Читать интересную книгу Бойцовые псы - Сергей Волошин

— Ну, — сказал Балабон. — Стреляю я не хуже, в натуре.

— Помолчи… — строго оборвал Павел Романович. — Я же сказал, чтобы не перебивал… Все, что я тебе сейчас говорю, — это только между нами, ты понял? Я говорю, а ты только отвечай: «да» или «нет»… Значит, этот Костя Мишаков окончательно скурвился. Братец его всегда поддержит, на то они и близнецы. Ты понял, о чем я? Слишком много этот Мишаков захотел. И пригрозил заложить всех, если я не выполню его условий… Понял, да? Можешь сам догадаться, о чем речь.

— Вот сука! — возмутился Балабон.

— Ты помолчать можешь или нет? — прикрикнул на него Каморин. — Канищев, наверно, уже уши навострил…

— Ну, — подтвердил Балабон, обернувшись в сто рону Канищева, который и впрямь внимательно прислушивался к его разговору с шефом.

Ну что делать с этим идиотом, подумал Павел Романович. А ничего. Других просто нет…

— Он собрался сдать нас всех, но я, кажется, его опередил, — продолжал Каморин. — Так что этой ночью менты наверняка будут его брать. И наверняка он окажет им сопротивление. А он им нужен живой, ты понял меня?

— Ну да, а нам он нужен совсем наоборот…

— Я тебе что велел! — опять оборвал его Каморин. — Молчи и слушай. Bfce, что я говорю, — это не для чужих ушей.

Никак до этого придурка не дойдет, с досадой подумал он, что я вывожу из игры Канищева; поди, даже в голову не приходит, что Канищев когда-нибудь, возможно совсем скоро, станет чужим. А ведь к этому, пожалуй, все идет…

— А вообще-то ты все правильно понял, — сказал Каморин. — Поэтому постарайся, чтобы Мишаков достался ментам в нужной для нас кондиции, про которую ты сам так удачно выразился… Наверняка его будет брать ОМОН — ну знаешь, как они это любят: в этих своих шлемах с забралами или в масках и в бронежилетах. Как вырядятся — друг от друга не отличить. Поэтому надень такой же прикид и постарайся смешаться с ними в подъезде. Ну и разбей там пару лампочек, что ли… И запомни: живым он попасть к ним в руки не должен! Кстати, у них у всех «Макаровы». Так что оставь свой ТТ дома… А вообще, Витя, не мне тебя учить. Сам разберешься. И смотри, будь осторожен. Чтобы комар носу не подточил, ты понял? А как потом менты начнут вверх стрелять — ты стреляй в него. Нужен верняк, ты понял?

— А где я все это возьму? — спросил Балабон, и Каморин живо представил себе его глуповато приоткрытый рот.

— У Канищева все есть, сейчас передашь ему трубку, и я ему все скажу. Главное, чтобы ты о нашем разговоре — ни гуту. А если и начнет расспрашивать, ссылайся на меня, понял, да? Спроси, мол, у Павла Романовича. Но, по-моему, он промолчит…

И вдруг Каморин кожей затылка почувствовал, что он не один. И замер, боясь повернуться… Пока он разговаривал, стоя лицом к окну, за которым проходил митинг, в его кабинет — некогда простого следователя, ныне народного избранника — кто-то вошёл. Когда он наконец решился обернуться, то вздрогнул, встретившись с огромными, полными ужаса глазами Софьи Борисовны.

…Через десять минут подъехала «скорая» и он сам донес на руках ее легкое, парализованное тело. Она только мычала и мотала головой — инсульт, не иначе! Он старался не смотреть ей в глаза.

…Балабон сделал все, как велел Павел Романович. И Канищев выдал ему прикид, ни о чем не спрашивая. Только внимательно посмотрел в глаза, когда Балабон сказал, что ему необходим «Макаров».

До сих пор пользовались исключительно ТТ, «Макаровым» пренебрегали, Канищев с ходу не мог вспомнить, есть ли в его арсенале этот ствол.

— Зачем он тебе? — спросил он. — С чего вдруг?

— Если вы в чем-то сомневаетесь, Евгений Семенович, спросите у Павла Романовича, — заносчиво ответил Балабон, неожиданно, в манере шефа, перейдя на «вы», и Канищев не задал ему больше ни одного вопроса.

Он принял решение незаметно проследить за тем, что будет дальше. Видимо, особого труда это не составит, поскольку Балабону, похоже, и в голову не приходит, что за ним будет слежка… Интересно, что за игры начались у нашего депутата, думал Канищев, следуя за «девяткой» Балабона. Придется, как рядовому избирателю, записаться к нему на прием и задать пару вопросов…

Когда Канищев увидел из своей машины, что Балабон остановился за квартал от дома, где жили Костя и Лена, он присвистнул. Вот в чем дело…

Кажется, Павел Романович опять собрался произвести в команде кадровые изменения. Сначала Валет, потом Михрюта, теперь, похоже, Костя… Но для чего Балабону весь этот маскарад?

