Ло первым садится в Эскаладу, а потом я.
— Дрейк, — говорю я, даже не глядя на передние сиденья. Машина трогается, и я поворачиваюсь к Ло, который прикрывает глаза рукой.
— Я не знаю, что делать.
— Ты поедешь на реабилитацию, — уверенно говорю я, хотя боль давит мне на грудь. Я знаю, что это правильно. Для нас обоих.
— Я не могу оставить тебя, — он опускает руку. — Это может занять месяцы, Лили. Я не хочу, чтобы ты была с другим парнем...
— Я буду сильной, — говорю я ему, беря его руки в свои. Я сжимаю их. — Я собираюсь пойти на психотерапевту.
— Лили...
Его полный боли голос пронзает мое сердце кинжалами.
— Я собираюсь переехать к Роуз.
Он закрывает глаза, и снова льются слезы.
Я сдерживаюсь, чтобы не заплакать. Я сглатываю.
— Я собираюсь перевестись в Принстон, и я буду ждать тебя, пока ты не вернешься.
Ло часто кивает, позволяя новостям впитаться.
— Если это то, чего ты хочешь...
— Это то, чего я хочу.
Ло облизывает губы и прислоняется плечом к моему.
— Я сожалею о сегодняшнем дне. Мне не следовало делать этого в гостиничном номере. Я... я был расстроен, и это не имело к тебе никакого отношения. Я...
— Что случилось? — я хмурюсь.
Что могло быть настолько плохим, что он выпил мини-бутылки с алкоголем, разрушив его недолгую трезвость, которая очень много значила для него, для меня и наших друзей… его брата.
— Пенн прислал мне письмо сегодня утром, — он делает паузу. — Они выгнали меня.
— Что? Они не могут тебя выгнать. Ты не сделал ничего плохого. Мы пойдем к декану…
— Лили, я не ходил на половину своих занятий. Я провалил почти все из них. У меня средний балл составляет один с чем-то. Они могут выгнать людей, которые не соответствуют их академическим стандартам. Они предупреждали меня в прошлом году, и мне было насрать.
— Что? — я пищу. Все это время я думала, что он получает отличные оценки, лучше, чем большинство, намного по крайней мере, лучше меня. — Значит… значит ты поедешь со мной в Принстон. Ты можешь перевестись. Они возьмут тебя с твоей фамилией.
— Нет, — он качает головой. — Нет, я не собираюсь возвращаться в колледж. Это не для меня, Лил.
Я перевариваю это.
— Тогда что ты собираешься делать?
— Я не знаю, — говорит Ло. — Как насчет того, чтобы сначала поправиться?
— Так тоже пойдёт, — бормочу я. — А как насчет твоего отца? Ло, если он узнает, он заберет твой трастовый фонд.
— Он не узнает. Я уже позвонил в приемную комиссию и сказал им не связываться с ним.
Я выдыхаю с облегчением.
Машина подъезжает к обочине.
— Мы прибыли, мистер Хэйл.
Я напрягаюсь. Этот голос, этот голос не принадлежал Ноле.
Водитель слегка сдвигается, и я вижу седые бакенбарды, редкие волосы и очки, сидящие на крючковатом носу.
— Андерсон, — напряженно говорит Ло.
Андерсон, водитель Джонатана Хэйла, мужчина, который, как известно, имеет привычку сдавать нас.
— Пожалуйста, не говори моему отцу...
— Приятного вечера, — говорит Андерсон с фальшивой улыбкой. Он поворачивается обратно к выходу, ожидая, когда мы уйдем.
Мы делаем это, и в глубине души я знаю, что все вот-вот изменится.
Глава тридцать третья
.
После короткого разговора мы соглашаемся провести ночь порознь. Я остаюсь с Роуз в Дрейке, а Райк отвозит Ло в свою квартиру в кампусе. Я узнаю, что его отец звонил ему утром, только потому что Роуз сказала мне.
Он поставил ему ультиматум, которого мы избегали и которого боялись всю нашу жизнь. Вернуться в колледж, привести свою жизнь в порядок, иначе твой трастовый фонд исчезнет. Несколько месяцев назад выбор Ло, возможно, был бы другим. Возможно, он выбрал бы колледж, перевелся в Принстон или Пенсильванский университет, вернулся к привычной рутине в новой обстановке. Но я думаю, мы оба понимаем, что некоторые вещи стоят больше, чем модный образ жизни и набитый кошелек.
