Поняв, что прятаться уже не стоит, мальчишка, громко стуча каблуками, подошёл к первой колонне и выглянул из-за неё. Уан уже не смеялся, но его глаза светились так ярко, как не всегда бывало и ночью. Маг стоял рядом с ним и что-то рассказывал, улыбаясь. Заметив Хина, он поманил того рукой:
— Мы тебя ждали, — весело сказал он на общем. — Не звучать же роялю в первый раз…
— … исключая настройку…, - дополнил Келеф на морите, лёгким танцевальным движением отплывая чуть назад.
Гость подхватил, по-прежнему на общем:
— … пока в доме ещё не все собрались.
— Простите, что я вас задержал, — проговорил мальчишка, опустив голову.
Оранжевые глаза уана потемнели.
— Раз ты не в настроении — что ж, сыграю позже, — привычным тоном правителя сказал он. — Показать нам статую ты сможешь или хочешь, чтобы я тебя не беспокоил?
Хин собирался ответить, но тут маг зачем-то перевёл слова уана на общий. Тогда мальчишка, не поднимая головы — чтобы скрыть улыбку — вежливо поинтересовался:
— Прямо сейчас? Пойдёмте, но это довольно далеко. И там заросли колючего кустарника — можете порвать такую красивую одежду.
Маг и уан переглянулись.
— Благодарю за предупреждение, — выразил общие мысли Льениз. — Подожди, мы быстро.
Увидев статую, маг ахнул, и тут же без всякого благоговения бросился оглаживать чёрный металл.
— Вправду, похоже, — сказал он на морите. — Значит, если я верно понял, ты хочешь увидеть её так, как видят люди?
— Я хочу понять, в чём сходство, — ответил Келеф.
— Человеческое зрение тебе не поможет, ты не разберёшь, что у тебя перед глазами — образ останется цветовым пятном, в котором нет узнаваемых очертаний. Выходит, от магии не будет толку.
— Жаль, — вздохнул уан.
Гость внимательно посмотрел на него, вдруг широко улыбнулся:
— Я говорил тебе, как необыкновенно красиво твоё печальное лицо? Но, что за насмешка, я оборачиваюсь, слыша пленительную интонацию голоса, и вижу эту жуткую маску.
Сил'ан скромно опустил ресницы. Маг улыбнулся мечтательно и грустно, а Хину захотелось тихо уйти прочь, чтобы не тревожить обоих.
— Попробуй научиться рисовать, — наконец, посоветовал Льениз. — Узнаваемо для людей. Тогда со временем ты сможешь соотнести то, что видишь ты, с тем, что видят они. Нарисуй себя, нарисуй статую. Думаю, таков единственный способ.
Он вновь провёл рукой, затянутой в блестящую красную кожу перчатки, по металлу.
— Твёрдый сплав вольфрамовой группы, — с недоумением выговорил он. — Не знал, что древние летни такое умели.
Маг обошёл статую кругом.
— Порошковая металлургия, — заключил он. — Может быть, они заказали её в Весне. В Лете таких технологий нет и быть не могло — они и у нас появились совсем недавно. Но, если заказали, значит это всего лишь подделка и намеренная мистификация.
Хин хотел возразить, но заставил себя промолчать.
— Проверь, сколько ей лет, — предложил Келеф.
Льениз стянул с левой руки перчатку, коснулся металла кончиками пальцев и закрыл глаза, потом шепнул три слова на незнакомом мальчишке языке и замер.
— Так что? — поинтересовался Сил'ан.
— Ерунда, — отговорился человек, но в его голосе зазвучали неуверенность и лёгкое напряжение.
Уан подплыл ближе, его ладонь опустилась магу на плечо.
— Около двух тысяч, — сознался тот. — Сайена не лжёт, но это совершенно невозможно. Тогда и в Весне не смогли бы… Дикие времена.
Келеф молчал, и Хину чудилось в этом молчании что-то зловещее. Изумлённым правитель не казался. Гость решительно вздохнул и надел перчатку.
— Мы её не видели, — сказал он, глядя уану в глаза. — Я не верю, что во время войны их никто не заметил и никто не исследовал. Раз Гильдия об этом молчит — просто выбрось из головы.
По пути обратно в крепость маг поинтересовался на униле задумчиво:
— А сколько ему лет?
Хин шёл впереди и до сих пор пропускал не касавшиеся его разговоры мимо ушей, но на этот раз прислушался, уверенный, что гость спрашивает о нём.
— Скоро совершеннолетие, — на свой манер ответил Келеф.
— Нарэньсама, — удивился Льениз, — а я бы не дал больше тринадцати. Раз так, тебе стоило бы познакомить его с ведьмой. И всё-таки, какой же он страшный. О нём даже нельзя сказать, что он некрасив — это что-то намного большее. Почти уродство. Я был потрясён, когда впервые его увидел, а ты и не предупредил меня, — он вдруг лукаво усмехнулся. — Смерти моей желаешь?
— Я вижу его иначе, — легко напомнил Сил'ан.
— Твоё счастье, — протянул маг.
К роялю они вернулись ночью после восхода Лун. Звучание инструмента не понравилось Хину: менее выразительное, чем у клавикорда, грубее, чем у клавесина — но гость казался восхищённым, музыка[27] тронула его. Яркое сияние Сайены кружило голову, и, забрав с собою роскошную шкуру мурока, все трое направились к реке, не обращая внимания на предостережения стражников.
Хин припоминал рассказы сыновей Танаты и с тревогой озирался по сторонам, но сухая саванна и ночью казалась столь же пустынной и безжизненной, сколь днём. На берегу маг отказался переплывать реку. Спор не продлился долго — Келеф со смехом утянул упиравшегося человека за собой. Хин поплыл следом, толкая перед собой свёрнутую лёгкую шкуру.
Потом, глядя в небеса, Льениз жаловался на самоуверенных чудовищ, переходя то на общий, то на униле. Сил'ан положил голову ему на колени, и, как казалось Хину, улыбалась не только маска — в глазах Келефа застыло прежде невиданное мальчишкой умиротворённое выражение.
— А ведь я раньше выводил настоящих чудовищ, — тихо промолвило изящное существо, когда маг, наконец, выговорился.
— В самом деле? — удивился среброволосый.
— Птиц — для воздушной армии. Не один, конечно, — Келеф поднял руку и медленно провёл по шее человека кончиком чёрной пряди, зажатым между пальцами.
Маг едва заметно вздрогнул.
— Как же ты стал воином? — ровным голосом спросил он.
Сил'ан довольно рассмеялся и хотел опустить руку, но человек обнял её ладонями.
— Однажды мне поручили отвезти опытный образец, — даже в голосе Келефа слышалась улыбка. — И проследить за испытаниями. Один из пилотов спросил, не хочу ли я полететь с ним на месте оруженосца. «Смотря с земли, нельзя понять небо», — сказал он, потому что я сомневался. Тогда я ответил согласием — мне всегда нравилась настойчивость. Ли? нет слов, которые могли бы описать, что я почувствовал. Я не смог отказаться от полётов. Гораздо легче было оставить позади уважение, которое выказывали к моей прежней должности, и стать рядовым воином — то есть никем.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});