воду из своих мокрых волос, игриво толкая друг друга и смеясь. Один за другим они ныряли под барьер и продолжали путь к своим комнатам, болтая всю дорогу.
Чу Ваньнин стоял под мостом, слушая, как шум наверху становится все тише, пока все дети не ушли. Снова стало тихо. Он медленно убрал барьер и неторопливо вышел.
— Учитель.
Он был удивлен, услышав, что кто-то зовет его. Чу Ваньнин резко поднял голову, но на мосту никого не было.
— Я здесь.
Он повернулся на голос и увидел Мо Жаня, сидящего боком на нефритовых перилах моста. Юноша был одет в обычную серебристо-голубую легкую броню ордена. Его нога была свободно перекинута через край моста.
Дождь сделал его красивые черты лица еще более яркими: длинные и густые ресницы, намокнув от воды, как два веера нависали над глазами. Он держал зонтик из промасленной бумаги и со странной улыбкой смотрел на Чу Ваньнина.
Один — на мосту, и листья шелестят на ветру, другой — под мостом, и дождь плещется в реке.
Несколько мгновений они оба молчали и просто смотрели друг на друга.
Туманная дымка почти размыла границу между небом и землей. Влекомые ветром, мокрые листья бамбука медленно парили в воздухе и падали между двумя людьми.
Наконец Мо Жань засмеялся и сказал:
— Старейшина Сюаньцзи, вы промокнете.
Чу Ваньнин почти одновременно с ним сердито проворчал:
— Как ты узнал, что это был я?
Губы Мо Жаня дрогнули, на щеках появились ямочки, а глаза заискрились от сдерживаемого смеха:
— Создать такой большой барьер определенно за пределами возможностей старейшины Сюаньцзи, не так ли? Кто еще это может быть, кроме вас, Учитель?
Чу Ваньнин: — …
Мо Жань знал, что для себя Чу Ваньнин не станет создавать барьер, но ему в голову пришла идея, и он бросил зонтик вниз.
— Отдам его вам, возьмите!
Ярко-красный бумажный зонтик медленно опустился. Чу Ваньнин поймал его. Блестящая нефритово-зеленая бамбуковая ручка все еще хранила остатки тепла. Капли дождя скользили по поверхности зонта и серебристыми искрами падали вниз. Запрокинув голову, Чу Ваньнин посмотрел на Мо Жаня:
— А что насчет тебя?
— Разве на меня упадет хоть капля, если Учитель использует немного магии? — с лукавой улыбкой ответил Мо Жань.
Чу Ваньнин хмыкнул, но рука, скрытая длинным рукавом, чуть махнула в его сторону. Полупрозрачный золотой барьер распростерся над Мо Жанем. Юноша поднял глаза и довольно засмеялся:
— Ха-ха, как красиво! На нем узоры, совсем как цветы пиона. Спасибо, Учитель.
Чу Ваньнин мельком взглянул на него:
— Это цветы яблони: у них всего пять лепестков.
Затем стройная фигура в белых одеждах под алым зонтом стала удаляться, оставив Мо Жаня за завесой дождя считать лепестки:
— Раз, два, три, четыре, пять... о, у них и правда только пять лепестков...
Когда он оглянулся, Чу Ваньнин был уже далеко.
Стоя под барьером, Мо Жань прищурил глаза, детская улыбка на его лице медленно исчезла, сменившись противоречивым выражением.
Он сам не мог понять себя и своих мыслей. Если бы только его чувства к этому человеку могли быть просто любовью или просто ненавистью!
Дождь не прекращался четыре дня. Когда облака наконец разошлись, показалась вереница лошадей и экипажей. Разрывая отражающиеся в воде небо и облака и позвякивая колокольчиками, эта кавалькада весело шлепала по лужам, пока не остановилась перед главными воротами Пика Сышэн.
Бамбуковая ширма поднялась, и из-за нее показался складной веер с красной кисточкой.
Сразу после этого, подняв пыль, на землю с тяжелым стуком ступила пара отделанных серебром синих боевых сапог.
Это был рослый и коренастый мужчина лет сорока, с большими глазами, густыми бровями и ухоженной бородой, одетый в полный комплект серебристо-голубых легких доспехов. Он выглядел грубым и неотесанным мужланом, но в его больших руках был изящный веер, что само по себе создавало весьма странное впечатление.
Веер с хлопком открылся. На стороне, обращенной наружу, было написано: «Сюэ прекрасен». На стороне, обращенной к владельцу, было написано: «Остальные уродливы».
Этот веер был известен во всем мире как воинской доблестью своего владельца, так и крайней оскорбительной напыщенностью надписи на нем.
Одна сторона хвасталась владельцем, в то время как другая сторона издевалась над всеми остальными.
Хватило бы и легкой волны воздуха, создаваемой движением веера, чтобы все в пределах сотни ли почуяли запах нарциссизма владельца. Каждый человек в мире совершенствования знал об этом веере.
Но кто был владельцем?
Это был не кто иной, как отсутствовавший более двух месяцев хозяин Пика Сышэн, отец Сюэ Мэна и дядя Мо Жаня, Сюэ Чжэнъюн[31.1], уважаемый бессмертный Сюэ.
Не зря говорят, что яблочко от яблоньки недалеко падает: драконы рождают драконов, фениксы — фениксов, а сын мыши роет норы. Это выражение работало в обе стороны: отец павлиньего сына был также склонен хвастаться на публике великолепными перьями своего хвоста. Хотя внешность Сюэ Мэна полностью отличалась от этого мускулистого старика, но их натура была одинаковой. Оба искренне считали, что «Сюэ красивы, а другие уродливы».
Сюэ Чжэнъюн потянулся, с хрустом размял конечности, подвигал шеей и ухмыльнулся:
— Эй, я смертельно устал сидеть в этой повозке, наконец-то дома. Моя задница онемела, пока я сидел.
В Зале Даньсинь госпожа Ван смешивала лекарства, а рядом с ней сидели Мо Жань и Сюэ Мэн.
— Двести грамм кровоостанавливающей травы и женьшень с горы Шоуян, пожалуйста, — нежным голоском сказала она.
— Вот, мам, я уже взвесил.
Сюэ Мэн передал травы с того места, где он сидел скрестив ноги. Госпожа Ван приняла травы и, понюхав их, сказала:
— Эти не годятся, они слишком долго хранились с пачули, отвар не будет таким эффективным. Пожалуйста, принеси свежих.
— Конечно, мам.
Сюэ Мэн встал, чтобы сходить в аптекарскую, которая находилась во внутренней комнате. Госпожа Ван продолжала:
— Пятнадцать грамм помета белки-летяги и пять грамм семян повилики. Мо Жань проворно передал ей нужные ингредиенты:
— Тетя, сколько времени потребуется, чтобы вскипятить лекарство?
— Не нужно кипятить, его можно просто заварить. Когда я закончу размалывать лекарство, не мог бы ты отнести его старейшине Юйхэну?
Сначала Мо Жань не хотел, но, бросив взгляд в сторону Сюэ Мэна, он понял, что если не пойдет сам, то это точно сделает Сюэ Мэн.
По какой-то причине ему была неприятна сама идея, что Сюэ Мэн может остаться наедине с Чу Ваньнином, поэтому он ответил:
— Хорошо, — а потом, чуть помолчав,