За завтраком, пока я ковыряюсь в тарелке с овсянкой в гостиной, я не удивляюсь, когда Роуз говорит мне, что Ло отказался от денег. Она говорит, что это самый героический поступок, который он совершил в своей жизни. Ирония в том, что он не спасает какую-то девицу в замке, он не спасает ребенка из горящего здания, он помогает себе сам. Может быть, немного, чтобы спасти наши отношения, но в основном, для него. И это лучшая причина, которая только может быть. Несмотря на свой страх, я так, так горжусь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Через несколько дней мне нужно будет обрести такую же храбрость.
Моя сестра кладет руку мне на плечо.
— Он придет, чтобы забрать кое-что из своих вещей. Они уезжают в полдень.
Давление давит мне на грудь, но я все равно киваю. Мы также договорились, что он должен как можно скорее отправиться на реабилитацию. Мы боимся, что передумаем, что убедим друг друга в том, что это неправильный шаг, и что мы сможем справиться с этим вместе. Мы не можем. Мы уже пробовали, и все закончилось тем, что Ло пил текилу в гостиничном номере, а я прижимала его к своему телу.
Роуз садится рядом со мной, и я освобождаю для нее место на диване.
— Как у тебя дела? — спрашивает она, собирая мои короткие волосы и заплетая пряди в косу.
Я качаю головой. У меня нет слов. За одну ночь Ло потерял свой трастовый фонд, узнал, что его отец солгал ему, и что у него есть брат. Мы так связаны, что я чувствую боль от обмана, как если бы она был моей собственной.
Как мог Джонатан так долго лгать Ло? Я хочу презирать его за то, что он говорит правду, и все же я не могу. Он любит Ло. Больше, чем кто-либо может признать. Он так сильно любит его, что решил воспитать Ло вместо того, чтобы бросить его. Он боится мысли о том, что Ло отправится на реабилитацию, боится узнать, что он потерпел неудачу как отец и что его сын может двигаться дальше без него. Я думаю, что в Джонатане есть часть, которая верит, что Ло вернется домой за деньгами, что он вернется к нему, когда поймет трудности рабочего класса. Может быть, Ло так и сделает. Или, может быть, он наконец попрощается со своим отцом и никогда не повернет назад.
— Сначала это будет трудно, — говорит мне Роуз, завязывая мою косу. — Сколько времени, максимум, ты была вдали от него?
Я снова качаю головой.
— Я не знаю... может быть, неделю.
Это кажется совершенно абсурдным, но это правда. Как будто мы были женаты всю нашу жизнь, а теперь должны расстаться. Я знаю, что это к лучшему, но боль все еще гноится, как новая рана.
Роуз гладит меня по спине, и я поворачиваюсь к ней лицом. Такой обеспокоенный взгляд я видела впервые. В конце концов, мне помог не парень.
Это была моя сестра.
Я держу ее за руку и говорю: — Спасибо, — накапливаются слезы. — Я не знаю, смогу ли я сделать это без тебя.
Мы с Роуз договорились держать мою зависимость в секрете от наших родителей и сестер. Это не то, что люди могут легко принять или понять, и я не хочу тратить свои дни на оправдания моих влечений. Если Роуз тоже думает, что это к лучшему, то я, наверное, принимаю правильное решение.
— Ты сможешь это сделать. Не сейчас, но ты доберешься до цели.
— Я боюсь, — у меня болит горло. Я делаю напряженный вдох. — Что, если я изменю ему? Что, если я не смогу ждать?
Она сжимает мою руку.
— Ты сможешь. Ты пройдешь через это, и я буду рядом на каждом шагу.
Я вытираю щеки от слёз, а затем обвиваю ее своими руками, обнимая долго-долго. Чтобы сказать спасибо, прости.
— Я люблю тебя, — шепчу я.
Она гладит меня по волосам.
— Я тоже тебя люблю.
Я стою на тротуаре перед Дрейком. Снежные хлопья целуют мои щеки, пока я жду Ло. Люди одеты в красивую церковную одежду, направляясь на рождественскую мессу или службу. Крошечные огоньки обвиваются вокруг фонарных столбов, а венки с замшевыми красными лентами висят снаружи нашего жилого комплекса. Город пребывает в праздничном настроении, в то время как мое сердце сжимается с каждым ударом.