Читать интересную книгу Мартовские колокола - Борис Батыршин

Услышав о Варе Иван потупился — упрёк был слишком очевиден. Впрочем, Гиляровский пришёл на выручку:

— Вот и хорошо, что не знает! — пробасил он. Не хватало ещё, чтобы гимназические барышни о таких материях на каждом углу сплетничали!.

— Но Варя вовсе не… — вспыхнул от возмущения Сергеё, но журналист не собирался вступать в спор.

— Ну что вам сказать… известие, конечно, поразительное. Но уж я, с вашего позволения, охать и поражаться потом буду, а пока есть дела и поважнее. Что вы собираетесь делать, молодые люди? И зачем я вам понадобился? То есть я, конечно, польщён, помогу в меру сил — ведь вы, как я понимаю, не собираетесь обратиться в полицию?

— Мы и рады бы, Владимир Алексеич, — развёл руками Николка. — Только вы же сами понимаете, как нас там встретят…

— Да уж. — согласился Гиляровский. — Поверить не поверят, а вот винтовки у вас отберут — это и к бабке не ходи. Да и проку от полиции в таком деле… вот если бы военные — совсем другое дело. Но те без приказа начальника гарнизона и пальцем не шевельнут.

— Подполковник Фефёлов — шевельнёт. — возразил Ромка. Если поверит — наверняка поможет. Хоть бы роту вывел, с оружием — уже проблема, считайте, решена. Мы тут ему письмо набросали, сейчас пошлём–кого–нибудь в Фанагорийские казармы. Может и вы, Владимир Алексеевич, припишете пару слов, от себя?

— Зачем? — влез Иван. — Если он телеграмму Корфа получил — то и без того всё сделает, как надо. А если не получил — то приписывай–не приписывай, всё равно воевать без команды в город не пойдёт, ему, небось, погоны ещё не надоели…

Гиляровский повертел в руках письмо.

— Ну почему же — воевать? Вполне может просто маршем пройтись по городу — вроде бы как в качестве воинского упражнения, а так же для поднятия верноподданических чувств обывателя. Потом, конечно, спросят — но это не страшно, отбоярится. Ну а если и вправду всё случится, как вы пророчите — то тогда уж и спроса никакого не будет — если бандитов побьёт. Победителей, как говорится, не судят.

Так значит вы, Владимир Алексеич, согласны, что в полицию обращаться незачем? — переспросил Ромка.

— Увы. — развёл руками репортёр. — Слишком уж хорошо мне эта публика известна. Да и времени, почитай, не осталось — пока вас выслушают, пока раскачаются — уже стрельба начнётся. Есть у меня, правда, пара знакомых в здешней части — но пока их найду… Нет уж, давайте–ка сами, как решили. Мне–то винтовочку дадите? Всё же воевал, турецкая кампания за спиной, Егория имею, да и силушкой не обидел Создатель..

Гиляровский ещё до начала своей репортёрской карьеры состоял сначала в военном училище, а потом, не сойдясь характером с военной дисциплиной, принял участие в войне на Кавказе в качестве добровольца. Что до «силушки» — то мощь Гиляровского, выступавшего одно время в цирке борцом, давно стала одной из московских легенд.

— У нас, Владимир Алексеевич, будет к вам совсем другая просьба. — ответил Роман. — Видите ли, среди всех наших знакомых — вы единственный, кто имеет опыт прогулок по подземным коммуникациям… простите, по подземельям Москвы. А нам именно туда надо попасть — и как можно быстрее. Вы ведь, помнится, и сами собирались повторить вылазку — мне Олег Иванович как раз писал об этом, просил подкинуть вам кое–какое оборудование… я вот как раз прихватил с собой. Ну так что — поможете?

Иван вздохнул. Это он послал одного из «волчат» за репортёром — как только они с Николкой и Романом заявились в гимназию. «На крайний случай помни рецепт Евсеина» — писал в шифровке отец. Но кто бы знал, как не хотелось Ване не хотелось об этом вспоминать…

— Шановни пане, что это происходит? — в актовый зал стремительно влетел пан Кшетульский. — Что это вы тут устроили? — и он обвёл взглядом картину военных приготовлений. — Пан Роман… чт стряслось, пся крев?

Роман и Ваня растерянно переглянулись. Этого они не ожидали — сегодня поляка на занятиях не ждали, было заранее обговорено, что занятия будет вести Серёжа.

— Ну так я жду! — пан Яцек поймал любимый гонористый тон и собрался, кажется, строить всех по линеечке. — Вы что, пан Выбегов, хотите, чтобы я завтра выслушивал от директора всякие гадости насчёт вашего поведения?

— Я… видите ли… — Серёжа беспомощно оглянулся на ребят. — Пан учитель, у нас тут особые обстоятельства.

