привычной западноевропейской тактики. Однако следует отметить, что и шведы использовали нестандартные тактические приемы, потому вполне вероятно, что русские строевые инновации, по крайней мере отчасти, стали ответом на действия противника. В той ситуации детальное следование европейским инструкциям по тактике вряд ли было уместным [Davies 1999: 170; Бескровный 1958: 130–135, 168–170]272. В любом случае Петр, не дававший поблажек ни себе, ни другим, становился все более уверен в боеспособности своей армии. Иностранные наблюдатели тоже отмечали возросшую боевую выучку русской пехоты [Pintner 1983: 262–271]273.
Современному исследователю при оценке положения дел в Северной войне в 1707–1708 годах бросается в глаза тот факт, что русское командование было прекрасно подготовлено к противостоянию конкретно со шведами. В данном случае такая подстройка под противника имела колоссальное значение, поскольку шведские методы ведения боевых действий были необычными и непредсказуемыми. Хотя мобилизация материальных и людских ресурсов в Шведском королевстве была организована лучше, чем в России, сами эти ресурсы были невелики: Швеция, как и Русское государство, была страной с бедной аграрной экономикой. Важно иметь в виду, что, несмотря на все успехи шведской армии в Саксонии и Польше, ее первоочередной задачей после Карла XI была защита собственных территорий, а не дальнейшая экспансия. Как следствие, ключевыми характеристиками их армии оставались маневренность, скорость и мобильность, минимизирующие нагрузку на ресурсную базу.
Основным инструментом снабжения была фуражировка. В бою шведы применяли необычную для того времени агрессивную тактику. При Карле XII шведские кавалеристы до совершенства отточили уже упоминавшуюся ранее тактику «gå-på»; и даже пехота предпочитала не обмениваться с противником залпами, а стремительно переходила к ближнему бою, действуя холодным оружием – штыками и пиками274. Такая атака под прикрытием оружейного и артиллерийского огня повергала врагов в шок и оцепенение. Нападая на противника на полном скаку (или бегу), шведы постоянно заставали врасплох командующих самыми успешными европейскими армиями, прежде чем те успевали встретить их залпами из своих мушкетов и пушек. Однако русская армия образца 1709 года была хорошо подготовлена именно к сражениям против шведов. В частности, русские солдаты, как и шведы, были вооружены пиками и шпагами. Для того чтобы остановить стремительную шведскую атаку, они строили на поле боя редуты и выкапывали траншеи. С этой же целью русская кавалерия была хорошо обучена владению огнестрельным оружием. Как показали военные действия в балтийских провинциях, русские научились извлекать стратегическое преимущество из мобильности своих драгун275. Боевой опыт, полученный русскими войсками в этих кампаниях, и их знакомство со шведскими методами ведения боя сыграли ключевую роль в течение следующих нескольких лет.
Когда шведы вступили в Польшу, Петр обсудил со своими генералами план дальнейших действий276. На военном совете, состоявшемся в городке Жолкиев, было принято решение вывести русские войска из Речи Посполитой и дать шведам бой на своей территории. Тем самым Петр пошел против пожеланий своего союзника – основанной Августом II Сандомирской конфедерации, которая выступала за то, чтобы сразиться с Карлом XII в Польше. Помимо нежелания вмешиваться в польскую гражданскую войну у Петра были и другие причины отступить на восток: он собирался оставить после себя выжженную землю и затруднить шведам добычу провианта и фуража. Этот военный совет прекрасно показывает, как сильно изменилась к тому моменту русская армия. Русские офицеры, особенно Шереметев, активно участвовали в обсуждении будущей кампании, хотя решающее слово, разумеется, осталось за царем. Составленный на этом совете план военных действий учитывал особенности шведского военного устройства и тот факт, что армия Карла XII делала ставку на фуражировку. Кроме того, русское командование понимало, что на бескрайних и малозаселенных просторах Литвы и западной России исход этого противостояния во многом будет зависеть от действий мобильной и маневренной кавалерии. Также была принята во внимание политическая специфика Русского государства: рассчитывать на то, что все воеводы и командиры от Пскова до Гетманщины будут беспрекословно следовать его приказам, мог только такой сильный монарх, как Петр. У. Фуллер пишет о том, что создатели этого плана эффективно использовали географический фактор, вынудив шведскую армию преодолеть огромное расстояние и тем самым истощив ее силы. Разумеется, речь здесь идет не о географии как таковой, а о том, что русское командование мыслило стратегически и использовало как собственные военные преимущества, так и слабости своего противника [Fuller 1992: 79].
