Он рассеянно полез в карман, отсчитал мелочь и подал ей. Когда деньги, все еще теплые от соприкосновения с его телом, упали Ханне в руку, вожделение охватило ее, жаром запылали даже уши, она ощущала стук сердца, затем вся страсть переместилась ниже, в ее желудок, где она стучала, как маленькая энергичная машина, что случалось всегда, когда она находилась недалеко от мистера Скейдудо. Она могла стоять подле него вечно, вдыхая аромат «Олд Спайс», но ей нужно было разнести сандвичи другим служащим.
Когда она наконец направилась к комнате для отдыха, она мечтала обогреться и обсушиться. Проходя мимо кабинки кассира, она увидела миссис Фолкнер, начальницу офиса, разговаривавшую с молодой женщиной, которая ей сказала: «Все это так интересно для меня! Мои знания в отношении биржевого рынка равны нулю».
Ханна подумала: новый счет, так как открывать новые счета было одной из многих обязанностей миссис Фолкнер.
В комнате отдыха Ханна сняла дождевик, туфли и принесла полотенце из дамской комнаты. Вытирая свои коротко остриженные волосы, она с трудом сдерживала возбуждение. После работы у нее была назначена встреча с консультантом Художественной академии Гриба в Глендейле, небольшом, но очень престижном учебном заведении, в котором имелось престижное отделение модельеров. Учиться там было дорого, и ни сама Ханна, ни ее родители, с которыми она все еще жила, не могли оплачивать обучение, но Ханна подала заявление на получение стипендии, что могло бы покрывать половину ее расходов. Консультант позвонил прошлым вечером и сообщил хорошие новости: она зачислена на стипендию. На встрече сегодня днем нужно было заполнить вступительные формы и разработать расписание занятий, которое позволит Ханне продолжать работу в «Хелливелл и Катц», потому что ей все равно нужно было оплачивать половину стоимости обучения. Именно поэтому она настаивала, чтобы мистер Дрисколл заплатил ей за сандвич. Каждый пенни, который она зарабатывала, поступал на специальный счет, за которым она очень внимательно следила. Ханна не спала всю ночь – так она была взволнована. С тех пор как она себя помнила маленькой девочкой, она мечтала стать дизайнером одежды. Но она хотела создавать специальную одежду – одежду для полных женщин.
Ханна была толстой, себя она помнила только такой. Со стороны матери в ней текла французская и, видимо, индейская кровь. Отец же был чистокровным ирландцем. Многие из ее родственников были эмигрантами, прибывшими сразу после войны, когда на старой родине были введены карточки. Они всегда помнили о голоде. Здесь, в США, где было много продуктов питания, если вы не обжирались на семейных праздниках, вас считали просто неблагодарным. Детей заставляли все доедать, пока они чуть ли не лопались от сытости. Ханна не могла вспомнить – была ли она когда-нибудь тоненькой. Ее мать была толстой, такими же были все ее тетки и двоюродные сестры. У них была одна общая сложность – им было трудно подбирать себе одежду. На Шерман Уэй был единственный магазин «Моника для полных», одежда там была немодная, и выбор очень небольшой.
Но у Ханны была мечта. Существовала острая необходимость в другой одежде, и она собиралась заполнить эту нишу. Ханна научилась шить, еще учась в начальной школе. Она также попыталась узнать кое-что о материалах – какие из них хорошо драпировались и какие могли скрыть небольшие недостатки фигуры. Она начала шить одежду для себя и своих родственниц, все были довольны и считали, что у нее талант. Но нужно было двигаться вперед – следовало учиться дальше. И Грир предлагал подобную возможность.
Единственным препятствием было отсутствие денег. Хотя ее семья и не считалась бедной, они могли оплачивать только обучение ее братьев в колледже, и даже со стипендией Грира и ее накопленными деньгами ей все еще не хватало средств для получения желанного образования. Но эти проблемы, видимо, в скором времени должны быть решены, именно об этом она собиралась сообщить консультанту во время сегодняшней встречи, чтобы быть уверенной, что они точно примут ее.
Когда волосы высохли, Ханна внимательно посмотрела на себя в зеркало. На ее лице четко выступали скулы индианки, но люди говорили, что она была бы просто хорошенькой, если бы не ее полнота. В туалетную комнату освежить свой макияж вошла Мадлен.
Мадлен была личным секретарем мистера Катца, то есть занимала именно то место, на которое претендовала Ханна два года назад. Но не получила его, так как ей сказали, что она слишком молода и не имеет нужного опыта – ей было девятнадцать и она только год назад закончила школу. Тем не менее когда ей предложили менее престижную работу служащего офиса за две сотни долларов в месяц с возможностью со временем получить место секретаря, она согласилась. С тех пор, однако, заманчивая честь работать для мистера Катца уже досталась четырем разным женщинам. Мадлен была последней, и каждый раз эту должность даже не предлагали Ханне, а объясняли, что мистеру Катцу необходима более опытная секретарь.
И вот наконец Мадлен уходит. Ханна даже не старалась делать вид, что жалеет об уходе этой хорошенькой блондинки, – она получит освобождающееся место. Это станет ее входным билетом к Гриру.
Дверь открылась, и мгновенно в комнату ворвались звук трещащего телетайпа и выкрик мистера Дрисколла: «Ну вот опять этот Кодак!» Миссис Фолкнер закрыла за собой дверь, и в комнате отдыха опять стало тихо.
– Ну, леди, нам снова предстоит тяжелый день, – сказала она, тяжело опускаясь на один из диванчиков и располагая рядом свой кошелек и пакет с ленчем. – Я могу держать пари, что речь будет идти о двадцати миллионах к концу дня.
– Угу, – сказала Ханна. – Это также означает переработку по подтверждению уведомлений.
Ардет Фолкнер открыла свой пакет с ленчем и достала огромный сандвич из мясного рулета, фритос, шоколадку «Марс» и сказала Ханне:
– Я видела, как ты заставила мистера Дрисколла заплатить за его сандвич. Молодец! Он всегда старается обдурить людей. Гнусный жмот!
– Это мои деньги, – ответила Ханна, открыла холодильник и вынула оттуда творог и фруктовый коктейль, который она купила для ленча. – Я не могу себе позволить оплачивать ленч человеку, который зарабатывает в десять раз больше меня.
– Ты действительно так сильно хочешь посещать эту школу модельеров, не так ли?
– О, – взволнованно сказала Ханна, поливая творог фруктовым коктейлем. – Я не могу думать ни о чем другом, я хочу стать только дизайнером. Я встречаюсь сегодня с моим консультантом.
Дверь комнаты отдыха снова открылась, и вошел Алан Скейдудо, служащий конторы, к которому Ханна пылала страстью.