не понимал, что происходит, он никогда никому не доверял по-настоящему. Даже Кирт, которого он называл своим другом, не вызывал в нем безоговорочного доверия настолько, чтобы вставать к нему спиной, но прямо сейчас он выполнил просьбу юной ведьмы, с которой у них никогда не выходило найти общий язык. И даже если бы она предлагала ему выпить яд, ему казалось, что прямо сейчас он был готов из этих маленьких рук принять даже его. Она придерживала стакан, а он очень маленькими глотками отпивал прозрачную странную на вкус воду, пока вдруг не почувствовал, что его что-то переполняет изнутри. Что-то накапливается и собирается в его горле неприятным твердым сгустком, вызывая противное режущее жжение в горле. Боль нарастала, но он так и не отодвинул стакан, не поднял на ведьмочку растерянного взгляда и уже спустя несколько мгновений выплевывал черный, размером с черешенку, камень, который со звоном упал на дно хрустальной посуды.
Сетия облегченно выдохнула и улыбнулась такой легкой светлой улыбкой, что на сердце магистра потеплело. Внезапно ему стало так неприятно от воспоминания о том, как грубо он ее оттолкнул, хотелось притянуть ее к себе, коснуться ее щеки, снова прижаться к этим аккуратным мягким губам, снять эти дурацкие огромные очки и посмотреть в радужные выразительные чарующие глаза. Он испытывал к ней такой прилив благодарности, что сдерживать порыв было чрезвычайно сложно. В свете полной яркой луны он притянул ее к своей груди, где уже затянулась рана, и лишь белели шрамы, которые тоже вскоре должны пропасть. От неожиданности Селестия чуть не выронила стакан и не выплеснула воду.
— Спасибо. — прошептал он рядом с ее ухом, а его как-будто опалило огнем.
Левитацией она поставила стакан на тумбу, и крепко обхватила его широкие плечи руками, ладонями касаясь голой спины.
— С днем рождения. — прошептала она тихо с нежностью и коснулась губами его щеки, не беспокоясь о неуместности действия по отношению к тому, кто отталкивал ее и к тому, как будет неловко после, когда обоих покинет наваждение.
Слышать такие странные слова было для него необыкновенно-волнительно. После поцелуя она так и застыла, лишь на сантиметр отдалившись от его лица, но никак не ожила что он поймает ее губы своими и требовательно прижмется к ней напряженным каменным телом. Она была так близко к нему, что могла ощущать его желание внизу. Это бросило Сетию в краску, а он осторожно опустил ее на простыни, под стянутым на пол окровавленным покрывалом и не желал отпускать, приникай к ней снова и снова. Напивался ей, наслаждался ее все такими-же неумелыми, но до мурашек приятными касаниями рук, которые скользили по его спине, мускулистым плечам, шее и волосам. Она была первой и единственной женщиной…девочкой, которой он позволял прикасаться к самому сокровенному и до дрожи чувствительному месту на голове. К его маленьким рожкам. Стоило только ей дотронуться до них, его окатывало такой неудержимой волной желания, что с губ срывался животный рык. Он был словно ласковый кот, таявший в ее объятиях и неистово требующий ласку.
Пускай это лишь момент, мгновение, что испариться как-только они придут в себя, она решила, что жалеть будет потом, но не сейчас, когда у нее есть возможность подарить свое тепло и любовь единственному мужчине, которому мечтала принадлежать всецело без остатка.
Глава 80. Наполовину разгаданная тайна
Нежная ласка сменялась на грубую и требовательную, но слабость и обессиленность владыки давала о себе знать, чем и воспользовалась Сетия. Она попыталась взять инициативу в свои руки и, подтолкнув его такое податливое в момент страсти тело, опрокинула на спину, переводя сбившееся дыхание. Магистр тоже тяжело дышал, он продолжал сжимать ее крепкими руками, заставляя прогнуться в талии. Ведьмочка осторожно коснулась губами его носа, затем лба. Легкий, из неоткуда появившийся ветер успокаивал своими тихими нежными касаниями. Он чуть покачивал их волосы и убаюкивал правителя, словно колыбельной. Больше чем неистовая страсть ему сейчас нужен был отдых и покой. Как бы приятно не было находиться в этих надежных руках, она не могла позволить правителю Нижнемирия дать слабину. Она хотела быть его опорой и подспорьем, но никак не проблемой и помехой в делах. Слова Кайсиль все равно тревожили Сетию. Возможно, ей стоит чуть-больше обдумывать свои действия, хотя ведьмочка все еще была уверена в том, что как-только кому-то понадобится помощь, она, не раздумывая начнет действовать.
Пока магистр спал крепким и спокойным сном, девушка крепко держала его в своих объятиях, прижимая к вздымающейся маленькой груди, в душе благодаря судьбу за то, что та свела их этой ночью вместе. Ей все не спалось, внутри кружило какое-то странное чувство, словно в ней что-то менялось. Когда настенные часы показали пять утра, и за окном также как и ночью было темно, а источником света являлась лишь луна, Сетия опустила ноги на пол и подошла к зеркалу, шумно выдохнув.
В ее волосах теперь была лишь одна белая прядь, остальные же потемнели и снова стали цвета вороньего крыла. В уши гулом бил скрипучий голос старухи «Повернись лицом к месту
Откуда бежишь, и вернись.
Только там ты найдешь то…»
— Что откроет мне прошлую жизнь. — вслух договорила ведьмочка и обернулась к крепко-спящему правителю.
Место, из которого она бежала, в которое опасалась возвращаться, все это время было рядом с ним… в этом она теперь была уверена точно. И доказательством было ощущение разливающегося внутри тепла. Прямо сейчас ей не было холодно, как бы бредово это не звучало, но даже такая незначительная близость к магистру вернула ей ощущение прежней легкости и силы. Все это время ей нужно было не бояться, а действовать, идти вперед к нему не смотря ни на что, если того требовало сердце. Почему такая странность происходила с ней, еще предстояло выяснить, однако часть проблемы решена, она снова была полна сил… Снова была жива и точно знала, что пока она находится рядом с этим мужчиной, ей не грозит страшная холодная смерть. Этой ночью она спасла его, а он, сам того не представляя, спас ее и подарил ответ на столь важный вопрос, не дающий ей покоя мучительно-долгое время.
С наступлением утра кровать качнулась от севшей на нее девушки, а легкая, почти невесомая ладонь