в истории России, когда известные русские писатели Писемский, Потехин, Григорович, Михайлов, Островский и др. были командированы в отдаленные уголки империи для наблюдения за различными сторонами быта и написания путевых очерков. Особую роль в рекрутировании писателей сыграл Головнин – помощник и секретарь великого князя, знакомый со многими издателями и редакторами журналов, а через них – с некоторыми известными писателями (например, Тургеневым и Панаевым).
Центральной фигурой, связывавшей высшую бюрократию Петербурга в лице Константина Николаевича и литературный мир Москвы, был известный историк, профессор Московского университета и издатель толстого журнала «Москвитянин» М. П. Погодин. После смерти в 1852 г. поэта В. А. Жуковского, который был наставником великого князя Константина Николаевича, на эту роль стал претендовать Погодин. Полемизировавший в те годы и с западниками, и со славянофилами, Погодин развивал собственную политическую идеологию в духе официального панславизма, в котором автономная русская цивилизация выполняла миссию объединения всех славянских народов в борьбе с Османской империей649. Погодин мечтал, что его политические проекты станут руководством к действию при дворе, укрепив тем самым его политический вес650.
Между московским профессором и управляющим Морским министерством установилась регулярная переписка, в которой Погодин не только консультировал сына императора по историческим вопросам, но и рассказывал о литературных новинках и рекомендовал ему перспективных авторов из своего журнала, прося оказать кому-либо из них протекцию и тем самым упрочить символический капитал «Москвитянина»651. Благодаря этой патрон-клиентской связи великий князь узнал от Погодина о существовании и огромных талантах писателя Писемского и драматурга Потехина, которых Погодин «открыл» и печатал у себя в журнале. Еще в конце 1851 г. в ответ на просьбу сообщать ему обо всех новинках русской науки и словесности историк информировал своего патрона о новой комедии Писемского «Ипохондрик», называя автора «русским Мольером», который в будущем будет изображать в резко комическом ключе не «купцов 3‐ей гильдии» (как его конкурент Островский из «молодой редакции» «Москвитянина»), а «паркетных помещиков» и зарвавшихся буржуа652. В 1852 г. Погодин бывал на обедах у Константина Николаевича и, вероятно, продолжал свои рассказы о современной «национально окрашенной» литературе, тем более что его высокопоставленный покровитель настоятельно об этом просил653. Так происходило продвижение «очерков из крестьянского быта» Писемского («Леший», «Питерщик», «Плотничья артель»), изданных в 1856 г. в Петербурге отдельной книгой и принесших автору славу одного из ведущих бытописателей.
Не менее показательна и промоция, которую Погодин оказывал другому автору «Москвитянина» – молодому драматургу Потехину. По воспоминаниям последнего, его первая народная драма из жизни крестьян, «Суд людской – не Божий», настолько понравилась издателю «Москвитянина», что он решил немедленно продвигать ее на сцену, для чего послал драматурга с рекомендательным письмом к секретарю Константина Николаевича Головнину654. Пьеса была одобрена, и 27 декабря 1853 г. Потехин читал «Суд людской» в Мраморном дворце Петербурга в присутствии великих князей и широкого круга придворных655. Впечатление Константина Николаевича было настолько благоприятным, что в ответном письме Погодину он характеризовал драму как «замечательное сочинение», особо отметив «прекрасный талант [автора] и большое знание быта и языка крестьян наших»656. Характерно, что великий князь воспринимал Потехина скорее не как писателя, а как этнографа. «Желаю искренне, – писал Константин, – чтоб молодой автор, продолжая изучать в разных местах России народную жизнь, дарил нас по временам подобными произведениями»657. Одновременно в письме к министру императорского двора В. Ф. Адлербергу Константин Николаевич рекомендовал драму Потехина для постановки, подчеркивая, что «сочинение это, выставляя глубокие чувства, религиозность и доброту души, которые отличают народ наш, имеет прекрасное направление»658. 29 апреля 1854 г. на сцене Александринского театра состоялась премьера пьесы, и вплоть до окончания Крымской войны она с большим успехом шла и на петербургской (5 постановок), и на московской сцене (6 спектаклей)659. Петербургские газеты увидели в пьесе Потехина «признак возрождения нашей литературы, стремящейся к созданию национального репертуара»660. После оваций публики 20 февраля 1855 г. Потехин сообщал Погодину о том, что во время масленичного представления «театр был полон до последнего места и его высочество великий князь Константин Николаевич изволил быть в театре. Это известие меня ободрило, а до тех пор я был в состоянии полусумасшедшего человека»661.
Оставляя анализ проявлений национальной идентичности в народной драме Потехина до последнего раздела главы, отмечу здесь два следствия, вытекающих из самого факта огромного успеха драмы Потехина из крестьянской жизни в разгар военных действий. Во-первых, театр как зрелищное и массовое искусство в еще большей степени, нежели литература и публицистика, становился институтом, в рамках которого зрители могли переживать националистические чувства. Во-вторых, присутствие в переполненном зале как великого князя, так и, без сомнения, низших слоев, обычно располагавшихся на галерке, указывает на единение публики, образующей локально возникающее и переживающее сообщество. Особый драматизм спектаклям должно было придавать то, что в те февральские дни российская армия терпела тяжелые поражения в Крыму, а 18 февраля в Зимнем дворце скончался император Николай I, отец Константина Николаевича.
Помимо театра в Петербурге времен войны существовал еще один, уже неформальный институт, который способствовал циркуляции патриотических и националистических образов и перформансов в широких столичных кругах. Речь идет о светских салонах и пересекающихся с ними литературных кружках, существенно поменявших свой габитус во время войны. Этот процесс хорошо виден на примере популярности выступлений начинающего актера и рассказчика сцен из народной жизни Горбунова – первого в России артиста разговорного жанра (stand-up на современном языке) и непревзойденного имитатора диалектов и чужих голосов.
В апреле 1855 г. Горбунов, получивший некоторую известность в Москве благодаря протекции драматурга Островского и кружка «молодой редакции» «Москвитянина», прибыл в Петербург и постепенно стал главной литературной сенсацией сезона. Помощь в продвижении в кулуары высших петербургских салонов Горбунову оказал уже закрепившийся в них Писемский, который начиная с марта 1855 г. читал свою повесть о крестьянах «Плотничья артель» «у сильных мира сего» – у издателя Краевского, министра народного просвещения А. С. Норова и в салоне высокопоставленного сановника управляющего II отделением Собственной его императорского величества канцелярии Д. Н. Блудова662. Горбунов начал выступать в салоне Краевского, где познакомился с цветом петербургской литературы и журналистики – Григоровичем, Гончаровым, А. Н. Майковым, И. И. Лажечниковым, А. В. Никитенко, Е. П. Ковалевским и др.663 Благодаря связям Горбунов получил возможность выступать со своими рассказами у известного писателя и сановника князя Одоевского и графа Соллогуба, которые сделали его постоянным гостем в домах высшего столичного света – у чиновника Морского министерства