может быть связано с теми отчаянными людьми, что вломились к вам и украли твой ноутбук?
Я не говорила ей о ноутбуке, так что, полагаю, это Джейк ее оповестил. Они явно все еще встречаются. Это не обязательно значит, что они все еще спят друг с другом, но может быть и так. Вероятно, так и есть. Я обнаруживаю, что мне все равно. Мне плевать, куда мой муж засовывает свой член; я даже не могу представить, почему я считала его измену трагедией. Теперь это для меня не имеет значения. Я просто хочу вернуть свою дочь домой. Я смотрю на Ридли – я все время забываю, что он с нами. Наверное, ему не стоит здесь быть. Он должен быть в кровати. Отсыпаться после излишеств праздника или восторженно переписываться с друзьями о том, как круто он повеселился на этой потрясающей вечеринке, как обычный подросток. Ничто в этой ситуации не так, как должно быть. Я замечаю, что он тихо плачет. Слезы катятся по его лицу, оставляя грустные следы, как дорожки улиток.
Я почти тянусь через стол пожать ему руку, ведь он еще ребенок, – но не могу себя заставить. Этот мальчик раздавил мою дочь, и теперь она пропала. Он здесь. Из меня будто вырвали обычные вещи вроде порядочности. Я практически ненавижу его и всех за этим столом за то, что они в безопасности и находятся здесь. Я бы не раздумывая поменялась с ней местами. Но он плачет, а Эмили хотела бы, чтобы я его утешила. Я заставляю себя действовать как приличный человек – перегибаюсь через стол и похлопываю его по руке. Однако мой жест не помогает. Ридли вздрагивает. Отодвигается от меня.
– Тебе стоит попробовать поспать, Ридли. Ты можешь лечь в одной из свободных комнат. Кажется, они все застелены.
– Я не смогу заснуть, – качает он головой. – Лучше буду тут.
Я киваю, уважая его решение. Я постоянно сверяюсь с настенными и наручными часами, они сходятся. Время идет. Последний раз, когда кто-то из нас видел Эмили, был примерно в восемь тридцать. Теперь три часа ночи. Я не хочу этого, но мои мысли начинают блуждать по темным и пугающим дорожкам.
Вы выиграли.
Два слова, и весь мир переворачивается.
Она пропала.
Просто еще два слова. Но они превращают меня из удачливой в проклятую. Она была рядом со мной. Полная надежды и – угрюмая, и прекрасная, и злая, – а затем она пропала. Странно, что на осознание хороших новостей – выигрыша – потребовалось время. Этот кошмар я принимаю сразу. Я ждала его. Я больше всего на свете хочу, чтобы она была рядом, раздражалась на мою приставучесть и на то, что она называет «праведностью». Презирала меня за то, что порчу ей веселье.
Я должна была знать, что мы поплатимся. Я знала. Я бы расплатилась любым другим способом. Я никогда еще не чувствовала себя так одиноко. Я хочу что-то делать, вернуть ее домой. Я хочу искать ее. Недостаточно просто сидеть и ждать, пока что-то случится. Я иду и достаю ноутбук Логана, начинаю гуглить процесс расследования и статистику похищений. Это ошибка. Как большинство вещей в Интернете, факты тонут в истерике и жестокости, в худших вариантах развития событий. Я пытаюсь не кликать и не теряться в кроличьих норах отчаяния и страха, но не могу остановиться. Меня тошнит от видео мужчин в капюшонах, мужчин на камерах видеонаблюдения, мужчин, уезжающих на фургонах. Я парализована видом размытых, выцветших снимков улыбчивых девочек, которых никогда не нашли, поэтому теперь они обречены навечно остаться в школьной форме, не смогут вырасти, состариться, пожить. Я вижу фото разбитых родителей на пресс-конференциях, у памятников. Мой взгляд скользит от одной статьи к другой, но я слишком трусливая, чтобы во что-то вчитыватья. Слова появляются и исчезают на экране. Как муравьи на пикнике, они не остаются на месте. Зачастую слово «похититель» связано со словами «подросток» и «убийство». Определение с Википедии – противоправные действия по изъятию человека из его микросоциальной среды и удержание против его воли в другом месте – выбивает из меня дух. Изъятие куда? Удержание где?
Я читаю, что полиция зачастую считает первые часы самыми важными для получения улик в делах об исчезновении людей. Меня снова затапливают сомнения, что решение Джейка не вызывать полицию правильное, но я не противоречу ему. Я не доверяю себе. Или кому-либо еще, если на то пошло. Если похитители покалечат ее, каким-то образом узнав, что я связалась с полицией, я никогда себя не прощу. Как мне с этим жить? Они скоро пришлют сообщение. Они потребуют денег. Мы можем дать деньги. Уж это мы можем сделать. Я гуглю слово «выкуп». Это глупая привычка нашего времени. Что-то не так – сыпь, болезненное мочеиспускание, нарушения сна – мы это гуглим. Что-то неизвестное – распределение школ по районам, правила вакцинации, даты распродажи в Topshop – мы это гуглим.
Кто-то пропал – что тогда?
Я гуглю это. Я надеюсь найти какие-то советы по тому, как справиться с этой невозможной, невообразимой ситуацией, потому что я растеряна, одинока. Может, мы все такие, застряли в ужасном пространстве, где есть только цифровые ответы, цифровые решения. Пиксели на экране, размещенные там незнакомцами. Я хочу поговорить с моим мужем, но у меня нет слов. Я хочу поговорить с друзьями, но у меня нет друзей.
В каком-то смысле, поиск помогает. Меня потрясает, что первыми в поиске высвечиваются компании, страхующие людей против выкупа. Я чувствую странное, неуютное облегчение, что мы не одни, а также глубокий, отчетливый ужас от того, что это бизнес. Ситуации с заложниками, похищения и вымогательство случаются достаточно часто, чтобы люди себя от этого страховали. У меня есть страховка от несчастных случаев дома, от утери багажа на отдыхе. Я должна была знать, что теперь все масштабнее. Мне стоило лучше защитить Эмили.
– Джейк, ты знал, что есть компании, покрывающие деньги, потраченные на выкуп? – спрашиваю я.
– Для этого уже поздно, – огрызается он.
– Нет, я не имела в виду, что нам нужна страховка, – нетерпеливо бормочу я. – Конечно, нет, я имею в виду, что если это бизнес, то… – я быстро добавляю несколько слов в поисковую строку. – Взгляни!
Джейк быстро подходит ко мне и наклоняется, чтобы прочитать текст на экране. На мгновение я снова это ощущаю – прежнюю близость между нами. Я чувствую себя приободренно, обнадеженно. Может, я смогу положиться на него. Может, мы справимся с этим вместе. Но потом