в желтой зюйдвестке, в парусиновой голландке и высоких рыбацких сапогах. Он стянул с головы зюйдвестку и, махая ею, как сигнальным флажком, кричал сильным голосом.
— Гей, рыбаки, на сход! Все до школы! На сход!..
Из белых маленьких хатенок стали выходить дети, женщины и мужчины, и на узеньких улицах, залитых ярким солнцем, началось движение. Одни, останавливаясь, горячо разговаривали между собой, другие торопливо шли к школе.
Вскоре возле школы и рыбацкого кооператива вся широкая улица пестрела оборванной одеждой бедного люда и гудела сотнями голосов. Потом на пригорке широкой улицы, возле белой церковной ограды, показалось несколько всадников. Они рысью приближались к школе. Толпа па минуту умолкла, но тут же снова зашумела, заговорила:
— О! Дидов! Дидов едет!
— Смотрите, — кажется, наш Волков с ним!
Дидов, в лохматой казачьей папахе, в серой поддевке, ловко сидел на шустрой гнедой лошаденке. Приближаясь к толпе, он поднял руку и приветственно помахал ею.
— Ну, здорово, товарищи!
Десятки голосов живо ответили ему:
— Здравствуй, Степан Иванович!
— Привет партизану!
— Бувай здоров!
Пожилой рыбак с обветренным, крупным и грубым лицом, в лоснящейся брезентовой одежде, в огромных сапогах, подскочил к Дидову, протянул ему свою большую руку и весело сказал:
— Ну, орел, вылетел из своих скал? Гуляй на доброе тебе здоровье!
— Да, дружище, вылетел! — усмехнулся Дидов, сердечно пожимая руку рыбака. — Теперь буду гулять на воле… отзимовался в пещерах!
— Смотри только, не загнали бы…
— Я им покажу.
Из толпы кто-то нетерпеливо прервал их:
— Иван, да не занимай ты человека, чай, он по важным интересам приехал к нам!
Дидов натянул поводья, продвинулся в глубь толпы рыбаков и, прямо с лошади, заговорил:
— Так вот, друзья, товарищи! Мы, партизаны, объявили войну белым бандитам!
Гул голосов совершенно затих, люди приблизились к всаднику плотной стеной.
— Слышишь, Шумный? Значит, верно, борьба начинается! — сказал пожилому рыбаку, толкая его в бок, другой, седоватый рыбак. — Теперь пойдет дело! Я же говорил тебе!
Пожилой рыбак молчал. Он жадно ловил слова Дидова.
— Я хочу сказать вам, — продолжал Дидов, окидывая беглым взглядом лица рыбаков, — надо бить белогвардейцев всем нам вместе, тогда и свершим мы скорее свою рабоче-крестьянскую победу! Вы это и сами знаете, говорить мне вам об этом ни к чему. Так вот, товарищи рыбаки, мы тут у вас… сочувствие ваше к себе имеем, или, так сказать, к красным, мне это известно! Люди в моем отряде наполовину местные, и зовемся мы но имени вашего села — Старый Карантин… К чему ж тут разговоры! Айда, давай, кто помоложе, бери оружие, какое есть, ну, патроны, порох, свинец, прихватывай все, чем можно стрелять, и становись в строй! А кто постарее, тащи в каменоломни рыбу, картошку, лук, у кого есть лишек молока, давай и его туда… Ну, как говорится, кто чем может, тем и поддерживай своих борцов за свою власть советскую! Знаете, с миру по нитке — голому рубашка. Всяко подрывай своего врага! Тут, товарищи, как раз момент. Красная Армия идет сюда. Руку помощи протягивает она вам! Довольно думать, айда, поднимайся, старый и малый!.. Беспощадная война белым паразитам! Война врагам нашим — и баста! — резко выкрикнул Дидов.
— Верно-о!
— Согласны!
— Командуй, Степан!
Чья-то огромная рука потянулась к морде лошади, и тотчас же раздался возглас:
— Так оно и должно быть, Степан Иванович, право свое только оружием можем отбить!
