или слишком резкие эмоции…
– О чём шепчетесь, голубки? – донёсся до них голос Кира.
– Так, я попрошу, – возразил Бегемот, – голубки – это вы! И это моё слово!
– Ладно-ладно, не кипятись! – примиряюще сказал Кир и лениво зевнул, – где мы едем вообще? И сколько ещё ехать-то? До ночи будем на месте?
– Даже раньше! – бодро заявил Бегемот.
– А вон указатель, – сказала Вика, видимо, проснувшись от их переговоров, – Что там? Гречишин?
– Гречишкино! – автоматически поправил её Кир и добавил, – Приехали.
В следующий же момент он громко потребовал.
– Разворачиваемся!
– Что? – оторопела Вика, – почему???
– Разворачиваемся! – тоном, не допускающим возражений, требовал Кир, – сейчас же!
– Кир, мы столько проехали, чтобы просто развернуться? Только потому, что ты боишься?
В ответ на эти слова друга Кир натурально взбесился.
– Я боюсь? Это я боюсь? Или это ты струсил и не сказал мне, куда мы едем только потому, что прекрасно знал, что поездка не состоится?
– Вообще-то всё было наоборот, – спокойно возразил Бегемот, глядя в глаза другу в зеркало заднего вида, и проезжая уже по окраине Гречишкино, – Я был уверен, что ты найдёшь в себе достаточно силы духа, чтобы всё преодолеть и посмотреть в глаза своим страхам. Просто я хотел сделать тебе сюрприз, вот и всё.
После этих слов Кир поостыл, но отвернулся и с негодованием глядел в окно. Казалось, он не верил, что это происходит с ним здесь и сейчас. Зато Вика ничего не понимала и удивлялась тому, как поначалу безоблачный день начинает затягиваться тучами. Причём в прямом и в переносном смысле.
– Да скажите мне наконец, что здесь происходит!
– Они привезли нас в ту деревню! – выкрикнул Кир.
– В к-какую деревню?
– Ты знала? – вдруг обратился Кир к Дане, схватив её за плечо. Она обернулась и кивнула. Его лицо потемнело.
– И ты не сказала мне?
Дана беспомощно посмотрела на Бегемота. Тот оставался спокоен.
– Да в какой мы деревне, вы все сдурели, что ли? – возмутилась Вика. Но её возмущение не шло ни в какое сравнение с возмущением Кира.
Между тем их авто уже ехало по центральной улице поселения.
– Если ты покажешь направление, мы гораздо быстрее приедем на место, – обратился Бегемот к Киру.
Тот упрямо молчал, сложив руки на груди и видимо теперь понимая, зачем его друг так интересовался названием и местоположением деревни, в которой прошли его детские годы. Но и без его указаний буквально через пару минут они вывернули на дорогу вдоль мохнатой опушки. Оказалось, что сама деревня располагается вдоль живописного леса. Между ними действительно пролегала сильно обмелевшая речушка, через которую то тут, то там были перекинуты ветхие деревянные мостики. С этой стороны деревня казалась совсем необитаемой, только над парой крыш патриотично развивались флаги Российской Федерации и на шум проезжающего автомобиля отозвался в отдалении собачий лай.
Вика притихла, и по выражению её лица было видно, что она наконец поняла, куда они приехали. От этой догадки её глаза стали похожи на два синих блюдца. Встретившись с ней взглядом, Дана чуть кивнула, и Вика, закусив губу, с опаской смотрела на гнев Кира.
– Ладно, сюрприз не удался, – протянул Бегемот, но Дана видела на его лице крайнюю заинтересованность. Он наблюдал за Киром. Ну что за человек?
– Знаешь, Лёнь, может из тебя вышел бы и хороший психолог, – сквозь зубы процедил Кир, открывая дверцу, так как в этот момент джип остановился возле одного из мостов, – но друг из тебя – полная фигня!
С этими словами он выскочил на свежий воздух и быстро спустился к реке. Салон джипа сразу заполнился шумом листвы, оглушительными переливами птичьих трелей и ни с чем не сравнимым запахом весеннего леса и воды. У Даны закружилась голова, но она выскочила на свет Божий и пошла за Киром, пока Бегемот начинал Вике объяснять, как он и Дана пришли к мысли приехать сюда.
Спустившись к воде, Дана увидела, что Кир, присев на корточки, яростно кидает в воду попадавшиеся под руку камешки и сучья.
– Кир, – негромко позвала она.
Он никак не отреагировал. Она подошла и села рядом.
– Я также виновата, как и он, – сказала она, – Ты имел право знать заранее.
– Я не ожидал от вас такого, – наконец выговорил он. В его голосе слышалась усталость и обида, – я был совершенно не готов.
– Я понимаю, – ответила она, – но такая реакция говорит о том, что твой тогдашний стресс и страх ещё не ушли. И, как бы тяжело тебе ни было, тебе придётся рано или поздно, сегодня или в другой день, дать им отпор. И правильнее всего начать отсюда.
– Да пойми же ты… – прорычал Кир, стремительно приблизив свое потемневшее от злости лицо к её лицу, – дело не в этом. Я готов и в глубине души даже рад, что так получилось. Самому мне не хватило бы смелости приехать сюда. Я всё откладывал бы, пока снова бы всё не забылось. НО НЕ В ЭТОМ ДЕЛО! Вы ДОЛЖНЫ были мне сказать заранее! Это МОЙ выбор, я должен был ехать сюда ОСОЗНАННО, а не как тупая овца, которую везут на заклание! А она и не в курсе. Только я решаю свою судьбу и только я выбираю, кто принимает в ней участие!
Выкрикнув это, он в сердцах пнул гнилую корягу. В этот момент Дана внезапно, со всей отчётливостью осознала, что их цель практически достигнута. Это понимание раскрылось перед ней, как волшебный расписной веер, и на неё пахнуло благоуханным весенним ветерком.
Его гнев был великолепен. Она любовалась этой, по-видимому, новорождённой чертой своего нового друга, радовалась её появлению и ей нестерпимо захотелось заключить Кира в свои объятия. Но она сдержалась, взяла его за руки и, счастливо улыбаясь, громко прошептала, так как от волнения голос не повиновался ей.
– Ты просто умница! Теперь ты все делаешь ОСОЗНАННО! Наконец-то ты сам определяешь свою собственную жизнь!
– Так я и …, – он осёкся и застыл, с широко раскрытыми глазами глядя на неё. Его праведный гнев угасал, переходя в состояние самосозерцания.
Его очи были большими и невероятно выразительными, почти такими же, как на старинных образах. Что-то было не так.
Внезапно её сердце замерло и снова быстро застучало где-то в животе, а озоновый воздух, острой струёй вошедший в лёгкие, так и остался где-то там растворяться в закипавшей грудной клетке.
– Дана, что с тобой? – оторопело спросил он, видя, как её радостная улыбка гаснет и превращается в посеревшую маску.
Она не отрывала от него взгляд округлившихся от ужаса глаз.
– Дана! –