Филиппа в это время читала, что она будет есть на ленч на пятый день – вареный гамбургер, – и как раз думала, как же она сможет сварить гамбургер на электроплите в комнате отдыха для персонала у себя на работе.
Но она сказала: «Да, доктор», – и вышла.
Молодая женщина, которая уронила сучочку, ждала ее, и вместо того чтобы ехать прямо в Вудленд-Хиллс, они решили зайти в аптеку-закусочную и что-нибудь там перекусить.
Девушка сказала, что ее зовут Ханна Райян. Как только они уселись в одну из кабинок ярко-голубого цвета в задней части закусочной, по другую сторону перегородки, через которую продавали продукты на вынос, она снова шлепнула своей сумочкой так же, как сделала это в регистратуре и воскликнула:
– Они не имеют права драть так дорого! – Я просто вне себя от злости! Я думала, что они собираются помочь мне! Я была совершенно уверена в этом. Что я только ее пыталась предпринять, даже пробовала эту противную диету – грейпфрут и яйца, но мне ничего не помогает! Я просто в ужасе, вы меня понимаете? – сказала она, внимательно глядя на Филиппу.
– Да, конечно, – ответила Филиппа и призналась, что тоже не удовлетворена визитом к доктору Хиру.
– Он называл меня «девчоночка», – сказала Ханна. Я просто этого не терплю. Я совершено уверена, что, если бы я сейчас туда вернулась, он бы меня не узнал. Почему мы должны ходить туда? Что они нам могут предложить? Эти дурацкие листочки с меню, похожим на любую низкокалорийную диету. – Она потрясла ксерокопией диеты, которая состояла из бесконечных повторений – яйцо, творог, фасоль и фрукты. – Так за что же мы платим такие бешеные деньги?
– Стимул, – сказала Филиппа. – Мы наняли себе полицейского. Доктор Хир может заставить нас придерживаться диеты. Мы платим за наши еженедельные взвешивания, которыми будет заниматься кто-то другой, а не мы сами. Обязательства, которые мы берем, как ни странно, перед кем-то другим, а не перед самим собой. Мы не можем сами выполнить эти обязательства. Мне так кажется. Нам будет неприятно, когда доктор Хир начет нас отчитывать, если мы за неделю не похудеем. И мы будем рады еще похвале, если все же похудеем. Именно за это мы и платим.
– Мне кажется, что вы правы, – сказала Ханна более спокойным тоном. – Я, честно говоря, всегда обманываю, когда сижу на диете, а потом просто прекращаю ее. Я знаю: мне нужен или надзиратель, или успех, чтобы меня хвалили, – все равно что. И наверное, еженедельное меню. Черт возьми, но это так дорого? Наверное, ничего другого нельзя придумать, не так ли? Я пыталась ходить на занятия спортом в Резеде, они предложили мне эту ужасную диету из морковного сока и проросших зерен пшеницы, а потом полчаса гимнастики. Но это так дорого стоило, что я отказалась. Мне приходится очень экономить деньги, потому что я собираюсь заниматься у Грира.
Подошла официантка, чтобы принять заказ. На ней была выцветшая бирюзовая униформа с большим накрахмаленным платком в кармане блузы. Филиппа подумала о своей аптеке-закусочной на холме в Голливуде, где она уже пять лет работала заведующей хозяйством, ее не ставили за прилавок, так как не было формы ее размера. Филиппа и Ханна заказали фирменный салат и два стакана холодного чая со льдом. Когда им все подали, Ханна рассказала Филиппе о своей мечте стать модным дизайнером и решении поступить в художественную школу Грира.
– Но я не смогу этого сделать, если не похудею на двадцать килограммов в течение пяти месяцев. Вот так-то…
Она покачала головой, и Филиппа в первый раз заметила крохотные золотые сережки, почти невидимые под шапкой коротких густых волос.
– Так много минусов работает против меня, – сказала Ханна, беря соломинку из пластикового контейнера, который стоял у них на столике. Она освободила ее от обертки и затем медленно завернула снова. – Как преодолеть наследственность? Все женщины в нашей семье толстые. Мои бабки и прабабки были толстыми. Черт, я сама была толстым ребенком! Поэтому я не могу понять, как диета доктора Хира может помочь любой. Я ожидала, что предлагаемая диета будет рассчитана на определенного человека, что доктор анализирует здоровье каждой из нас и предлагает индивидуальную диету. Одна из женщин в зале ожидания рассказала мне, что всю жизнь была худой и пополнела только после того, как родила двоих детей. Она сразу же набрала тринадцать килограммов и никак не может похудеть. Но ее метаболизм отличается от моего, не так ли? Ей, наверное, легче будет похудеть. Я училась в школе с Марией Монокандилос из Греции. Она пустилась в разгул в одиннадцатом классе и очень потолстела. В двенадцатом классе у нее появился дружок, она начала нормально питаться и спустила весь жир. Вы ведь понимаете, что каждая из нас – особый случай, – сказала она, снова снимая обертку с соломки и опять заворачивая ее, – И какое жуткое название – «Клиника для тучных в Тарзане». Название нас унижает, оно звучит как наказание и обвинение. Клинике следовало бы дать более обнадеживающее название.
Филиппа аккуратно разложила свою ложку, нож и вилку на бумажной салфетке, а потом сказала:
– Как насчет… «Общество красоты для прелестных леди»?
Ханна засмеялась:
– «Юные принцессы Америки»! – Она улыбалась. – Простите, я просто не закрывала рта. Я была очень зла.
– Все в порядке. Вы высказали вслух те соображения, которые и мне пришли на ум.
– Вы замужем, Филиппа?
Перед ее мысленным взором пронеслась картина: Риз скорчился над своей пишущей машинкой, как будто заснул, на виске темная отметина, как мазок пепла, когда мажут пеплом лоб в среду, при начале великого поста – последнее благословение. Оправившись после выкидыша она снова вернулась в квартиру Риза, но от него там не осталось ни следа. Мистер Ласло сказал ей, что приходил его брат и забрал все вещи Риза. Он увез его тело домой на север, так что здесь не осталось даже могилы, куда бы она смогла прийти и попрощаться с ним. Было так, как будто ни Риза, ни ребенка никогда не существовало.
– Я живу одна, – сказала она, – живу в пансионе. Это одна из моих проблем. Хозяйка великолепно готовит. Она очень обижается, если не есть все, что она готовит. У меня нет сил отказываться от ее яств, она относится ко мне, как родная мать. Мать, которой у меня никогда не было, как мне кажется.
В ответ на удивленно поднятые брови Ханны Филиппа добавила:
– Меня удочерили еще крошкой. Я не знаю своих настоящих родителей.
– И у вас нет никакой семьи?
– Нет. У меня нет ни братьев, ни сестер, никаких родственников.
Ханна не могла себе представить подобного положения, ее собственная семья была такой обширной, что она иногда думала: в числе ее родственников половина населения земного шара. Она могла узнать родственника мгновенно, ее мегасемья обладала двумя наборами генов – юноши наследовали наклонности Райянов к разгульной жизни, а девушки – индейские глаза Ла Кроссов.