— Настолько особые, что вы устроили тут форменный бордель? — ехидно осведомился Кшетульский. — А это что?

И он чуть ли не за шиворот схватил «волчонка» с винчестером, с интересом наблюдавшего за назревающим скандалом.

— Матка боска! — голос поляка дрогнул. — Да у него боевая винтовка… Панове, ЧТО ЗДЕСЬ ПРОИСХОДИТ???

— Ромка откашлялся и решительно шагнул вперёд.

— Видите ли, пан Кшетульский. — начал он. — Сергей… хм… Дмитриевич совершенно прав. Обстоятельства особые и у нас сейчас совершенно нет времени на объяснения. Напоминаю, что официально руководителем кружка являюсь всё–таки я.

У поляка от неожиданности отвисла челюсть — Ромка, высоко ценивший педагогические таланты Кшетульского, никогда не позволял себе говорить с ни таким тоном.

— Позвольте, я не… — начал было он, но тут в мизансцену вмещался Гиляровский.

— А ребята–то правы, шановный пан. — прогудел здоровяк–репортёр. — Вы вот что, не мешайте–ка им, ладушки? Помогите лучше, тут такие дела творятся, что отчаянный человек никак не будет лишним. Впрочем, если боитесь — то ступайте, в обиде не будем, все мы люди…

Удар был умело рассчитан и попал точно в цель. Кшетульский покраснел, потом побелел, его мушкетёрские усики воинственно встопорщились:

— Да как вы смеете, пан Гиляровский! Я, кажется, никогда не давал повода заподозрить меня в трусости. Да я…

— Вот и славно — подхватил репортёр, не давая поляку наговорить каких–нибудь глупостей. — Я как раз ребятишкам и говорил: «Да пан Кшетульский у нас первостатейный вояка, как мы без него?»

Волчата закивали. Пан Яцек расправил плечи и обвёл присутствующих надменным взглядом.

— То правда, пан Гиляровский. И всё же я хотел бы знать…

— …. чем вы можете помочь? — закончил хитрый журналист. — Так я же и говорю, пан Кшетульский — без вас мы никак не обойдёмся. Понимаете, надо бы срочно сгонять к вашему другу подполковнику Фефёлову, в Сокольники и уговорить его прислать нам помощь. Господин барон изволили сообщить о возможной вылазке политических преступников и убийц прусского происхождения, а полиция, сами понимаете, ненадёжна. Так что без армии — никак. Поможете?

— А почему — прусского? — шепнул Гиляровскому Иван. — Вроде, Россия с Пруссией не воюет?

— Дело в том, что предки нашего пана — родом из Познани. — ухмыляясь в усы, так же, шёпотом, ответил Гиляровский. — Эти земли с сорок восьмого года — прусский Позен[83]. Он пруссаков терпеть не может, считает их виновниками всех несчастий своего рода…

— Так я готов, шановни пане. — заявил пан Кшетульский, в очередной раз подкрутив правый ус. — Что надо делать?

Глава четырнадцатая

Так ваши коллеги о них давно уже знают, господин ротмистр — или нет? — поинтересовался. Олег Иванович. В принципе он представлял, что ему ответят — но всё же было любопытно.

Вершинин поморщился.

— Признаться, господин Семёнов, я и сам гадаю. Вчера имел беседу со своим коллегой, из столичного охранного отделения — тоже, кстати, ротмистром. Так вот, они вчера целый день гадали, брать ли господ студентов или нет.

— Письмо Никитину? — понимающе кивнул Семёнов.

Жандарм в знак согласия склонил голову.

— Да, осторожностью господа террористы похвастаться не могут. Этот их казак… Пархом Андреюшкин — послал означенному студенту Никитину письмо в Харьков. Оно попало к нам в руки — и вот что там было сказано…

Ротмистр извлёк из–под распахнутой шинели (в квартире было жарко) записную книжку и зачитал:

«Что у нас возможно, это — самый беспощадный террор, и я твердо верю, что он будет и даже не в продолжительном будущем; верю, что теперешнее затишье — затишье перед бурей. Исчислять достоинства и преимущества красного террора не буду, ибо не кончу до скончания века, так как он мой конек, а отсюда вероятно выходить и моя ненависть к социал–демократам….

Каждая жертва полезна; если вредит, то не делу, а личности; между тем как личность ничтожна с торжеством великого дела.»

— И после такого письмеца ваши коллеги еще и сомневались? — делано удивился Семёнов. Тогда, простите, но мне неясно, зачем вы вообще перлюстрацией балуетесь — если получив вот такие ясные свидетельства заговора, никаких выводов не делаете…

— Ну, не стоит так уж строго судить, уважаемый господин Семёнов. — возразил жандарм. — И свидетельства не столь уж явные — мало ли кто чего сдуру напишет в приватном письмеце? И кой–какие выводы мои коллеги всё же сделали, согласитесь.