Численность хорошо подготовленной шведской армии, вступившей под началом Карла XII на территорию Русского государства, составляла примерно 30 000 человек. В июле 1708 года шведы, перейдя вброд реку Вабич, выиграли битву при Головчине – сам Карл считал это одной из своих лучших побед. Однако, продвигаясь далее вглубь России, шведы испытывали все бо́льшие трудности: русская армия избегала генерального сражения и уничтожала весь провиант и фураж на пути следования врага. Карл предвидел такое развитие событий и заранее предпринял контрмеры. Из Лифляндии на помощь королю во главе 15-тысячного корпуса выступил генерал А. Левенгаупт. После того как в начале похода Карл захватил Гродно, ему предстояло сделать важный выбор: двинуться дальше на восток к Пскову и затем на Москву по опустошенной русскими при отступлении территории, или повернуть на юг в богатые украинские земли, где можно было найти достаточное количество припасов и, возможно, обрести новых союзников.
Решение Карла XII идти на юг не было таким шагом отчаяния, каким оно, возможно, видится сейчас. Его солдаты явно испытали облегчение оттого, что им не придется много дней дальше продвигаться на восток по выжженной земле. Сам Карл был настолько уверен, что Левенгаупт с огромным обозом вскоре присоединится к нему, что повернул в Северскую Украину, не дожидаясь этой встречи. Кроме того, на юге он надеялся получить помощь от многочисленных возможных союзников: татар, турок или сторонников польского короля Станислава; особые надежды Карл возлагал на то, что ему удастся переманить на свою сторону украинских казаков [Hatton 1969: 268–273].
Однако активные действия русских вскоре поставили крест на этих радужных планах шведов. Вблизи деревни Лесная «летучий корпус» (корволант) Меншикова напал на отряд Левенгаупта в то время, как Шереметев отвлекал основные силы шведской армии. В русском корволанте было почти 8000 драгун и около 5000 человек пехоты, посаженных на коней. Численность корпуса Левенгаупта была несколько большей, но его кавалеристы, вынужденные защищать огромный обоз, существенно уступали русским в маневренности. Пока шведы пытались отстоять повозки со столь необходимыми припасами, парадоксальным образом, именно скорость и неожиданность русского нападения решили исход этой битвы в пользу Петра. Когда дым сражения рассеялся, почти половина корпуса Левенгаупта была уничтожена. Что еще важнее, шведы лишились обоза, который был так необходим их главной армии. Битва при Лесной стала триумфом мобильной и маневренной русской армии [Баиов 1912: 32–35]. Только половина отряда Левенгаупта добралась до армии Карла XII, и шведам удалось спасти очень мало припасов.
Второй элемент русской стратегии заключался в том, чтобы, избегая сражений, постоянно выматывать шведов за счет активных действий своей многочисленной кавалерии, в том числе иррегулярной. Даже после потери обоза Левенгаупта положение шведской армии, направлявшейся в Слободскую Украину, вовсе не выглядело безнадежным. Из дневников того времени и прочих свидетельств известно, что провианта и фуража в этих землях было достаточно. Хотя русские пытались при отступлении оставить после себя выжженную землю, на первых порах шведы сравнительно легко обеспечивали себя всем