ненавистью. Но Мике хватает ума и выдержки, она справляется с ненавистью, загоняя ее вглубь, только глаза подозрительно поблескивают.
– Итак, господа. – Мсье Жерару удается взять себя в руки. – Если нет возражений, то, пожалуй, начнем.
– Пусть он выйдет! – Мика тычет пальцем, Серж не сразу понимает, что под расплывчатым «он» Мика понимает его, Сержа.
– Нет.
– Пусть…
– Нет, Реми, Серж останется, надеюсь, мьсе Жерар понимает, что в эту тяжелую минуту мне как никогда требуется поддержка родного человека. – Ресницы Адетт дрогнули, и мсье Жерар моментально согласился. Никто не может отказать Адетт.
Впрочем, никто и не пытается.
Сама процедура оказалась нудной, мсье Жерар нарочно тянул время, мсье Жерар взглядом облизывал вдову Алана Демпье, и порой, забывая, где и зачем находится, начинал глупо улыбаться. В эти моменты Адетт стыдливо опускала глаза, а Мика краснела. Потом бледнела, и снова краснела, ее способностям позавидовал бы хамелеон, Сержу доставляло удовольствие наблюдать за этим зоопарком. Старый орангутанг-нотариус, трусоватый шакал-Франц, хамелеон-Мика и королевская кобра Адетт. А он кто? Наверное, тоже шакал.
– Таким образом, моему сыну Франциску я завещаю поместье в провинции Шампань, стоимостью… И двадцать процентов акций компании «Нуво».
– Спасибо, папа, – пробурчал Франц. По его голосу невозможно было понять: доволен Франц или разочарован. Скорее всего, разочарован, наверное, рассчитывал на большее. Мика совсем расстроена, не из-за брата – она слишком эгоистична, чтобы переживать из-за Франца, небось, прикидывает собственные шансы.
– Моей дочери Реми завещаю квартиру в Париже, десять процентов акций компании «Нуво», которые перейдут в полное распоряжение Реми после ее замужества, а так же…
– Как после замужества? – Мика вскочила. – Почему после замужества?
– Мадемуазель, такова была воля вашего отца, – спокойно ответил мсье Жерар, – будьте любезны дослушать. А так же содержание в размере десяти тысяч франков ежемесячно, которое сохраняется и после замужества. Моя супруга Адетт, которой я благодарен за терпение и красоту, скрасившие мои последние дни, получает в полное владение дом, поместье в провинции Коньяк, право распоряжаться десятью процентами акций и ежемесячное содержание в размере двадцати тысяч франков. В случае повторного замужества содержание не сохраняется.
– Почему ей больше? – Возмущению Микки не было предела. – Почему ей двадцать тысяч, а мне только десять? Почему ей дом, а мне всего-навсего квартира?! И почему она может распоряжаться акциями сейчас, а я только после вступления в брак?! И куда девалось все остальное? Или вы хотите сказать, что она успела пустить на ветер все состояние?!
– Мадемуазель Реми, умоляю, наберитесь терпения. Таково было желание вашего отца, а я лишь исполняю его волю.
Серж отметил, что Адетт нервничает, с чего бы? Добыча не так и плоха: дом, поместье, оно наверняка стоит немало, а еще акции и содержание, с чего ей нервничать? Но улыбка холодна, а на лице застыло приторно-вежливое выражение.
Странно.
– Прошу внимания. – Мсье Жерар откашлялся. – Осталось немного. Не сохраняется… Кроме вышеперечисленного имущества, я завещаю Франциску, Реми и Адетт ключи.
– Какие ключи?
Мсье Жерар сделал вид, будто не услышал вопроса, и продолжил чтение.
– Воспользоваться которыми Франциск и Реми могут немедленно. Адетт получит ключ через полгода после оглашения завещания, при условии, что эти полгода она, как и положено супруге, будет соблюдать траур.
Адетт фыркнула.
– Данный ключ следует предъявить в банк «Нуво-Паризьен». Остальное же имущество, список прилагается, отходит в специальный фонд под управлением Совета директоров и в последствии будет разделено между моими внуками…
– Какими внуками? – Ледяной тон Адетт на сей раз никого не покоробил, и Франц, и Мика желали бы задать такой же вопрос, впрочем, и Сержу было любопытно: какие такие внуки объявились у старика Алана?
– Минуту спокойствия, господа, минуту спокойствия… Итак, между внуками, по достижении последними двадцатилетнего возраста. При появлении на свет ребенка, вне зависимости, был ли он рожден в браке либо же является незаконнорожденным, из фонда будет выделяться один миллион франков, который надлежит потратить на воспитание ребенка. Образование также будет оплачиваться из вышеупомянутого фонда.
– Но у меня нет детей, – растеряно произнесла Мика, – и у Франца…
– Именно это обстоятельство вынудило месье Алана внести в завещание данный пункт, его весьма заботило будущее рода.
– Но это же нелепица!
– Это – данность, которую вам надлежит принять. Единственное, что могу посоветовать: как можно скорее обзавестись семьей и детьми.
– А она?
– Мадам Адетт получит имущество, оговоренное в завещании.
Серж наклонил голову, чтобы никто не увидел улыбки. Надо же, как забавно получилось, Адетт проиграла, впервые в жизни проиграла, а они не понимают. Мика разрывается между радостью – в перспективе она может получить миллион и не один – и жадностью – дом, содержание и поместье в провинции Коньяк уплывают из рук. Франц как всегда, отрешен, а Адетт улыбается, вежливо, почти счастливо, но…
Ложь. Адетт мастерица в искусстве лицемерия. Встает, нежно обнимает Мику, касается губами щеки и шепчет.
– Я так рада, дорогая. Алан поступил разумно… Желаю счастья…И детей побольше…
Химера
«Человек из милиции», о визите которого заблаговременно предупредил Лехин, объявился вечером. Нельзя сказать, чтобы я сильно нервничала, но к предстоящему визиту относилась с некоторой опаской, мало ли как дело повернется, да и настроение ни к черту.
Айшу убили. Вчера, когда об убийстве говорил Шерев, мне не было страшно, я была слишком занята собственными проблемами, чтобы осознать всю серьезность ситуации, но прошло время и…
Шантажист отошел в тень, уступая место убийце. А ведь Айша говорила, что умрет, но я не поверила, не захотела верить даже после того, как она сказала про письма. А мне что делать? Рассказывать или нет?
Лехин непрозрачно намекнул, что скандал очень невыгоден «л’Этуали» и моя карьера может завершиться, так и не начавшись, поэтому я должна думать, что говорю. Вот я и старалась думать. Правда, додумалась лишь до того, что меня вполне могут обвинить в убийстве. Мы ведь ссорились с Айшей, про тот, давешний скандал обязательно вспомнят.
Еще и Иван ушел куда-то, а я не знаю, что говорить. Или вообще ничего не говорить? Вдруг ему повезло и никто Ивана не видел, тогда о нем не спросят и мне не придется врать. Плохо, плохо, плохо… Совершенно не способна думать ни о чем, кроме Айши и ее предупреждения. Ник-Ник приведет новенькую и тогда… Заранее ее ненавижу. В квартире никого, серые стены давят, скорее бы уехать отсюда. Куда? Да куда-нибудь.
Рядом никого. Доверяют? Или просто думают, что достаточно напугали? Хотят создать видимость сотрудничества с милицией и потому позволили допросить меня наедине? Пускай. Честно говоря, мне уже все равно.
Человек из милиции мне понравился: вежливый и