Ждать ответа на вопрос пришлось недолго. Темнело по-зимнему быстро, и в сгущающихся сумерках Канищев увидел, как с разных сторон к обиталищу Кости и Лены вдруг подкатили «Волги», из которых высыпали экипированные по всей форме омоновцы и стремительно оцепили дом.

Как и в какой момент к ним присоединился Балабон, Канищев уже не разглядел…

Чёрт… выругался Канищев, лихорадочно набирая номер телефона квартиры, где обитали Костя и Лена. «Придурок, идиот, — ругал он себя, — мог бы подумать о звонке сразу, как только догадался о предстоящей смене команды…»

Видимо, многое теперь будет менять Павел Романович, о чем его, Канищева, доверенного лица и полномочного представителя народного избранника, похоже, даже и не подумал поставить в известность… Уж не потому ли, что он — следующий? За братьями Ми-шаковыми?

— Алло, вас слушают.

Услышав в трубке девичий голос, Канищев на секунду подумал, что зря все это делает. Костя, услышав предупреждение, схватится за оружие. И пусть ментам он нужен живой, но Балабон-то к ним затесался вовсе не за тем, чтобы его выручить, совсем наоборот. Так есть хоть какой-то шанс уберечь Костю, оставить его в живых?

— Держите Костю подальше от оружия, — сказал он. — К вам направилась милиция, чтобы его арестовать…

— Господи… Что вы говорите? — ахнула девушка.

Наверно, жена, подумал Канищев. Вот уж кому досталось-то.

— Его могут убить, — сказал он. — Пусть лучше он сразу им сдастся. Больше я ничего не могу вам сказать…

И тут же отключился. Все, что мог, он сделал. Оставалось только наблюдать за происходящим… Он сидел, сжав руками руль, и мысленно прикидывал. Вот они поднялись наверх, расположились, по инструкции, возле квартиры… Интересно, принимает ли во внимание их инструкция, что к ним запросто может примкнуть посторонний, поскольку все они в масках или в шлемах с забралом, закрывающим лицо?

Он прислушался… Когда слабо прозвучал первый выстрел, потом, одновременно со звяканьем разбитого стекла, второй и третий, он еще крепче сжал руль. Наверняка и Балабон стрелял тоже. Что ж, если этот урод решил, что теперь он самый крутой, раз шеф делает его центровым, то придется его глубоко разочаровать. Проще говоря, пристрелить на месте, если он убил Костю…

Он увидел, как возле подъезда начала собираться толпа жильцов, как, несмотря на зимнее время, открывались окна и жильцы выглядывали наружу…

Канищев выбрался из машины, не спеша подошел к собравшимся. Он знал, что после недавнего двойного убийства милиционеров его фоторобот есть в каждом отделении, что его ищут, и все же не мог не подойти, надвинув на лоб вязаную шапочку. Ничего, сейчас там всем не до него… Жильцы взволнованно переговаривались, глядя наверх, откуда доносился женский крик и плач.

— Притон там, говорят, у них… — судачили одни.

— Ну, сама слышала, девок туда таскают и наркотики им колют, — поддакивали другие.

— Это эти, молодые, Богатыревы, что ли? Муж и жена?.. — спрашивали третьи.

— Ну… Кто ж ещё. Детей нет, вот у них все какие-то незарегистрированные и проживают. Я участковому сколько раз говорила, а ему всё некогда…

— Или денег в зубы сунут — он и пошел себе.

— А ведь не скажешь, вежливые, не скандальные, она всегда первой поздоровается…

— И он, Валера-то, вроде не пил никогда. Пьяным я его сроду не видела.

— В тихом омуте, сами знаете…

— Ох, ну и жизнь пошла, как демократы эти до власти дорвались!

— Вон… несут уже… Ранили, что ли, или убили…

— Господи, кто ж там кричит так…

Только сейчас Канищев увидел Лену. Это она кричала криком, цепляясь за безжизненное, залитое кровью тело мужа.

Костя был одет в тренировочный костюм. Руки его свисали с носилок, голова моталась от толчков из стороны в сторону.

— Дорогу! — возбужденно кричали омоновцы, расталкивая собравшихся.

Они бегом цесли еще одни носилки. Там лежал их товарищ, чье лицо было неразличимо под забрызганным кровью забралом.

— Ты смотри, что делается! — закричали в толпе. — Убили! Вот сволочи, что делают!

— А ещё смертную казнь хотят отменить, демократы проклятые.

— Господи, все молоденькие такие… — всхлипывали женщины.

— Семья, наверно, осталась…

— Пропустите! — орали омоновцы, расталкивая собравшихся.