат», «хотят доказать»[1579] и т. п.
Очевидно, что аналогичным передаче учения Птолемея и Марка был и источник, на основании которого Ириней излагал настоящие системы, т. е. таким являлись, по всей вероятности, собственные сочинения еретиков.