перехватить воздуха. Нынче Гнеда видела много смерти, но почему-то именно гибель этого незнакомого мальчишки переполнила какой-то предел. Не видя ничего вокруг и не помня себя, девушка ринулась к дверям. Она выскочила во двор и застыла, привалившись спиной к простенку.
От тлеющих пепелищ поднимался горький дым. В блёклых сумерках тихо и торжественно падал снег, наряжая Стародуб в скорбные белые одежды.
Сперва Гнеда подумала, что ей помстилось, уж больно были похожи на призраков люди, показавшиеся в воротах. Их было трое — тот, что в середине, поддерживаем с двух сторон товарищами. Усталость и изнеможение изменили поступь мужчин, но Гнеда впервые за эти бесконечные часы почувствовала трепетание радости в груди, потому что с их приближением стало ясно — это был княжич. Справа он опирался на Бьярки, человек же слева был облачён в иноземные одежды, и по тёмному раскосому лицу девушка с изумлением распознала в нём сарына. Сзади бежали слуги, но ни Бьярки, ни его мрачный степной помощник и не помышляли перепоручить им свою ценную ношу. Да, Гнеда теперь хорошо видела, что Стойгнев почти не шёл сам, всецело положившись на прихрамывающих поводырей. Голова княжича была опущена, и ветер размётывал вороные пряди, перебирая их снегом.
Из терема навстречу им кинулись люди князя, и, подхватив Стойгнева у еле держащихся на собственных ногах воинов, бережно переместили его в гридницу. Появление княжича мигом подняло дух раненых, которые приветствовали своего вождя восторженными восклицаниями.
— Куда вы несёте меня? — раздался слабый, но властный голос.
— В твои покои, господин, — был ответ слуги. — Тебе нужен отдых, княжич, раны твои нуждаются в утешении.
— Нет, оставьте меня здесь, — приказал Стойгнев. — Я хочу быть среди моих братьев.
Челядь бросилась исполнять повеление княжича, и вскоре он уже лежал на самом лучшем месте возле очага, укутанный в меховые одеяла. Еловит подошёл, собираясь осмотреть его, но Стойгнев остановил знахаря движением руки. Он закрыл глаза, призывая все оставшиеся силы, и с трудом размежил побелевшие непослушные губы:
— Это Сонкур, мой брат из степи. Он спас мне жизнь. Позаботьтесь о нём.
Выдохнув последние слова, княжич, сомкнув веки, откинулся на подушки, и Еловит тотчас бросился к нему. Гнеда посмотрела на молодого сарына, который дерзко встречал не слишком-то дружелюбные взгляды заслессцев. Несмотря на заступничество Стойгнева, он по-прежнему оставался кочевником, пришедшим воевать их землю и полонить их родных.
Сонкур стоял, гордо подняв голову, которую венчала длинная чёрная коса, собранная на затылке. Узкие глаза степняка холодно поблёскивали, и в его повадке было что-то от дикого зверя, в любой миг готовящегося отразить нападение или напасть самому. Гнеда ни разу до этого не видела кочевников, о которых слышала так много страшного, но теперь была вынуждена признать, что этот юноша с высокими скулами и смуглой обветренной кожей оказался по-своему красив.
Как и остальные, девушка недоумевала, что значили слова княжича и почему сарын вдруг решил спасти врага и пойти против своих соплеменников. Быть может, он рассчитывал на награду или богатый выкуп. Между тем люди безмолвствовали, и это молчание с каждым мигом становилось всё более зловещим. Пожалуй, Сонкуру могло бы прийтись худо, если бы положение не спас Бьярки. Он сделал шаг вперёд, заслоняя сарына собой.
— Брат моего брата — мой брат, — жёстко сказал он, с вызовом оглядывая своих людей. Слышали, что велел княжич? Позаботьтесь о нём. Живо! — прикрикнул боярин.
Несколько слуг тут же кинулись устраивать ложе для чужеземца, и как раз вовремя, потому что Сонкур покачнулся, и, если бы его не подхватили, непременно свалился бы наземь. Несмотря на всю показную воинственность, он был измождён и ранен.
— Гнеда, быстрее, сюда! — послышался зов Еловита, и девушка вздрогнула, встретившись вдруг глазами с Бьярки, который только теперь заметил её.
На него страшно было смотреть. Из рассечённой брови к заплывшему глазу сбегала запёкшаяся брусничная струйка, половина лица багровела, разбитая нижняя губа безобразно распухла. Его одежда под кожаным доспехом была изодрана, а сам он весь измазан в грязи и крови.
Несколько мгновений Бьярки взирал на неё с изумлением, словно Гнеда была последним человеком, которого он ожидал здесь увидеть, а потом его взгляд алчно вцепился в девушку, беспокойно пробегая по её лицу и телу, недоверчиво и тревожно ощупывая всю её с ног до головы. Его пальцы дёрнулись, и Гнеде почудилось, что сейчас Бьярки сделает шаг, чтобы дотронуться до неё, но лекарь снова окликнул девушку по имени. Она отвернулась от юноши и тотчас почувствовала, будто отняла руку, протянутую тонущему. Но нужно было спешить. Её звал Еловит. Её ждал Стойгнев.
***
Ивар очнулся от мокрого и тёплого прикосновения ко лбу, и первым его порывом было выхватить меч, но руки, кажущиеся чужими, лишь беспомощно поймали воздух.
— Шшш, — раздался сверху тихий шёпот, и касание повторилось.
Ивар пришёл в себя достаточно, чтобы распознать в нём нежность и заботу, но не настолько, чтобы понять, что рядом с ним делает мать, умершая в далёком детстве. Он попробовал открыть глаза, но в расплывающемся мороке сумел разглядеть лишь смутную тень.
— Тише, господин, тише, — настоял ласковый голос.
Ивар хотел спросить, где сарыны, верно ли, что он видел отца, и позвать Кучука, но издал лишь хрипловатый стон.
— Не говори, княжич, прошу тебя, — раздалось с мольбой.
Он знал этот голос.
Ивар сморгнул, и зрение немного прояснилось. Пятно перед ним постепенно собиралось в понятные очертания. Ещё несколько движений веками, и из туманного марева возникло встревоженное лицо.
Что девчонка Бьярки делала здесь? Быть может, он в доме Судимира?
Ивар попытался приподняться, и действительность снова стала покидать его, но услужливые руки тут же подхватили княжича и осторожно положили голову на возвышение. Несколько мгновений юноша лежал с закрытыми глазами, выравнивая сбившееся от этих пустяковых усилий дыхание. Он давно не чувствовал себя таким беспомощным, но, кажется, постепенно сознание возвращалось к нему. Ивар снова приоткрыл очи, и взгляд его упёрся в разноцветные щиты, висевшие в отцовской гриднице. Кажется, они были здесь ещё во времена старого князя, которого он почти не помнил, но отчего-то именно теперь промелькнувшего в мыслях. Старый князь, умерший молодым.
Ивар слабо улыбнулся своим полубредовым думам и повернул голову. На соседней лежанке, беспокойно подрагивая, спал сарын. Значит, всё правда. Отец въяве пришёл им на помощь, а Кучук, выросший и принявший по обычаю своего народа новое имя, отбил его у сородичей.
— Бьярки? — позвал он,