Она не пошевелилась, когда он подошел, только повернула голову и посмотрела на него. Он положил здоровую руку на одну из колонн, поддерживавших сооружение, поставил ногу на первую ступеньку. Человек, которым он стал за последнюю неделю, был каким-то неуверенным, нерешительным. Это были непростые эмоции. Они раздражали его. Нет, скорее пугали.
Она наклонила голову набок, машинально улыбнувшись. Господи, как она очаровательна! В его груди что-то перевернулось.
— Я продаю дом в Лондоне, — сказал он без предисловий.
— Неужели?
Проклятие, она что, не понимает, какая это для него жертва?
— И я прекратил членство во всех моих игорных клубах.
Она подняла брови — вежливый и абсолютно равнодушный жест.
— С какой стати вам делать это?
Молчание, пока он набирался смелости.
— Потому что я готов все начать заново, — ответил он, — изменить мою жизнь.
Она заморгала. Она всегда делала это, когда он удивлял ее. Это случалось нечасто, но достаточно, чтобы он радовался в душе, когда это происходило.
— Я нанял секретаря, который приедет сюда жить через неделю. По рекомендации вашего отца. Несомненно, он шпион. Ну что ж поделать!
Вот это вызвало наконец улыбку на ее лице.
— Одна моя попытка быть достойным прискорбно провалилась, но это не означает, что я не могу попробовать еще раз. То есть, понимаете, гораздо легче в этой жизни быть безнравственным. Скатываться в пропасть, не пытаясь противостоять этому.
— Джеред, вы всегда были порядочным человеком. Вам не нравилось быть таким, но вы им были. Если бы нет, вы бы не организовали кражу своего собственного золота. Вы бы присоединились к тем, кто занимался любовью с проститутками в таверне. Вы нашли бы время и силы для любовницы. Вы не одолжили бы свою ложу сестрам Кроуфорд. Ваша проблема в том, что вы просто не готовы быть счастливым. Я очень рада тому, что услышала от вас сегодня.
Почему он думал, что она ускользает от него в мир вежливого безразличия? Нет, кажется, еще далеко не все потеряно.
— Я был идиотом, Тесса. Я ошибался. — Это признание должно разбить этот вежливый фасад. Сейчас или никогда!
— Мы оба ошибались.
Это она о том, что любила его?
Он поднял руку, чтобы остановить ее.
— Не говорите мне, что мы оба были не правы. Я виноват больше.
— Вы действительно так считаете? — спросила она, и на ее губах заиграла озорная улыбка.
— Проклятие, я люблю вас. — Не совсем романтическое заявление, зато от чистого сердца.
Она удивленно заморгала, глядя на него.
— И если вы не можете простить меня за все страдания, боль и горе, через которые я заставил вас пройти, то я не единственный в этой семье, кто ранен высокомерием. Разве не достаточно, что я перестроил свою жизнь? Черт, я составил списки всех тех людей, которые могли бы быть достойны общаться с вами. Я пожертвовал значительную сумму церкви, обеспечил средствами дом ветеранов и пообещал поддерживать три сиротских приюта.
Она промолчала, и он выложил последний козырь.
— Я послал вашей матушке записку с приглашением на чай.
— Вы любите меня?
— Разве я этого не сказал? Тесса, я прекрасно сознаю все свои многочисленные грехи, но я постараюсь исправить их. Самое меньшее, что вы можете сделать, — это поаплодировать моим усилиям. Ведь это совсем нетрудно.
— Я пока подожду, — тихо сказала она.
— Только и всего? — Он вдруг рассердился на нее больше, чем когда-либо. — Большинство женщин сейчас бросились бы в мои объятия, Тесса. Очень многие из них сейчас визжали бы от радости. Я никогда в жизни не говорил этих слов ни одной живой душе, а вы просто спокойно сидите тут и смотрите на меня как на барана.
Похоже, даже это заявление не заставило ее пошевелиться. Она просто смотрела на него, как на какой-то неодушевленный предмет.
— Я знаю, что вы любите меня. Я не идеален, как ваш любимый персонаж на портрете, но я постараюсь соответствовать ему.
Она что, окаменела? И что означает этот взгляд? Ее глаза как будто потеплели. Казалось, она вот-вот заплачет. Проклятие. Его слова не должны вызывать слезы.
У него был только один выход: завернуться в обрывки своей гордости и удалиться прежде, чем он унизит себя еще больше. Ведь он и так, кажется, уже вывернул свою душу наизнанку.
— Я вовсе не уверена, что ты поступаешь разумно, дорогая.
Тесса подняла глаза на мать, застегивая последнюю пуговицу на своем плаще.
— Мама, я люблю вас. Восхищаюсь вами и уважаю вас. И я надеюсь, что вы поймете то, что я собираюсь сказать.
— Я догадываюсь, о чем ты. — Елена улыбнулась своей единственной дочери. — Ты хочешь, чтобы я оставила тебя и Джереда в покое. Вы взрослые люди и сами во всем разберетесь. Так?
Тесса улыбнулась.
— Вы правы. Как всегда!
— Я помню, как говорила то же самое своей свекрови, — вздохнула Елена.
— А она вмешивалась в вашу жизнь?
— Еще как!
Тесса поднялась на одну ступеньку и поцеловала мать в щеку.
— Вы желаете мне добра, мама, но мне бы хотелось, чтобы вы больше занимались воспитанием Гарри. Есть признаки, что он станет с годами даже большим повесой, чем Джеред.
— Ты правда так думаешь?
— К тому же скоро старшие из моих братьев должны будут жениться. Или как минимум обручиться.
— И ты хочешь, чтобы я занялась поиском подходящих невест?
— Это было бы не худшим выходом для вашей энергии, мама, — с улыбкой ответила Тесса.
— Ты полагаешь, твой муж тебя стоит?
— Уверена.
— Разумеется, ты понимаешь, что это означает. В таком случае я тоже должна поверить ему, — с сомнением произнесла Елена. — Знаешь, он пригласил меня на чай. Я еще не ответила ему.
— Чай тебе понравится, — сказала Тесса, делая знак дворецкому открыть дверь. — И мой муж тоже.
Она забрала Чалмерса!
Тесса не только уехала в Лондон, но и взяла с собой его камердинера! Не то чтобы он никогда раньше не обходился без посторонней помощи, но, черт возьми, у него же повреждено запястье, да и забинтованную руку не так уж легко засунуть в рукав или вытащить из него.
Тот факт, что его лучшая карета исчезла, только еще больше распалил его гнев. Единственный оставшийся экипаж был жалкой колымагой, предназначенной возить только продукты с рынка. В нем было всего одно сиденье, и он так тарахтел, что казалось — Джеред все еще на корабле посреди бушующего моря.
Он был почти уверен, что не любит свою жену. Тесса превратила его жизнь в какой-то фарс, повсюду следуя за ним, заставляя его измениться, а потом отказавшись простить его, словно раскаявшегося блудного сына. Она осуждала его, стыдила, приводила в ярость. Не говоря уже о ее молчании в тот первый и единственный раз, когда он признался в любви к женщине. Этого он не простит.