— Именно! — кивнул Дидов. — В этом-то и весь гвоздь!
Небольшая группа крепких, как на подбор, бородатых мужиков, одетых в бобриковые и добротные суконные пиджаки, в легких сапожках и штиблетах, сбилась в стороне от толпы и искоса поглядывала на Дидова.
— Хват! Знаем тебя… Черт тебе рад тут!
— Ишь Пугачев какой объявился, багор ему в горло!
— Бунтовать вздумал!
Рослый парень с саженными плечами, с обнаженной золотистой головой и синими большими глазами, запыхавшись, подошел к ним, перебивая разговор.
— Черт возьми, опоздал! Ну, что тут говорил Дидов? — спросил он торопливо. — Ага, это наш Волков привез его сюда… Держись теперь!
— Да, именно держись! — усмехаясь, промычал себе под нос коренастый мужичок в дубленой, из сивого барашка безрукавке и в новом синем картузе. — Да, Хведька, как видно, они приятели. Они оба будут, кажется, черным пятном для всего нашего честного Карантина. Подальше надо от них.
— О-о-о! — пробасил парень. — Ты что, Семен Афанасьевич, от Волкова — пятно? Это самый справедливый у нас человек. Он же большевик! — с жаром сказал он.
— Вот то-то и оно! — заметил другой мужик.
Парень от удивления даже назад отступил.
— Да-да, — проговорил Семен Афанасьевич, подмаргивая. — Вот весь тут и высказался ваш Волков, приволок Дидова и поставил теперь Карантин под надзор.
— Волков — совесть нашего села, — отрезал парень. — И ты, Афанасьич, брось. Ты, старый буй, опять за буржуйским течением плывешь, опять подпеваешь им!
В эту минуту возле школы появилась плотная фигура моряка Волкова. Георгиевские ленточки, свисающие с матросской бескозырки, упали на его широкие плечи и весело шевелились золотыми кончиками.
— Смотрите — Волков в матросской форме… Что это значит? — спрашивал какой-то певучий голос.
— Ага, мабуть, теперь тут у нас не страшно. Мабуть, белым закрыли сюда дорогу.
Матрос заговорил:
— Товарищи, ребята, односельчане мои! — начал он взволнованно и горячо. — Что же еще думать? Мы уже и думали, и говорили, что буржуазия, вернувшаяся к своей власти, снова принесла нам черную ночь жизни! Принесла людям разор, бедность, голод, болезнь! Больше того — теперь буржуазия еще сильнее озверела и стала бесчеловечно истреблять бедных людей, заполнять тюрьмы, пытать, расстреливать, вешать. Белая банда беспощадно губит народ!.. И что ж еще думать? Спасение наше, товарищи, только в вооруженной борьбе. Надо всему народу браться за оружие и бить выродков человечества! Все за оружие!
— Бить их, проклятых разбойников! — прорезал напряженную тишину резкий женский голос. — Смерть детоубийцам!
Все повернулись в сторону выкрика, легкий шум пробежал по толпе.
— Товарищи! — продолжил Волков, все больше волнуясь. — Великий вождь наш Ленин, партия большевиков призывают сейчас весь трудящийся народ подняться на борьбу с контрреволюцией! Товарищи! Пойдемте в партизанские отряды! Везде будем наступать на врагов. Поднимайтесь, товарищи, во имя своей свободы и равноправия всех людей! Все к оружию!
Волна одобряющих возгласов покатилась по улицам села:
— Изгонять мучителей наших!
— Лучше смерть, чем проклятая власть богачей!
— Степан Иванович, бери нас до себя в скалы!
— Товарищи, надо подумать…
— Та що тут думать… Они нас вешають, стреляють, а мы еще будем думать?!
Темно-русый парень, шурша своими непромокаемыми рыбацкими одеждами, проталкивался к Дидову. Парень остановился перед ним и, положив на холку его лошади руку, сказал:
— Степан Иванович, я, как