нам нужно вызвать охрану. Нужно вызвать полицию. Я не могу ее найти.
Конечно, это привлекает всеобщее внимание. Персонал мгновенно меняет свое усталое поведение на оживленность, любопытство и панику. Задержавшиеся гости борятся с опьянением и смотрят на меня с непониманием и тем извращенным интересом, с которым зеваки наблюдают за автокатастрофами. Джейк быстро подходит ко мне. Он уводит меня из центра внимания, решительно положив руку мне на поясницу. В прошлом этот жест казался нежным и собственническим, но теперь это похоже на манипуляцию. Похоже, его главный приоритет – избежать публичной сцены. Не допустить, чтобы кто-то еще расстроился или встревожился. Ну, то есть, не считая меня. Мне на это плевать. Я лишь хочу знать, где Эмили.
– Я везде ее искала. Ее нигде нет.
– Она объявится, – он улыбается. Если он пытается меня успокоить, то у него не выходит, потому что он просто кажется мне самоуверенным и раздражающим.
– Когда?
– Все в порядке.
– Очевидно, что нет.
Мы разговариваем раздробленными предложениями, они вырываются, как пули: коротко, но смертельно. Джейк глубоко вдыхает. Машет на прощание последним нескольким гостям, говорит персоналу, что они могут идти. Почему он позволяет людям ускользнуть? Они нам нужны, чтобы помочь с ее поисками. Я чувствую себя опустошенной и бессильной, словно разряженная батарейка, потому что не противоречу ему. Я позволяю ему сделать по-своему.
– Знаешь что, я уверен, беспокоиться не о чем. Могу поспорить, наша первая догадка была правильной. Она, должно быть, с Ридли.
Я хочу, чтобы это было правдой. Меня это не побеспокоило бы. Правда. Он – или любой другой мальчик. Один из тех богатых и помпезных, что прибыли с водкой и нахальством, или низеньких и коренастых, которые пришли с плохими стрижками и акне. В данный момент я отчаянно хочу, чтобы дело было в подобном уровне обмана. Молюсь об этом.
– Вы видели Ридли? – требовательно спрашиваю я не у кого-то конкретного, а сразу у всего зала.
– Меня кто-то искал? – я поворачиваюсь – и вот он, с опущенной головой, выглядит так, словно хочет исчезнуть, а не оказаться в центре внимания. Я набрасываюсь на него.
– Ты видел Эмили?
Он медленно качает головой.
– Совсем нет? Ни разу за вечер?
– Ну, недолго. Раньше, – он явно не решается делиться.
– Когда? Во сколько?
У него стеклянные, красные глаза. От выпивки, наркотиков, слез? Мне все равно. Я просто хочу, чтобы он ответил на мои вопросы.
– Около восьми.
Больше пяти часов назад. У меня сердце уходит в пятки.
– Что происходит? – спрашивает Дженнифер. Я была так занята допросом Ридли, что только сейчас замечаю его родителей по бокам. Он выглядит защищенным, охраняемым. Моя дочь отсутствует, наша с Джейком неадекватность кусается. И хотя я ненавижу Дженнифер, презираю ее с первобытной, нутряной определенностью, в этот момент я просто вспоминаю, что она знает Эмили с младенчества. Мысли борятся в моей голове, добиваясь моего внимания. Дженнифер когда-то на головокружительной скорости повезла нас в больницу, потому что Эмили упала с дерева, на которое они с Ридли и Меган взбирались. Дженнифер готовила для Эмили отдельную подливку, потому что Эмили вегетарианка, а ведь так мало людей заморачиваются подобными вещами. Она всегда пришивала именные бирки на школьную форму Эмили и Ридли, потому что у нее есть швейная машинка, а для меня шитье вручную занимает часы. Она приезжала ко мне с жаропонижающим, когда у детей поднялась температура, а я была привязана к дому, потому что Джейк находился в отъезде. Она водружала шляпу на голову моей дочери, когда замечала, что та бегала по саду без защиты. Она научила Эмили ходить под парусом. Может, она и разрешила моему мужу трахнуть ее, но в данный момент мне все равно. Поэтому я говорю ей:
– Эмили пропала.
Я вижу, как лицо Дженнифер сводит от ужаса. Я утверждаюсь в своей правоте: мы обе понимаем мучительность этой ситуации.
– Кто-то забрал ее? – спрашивает она.
Я охаю. Новый кошмар.
– Думаешь, такое возможно? – я об этом не подумала. Мои страхи распространялись только на алкоголь и несчастные случаи.
– Ну, вы теперь такие богатые. Ее могли похитить.
У меня подкашиваются колени, я покачиваюсь, кто-то опускает меня на стул. Я позволяю им.
– Я думаю, что она просто где-то вырубилась, – добавляет Джейк. Я вижу, что лицо Дженнифер меняется, неожиданно наполняясь облегчением.
– Ну, это было бы лучше, – добавляет Фред.
Я знаю, что он прав. Подросток в смятении, обиженный подросток, неуправляемый и непослушный подросток – это бесконечно лучше, чем подросток, которого похитили ради выкупа. Но я неожиданно ощущаю надвигающееся отчаяние – и уверена, что Джейк ошибается.
– Да, так и окажется, – говорит Дженнифер. – Я заметила вечером, как она пила. Уверена, ничего серьезного.
Я ненавижу Дженнифер за то, что она мгновенно встала на сторону Джейка, незамедлительно приняла его версию и умалила мои страхи, отмела их. Но, конечно же, она это сделала, ведь сосание члена мужчины перевешивает надевание шляпки на голову ребенку – в плане преданности и обязательств. Меня тошнит от тревоги, и я не могу распыляться на них. Теперь, когда Дженнифер поселила в мою голову мысль о похищении, я обезумела от страха. Даже когда я искала Эмили и представляла, как она давится своей блевотиной, замерзшая и без сознания, часть меня в этом сомневалась, не могла этого принять. Она не из тех, кто позволит себе оказаться в таком положении. Она бы обратилась за помощью – даже если не хотела бы показываться нам на глаза пьяной, она бы пошла к друзьям или брату.
– Где она, Джейк? – Джейк не отвечает и не двигается. Я хочу оторвать ему голову голыми руками. Почему он не взволнован? – Где она? – очевидно, он не знает. Я понимаю это, но хочу от него что-то услышать. Что угодно! – Кто ее забрал?
– Мы не знаем, что ее кто-то забрал, – нетерпеливо, небрежно бормочет он. Он явно считает, что я веду себя, как истеричка. Он подходит к Ридли.
– Ридли, дружок. Я знаю, ты думаешь, что прикрываешь ее по-дружески, но это не так, – говорит Джейк. Мне стыдно за мужа, что он назвал Ридли «дружком». Это совершенно неуместно, и это такая очевидная попытка втереться в доверие и притвориться крутым, на одном уровне с детьми. Стыд перерастает в презрение, когда я осознаю, что он хочет быть на одном уровне с ребенком, разбившим сердце нашей дочери. – Просто скажи, где она скрывается, и мы все сможем поехать домой по кроватям. Где она?
– Я не знаю.
– Знаешь. Просто не говоришь нам, – отвечает Джейк