снова спросил. — А оно очень горькое?
— Немного горькое. Почему ты спрашиваешь?
Мо Жань усмехнулся:
— Просто так.
Однако тут же схватил горсть конфет из вазы с фруктами и засунул их в рукав.
Люди в зале усердно трудились над лекарством, когда вдруг из-за двери раздался взрыв безудержного смеха. Сюэ Чжэнъюн вошел в зал, лучезарно улыбаясь:
— Женушка, я вернулся! Ха-ха-ха-ха!
Прибыв без предупреждения, несмотря на свой статус главы ордена, он так напугал госпожу Ван, что она чуть не пролила весь отвар на пол. Ее красивые глаза расширились. Мо Жань встал в знак приветствия.
— А, Жань-эр, и ты здесь? — внешность Сюэ Чжэнъюна была мощной и внушительной, но его манера говорить была добродушной. Его большая рука хлопнула Мо Жаня по плечу.
— Мой мальчик, я отсутствовал так недолго, а ты снова стал выше? Как все прошло в Цайде?
Мо Жань улыбнулся:
— Можно сказать, более-менее гладко.
— Хорошо, хорошо, просто отлично! Я знал, что пока с вами Чу Ваньнин, неприятностей не будет, ха-ха-ха... О да, кстати, где он? Снова заперся у себя на горе и возится там со своими игрушками?
Мо Жаню от этих слов стало немного неловко:
— Учитель, он...
Его дядя был вспыльчив и склонен к импульсивным поступкам. Даже его смерть в прошлой жизни была в основном вызвана его собственным взрывным темпераментом.
Конечно, Мо Жань не хотел прямо говорить ему, что Чу Ваньнин получил двести ударов и был наказан на три месяца. Он как раз обдумывал, как сообщить эту новость, когда сзади послышалось:
— А-а-а!
Сюэ Мэн вернулся, держа в руках охапку трав. Он был в восторге, увидев отца:
— Папа!
— Мэн-эр!
Мо Жань втайне вздохнул с облегчением. Каждый раз, когда эти отец и сын встречались, приступ взаимной лести был неизбежен. Это как раз даст ему достаточно времени, чтобы подумать о том, как тактично сообщить новость о наказании Чу Ваньнина.
Так и вышло: два павлина расправили свои хвосты и принялись осыпать друг друга комплиментами.
— Мой сын стал еще красивее за последние два месяца! Ты все больше и больше похож на папу!
Сюэ Мэн полностью пошел в мать и совершенно не был похож на отца, но он делал вид, что верил ему на слово:
— Отец, теперь ты выглядишь еще более внушительно!
Сюэ Чжэнъюн махнул своей большой рукой, ухмыляясь:
— Все время, проведенное в Куньлуньском Дворце Тасюэ, я не мог перестать думать о том, что никто из их молодняка не сможет даже сравниться с моим сыном и племянником! Эх, эти детишки так уморили меня своим вниманием. Мэн-эр, ты еще помнишь Мэй Ханьсюэ?
Сюэ Мэн немедленно принял презрительный вид:
— Этот пухлый мальчишка, который тренировался в уединении в течение дюжины лет? Я слышал, что он теперь старший ученик Дворца Тасюэ? Неужели наконец вышел из уединения?
— Ха-ха-ха, какая хорошая память у моего сына. Да, это он. Этот паренек когда-то жил с тобой, и иногда вы даже спали вместе.
— Как я мог его забыть. Он был толстый и, как собака, брыкался во сне, все время сбрасывая меня с кровати. Ты видел его?
— Видел.
Сюэ Чжэнъюн подкрутил бороду, размышляя о чем-то.
Сюэ Мэна называли Любимцем Небес, его баловали всю его жизнь, из-за чего этот ребенок подчас был довольно ревнивым и задиристым. Он с нетерпением спросил:
— И что?
Сюэ Чжэнъюн засмеялся:
— Конечно, ты лучше. По какой-то богом забытой причине учитель этого парня обучил его таким вещам, как игра на музыкальных инструментах и танцы. Играя на цитре, он заставляет лепестки цветов взлетать в воздух. Я чуть от смеха не помер, ха-ха-ха!
Сюэ Мэн сморщил нос, как будто испытывая отвращение.
Маленький жирдяй танцует и брынькает на цитре в окружении парящих лепестков…
— И каков уровень его духовного развития?
В конце концов Мэй Ханьсюэ тренировался за закрытыми дверями более десяти лет. Он всего несколько месяцев как вышел из уединения и вряд ли успел показать свое мастерство в мире боевых искусств.
Поскольку он выигрывал с точки зрения внешности, Сюэ Мэн собирался теперь убедиться, что и по части совершенствования с легкостью обставит его.
На этот раз Сюэ Чжэнъюн ответил не сразу. Немного поразмыслив, он сказал:
— Мне не удалось в полной мере оценить его мастерство. Неважно, Мэн-эр, все равно скоро ты сразишься с ним на соревнованиях в Линшане.
Бровь Сюэ Мэна дернулась:
— Хм, еще неизвестно, сможет ли этот глупый поросенок бросить мне вызов.
Госпожа Ван закончила смешивать лекарство и встала. С улыбкой похлопав Сюэ Мэна по голове, она сказала:
— Мэн-эр, ты не должен быть таким высокомерным, не забывай о скромности и уважении.
Сюэ Мэн ответил:
— Какой смысл в скромности? Это утешение для слабаков, а я предпочитаю быть таким же откровенным, как мой папа.
Сюэ Чжэнъюн усмехнулся:
— Правильно. От тигра не родится щенок.
Госпожа Ван была недовольна:
— Вместо того, чтобы обучить его чему-то хорошему, вечно ты учишь его плохому.
Сюэ Чжэнъюн увидел раздражение на лице жены и понял, что она и правда немного рассержена. Быстро убрав улыбку с лица, он виновато почесал голову и поспешил ее умаслить:
— Женушка, я был неправ. Мы будем обучать его так, как ты скажешь. Только не сердись.
Мо Жань: — …
Сюэ Мэн: — …
В юности госпожа Ван была ученицей в Гуюэе, и ходили слухи, что Сюэ Чжэнъюн выкрал ее из ордена во времена ученичества. Правдивы эти слухи или нет, но Мо Жань точно знал, что его дядя глубоко любит тетю. Его чувства были настолько сильны, что железные кости главы Сюэ превращались в мягкие веревки, лишь бы иметь возможность обернуться вокруг ее пальца. Но госпожа Ван не пылала той же страстью в отношении своего супруга, и хотя по натуре она была мягким человеком, но часто сердилась на него из-за мелочей. За годы совместной жизни в их паре случалось всякое, но все же каждый, имеющий глаза, мог точно сказать, кто кого тут любит сильнее.
Конечно, Сюэ Мэн не собирался долго торчать здесь и смотреть, как флиртуют его родители. Немного расстроенный, он щелкнул языком и повернулся, чтобы уйти.
Госпожа Ван смущенно окликнула его:
— Мэн-эр!
Сюэ Мэн махнул рукой и быстро вышел.
Мо Жань также не хотел мешать воссоединению пары и использовал этот предлог, чтобы уклониться от расспросов дяди. В