воронова крыла, завершая образ.
— Тут темновато… Сангай, будь добр, — Ивар казалось обратился в пустоту как вдруг комнату озарил свет.
И от этого света вспыхнули фитили масляных ламп, занялись свечи на столе и полыхнули огненными цветками и тут же увяли края бумаг на столе целительницы. В углу кабинета стоял уже знакомый Хельге человек-саламандра, на коже которого плясали огненные зайчики. Рептиль подмигнул Хельге, как старой знакомой, и та толи от неожиданности то ли от испуга кивнула в ответ.
Но это был не последний из незваных гостей. По левую руку от него, сложив ноги по-турецки, сидел человек-снежный барс. Как и в прошлый раз, по его пятнистому меху пробегали голубые молнии.
Тем временем Ивар продолжил:
— Сначала это был Гефей, что носил серебряную маску прокаженного, теперь вот этот хлыщ Фалько… Знаю что ты слышала про меня, но едва ли там хоть четверть правды от половины истинны, но оправдываться не собираюсь. Ведь у нас, у скивов как? Если оправдываешься — значит виноват. Мне нужна Мертвая вода. У тебя она есть, я знаю, а потому прошу. На благое дело нужна, грехи старые исправить, души загубленные воротить.
Тот чье имя скивские бабы боялись произносить вслух, дабы не накликать беду на свой дом, сейчас сидел и рефлексировал, как простой человек, чьи плечи тяготеют от мирских проблем. Если у бога идет кровь, то его можно убить. А адепт Чернобога, которым пугали непослушных детей был почти богом и сейчас, пусть и словесно, но истекал перед ней кровью.
— А почему просишь, а не требуешь? Не отнимешь силой? — Хельга в силу женской сущности «решила подергать тигра за усы».
— А могу ли я что-то требовать у Хозяйки Мертвой воды? — улыбаясь, будто глупому детскому вопросу произнес Ивар. — Нет, дорогая моя Хельга. Я могу только попросить.
И он указал на серебряную фляжку у нее на поясе. Самую на дне который плескались оставшиеся крохи мертвой воды, что целительница принесла из другой грани реальности, с берега реки Явь.
— Хорошо, — Хельга отстегнула фляжку. — Если ты отпустишь Фалько и других своих рабов.
Ивар улыбнулся.
— Они мне не рабы. Все что я делал так это манипулировал их действиями, но тонко. Они слабы волей, так что они и не заметили того что их мысли являются не собственными, а наведенными. Этот прыщ и сейчас думает, что укрыл тебя от Китежской стражи по своей воле. Безвольный слизняк! Он мог бы стать великим, не будь настолько бесхребетным и ленивым. Хотя, наверное эти слова в равной степени относится ко всем людям. Я отвлекся от разговора. Согласен, больше не подчинять себе никого из твоих знакомых, если ты дашь мне настоящей Мертвой воды, — торжественно, будто клятву произнес Ивар.
— А ты не врешь? Только честно? — сама Хельга до конца не знала на что надеяться. На то что Ивар скажет: «Конечно я вру!»?
— Я никогда не вру, Хозяйка Мертвой воды. Ведь ты знаешь: ложь это удел рабов, свободные люди всегда говорят правду.
Хельга кивнула задумавшись над глубокими словами. Затем подошла к стеклянному шкафу, извлекла из него плоскодонную колбу и полностью, до капли вылила содержимое серебряной фляжки в стеклянный сосуд.
— Ты обещал, тёмный. Надеюсь ты сдержишь свое обещание, — кажется даже слишком пафосно произнесла Хозяйка Мертвой воды, вручив колбу Ивару.
— Тьма есть лишь градация света, как и свет есть одна из вариаций тьмы. Благодарствую, Хельга, — поборник Чернобога поклонился, а затем, невзирая на ее женское начало, пожал руку. Крепко, по мужски, как равной.
Ивар Ворон, подобно своему прозвищу, растворился в густых непроглядных сумерках вместе с приметными саламандром и барсом. А Хельга еще около часа сидела глядя на огонь свечи и обдумывая услышанные слова.
Она более не студентка третьего курса Смирнова Ольга. Теперь она не Хельга фон Кащенко целительница пришедшая из лесов Скив. Она Хозяйка Мертвой воды!
* * *
Хельга все чаще стала замечать, что жизнь её и Храбра теперь протекала как у среднестатистической семьи из её мира. Утром она вставала раньше Храбра и уходя на работу в больницу, целовала его сонного в щеку и говорила, что будет скучать. Храбр хоть и просыпался позже, спешил на завод к господину Нейджи, где пропадал почти до самых сумерек. Потом спешил в больницу, чтобы встретить Хельгу и проводить домой. Иногда не забывал приносить цветы.
Хельга тоже сделала росомахе приятное. Купила в кондитерской «Сладкое королевство» уйму пирожных и в обед принесла Храбру на завод Нейжи. Только она не учла, оборотень совсем не любил сладости.
— Ну хоть кусочек, — упрашивала она водя по сомкнутым губам Храбра.
— Ну не люблю я их! — отмахнулся Храбр.
— Ну я так старалась? — закуксила Хельга.
— Ага, сама с утра встала, тесто замесила, испекла и крем взбила! — ёрничал Храбр.
— Выбирала самые вкусные, — Хельга изобразила будто вот-вот расплачется. — Я так старалась, а ты. Не любишь ты меня…
— Давай сюда, свои плюшки! — проворчал Храбр.
Обрадованная Хельга протянула самое большое пирожное. Ловкими пальцами оборотень перехватил угощение и крикнул через плечо.
— Гелиот, будешь пирожные Кокосовый лед?
— Конечно же, их в горах Аслауг и изобрели! — оживился инженер, увлеченный сборкой мотора спорткара.
— Я оставлю тебе половину, — произнес оборотень и откусил угощение.
Хельга приносила ему и другие сладости и заставляла все это пробовать. Эти сладкие пытки он выдерживал ради иных «сладких пыток», которые ждали его вечером или ночью.
Первые дни больница имени Аластора II не пустовала, но и не работала на полную. Люди и иные расы болели и помощь врача требовалась часто. Тем более далеко не все в квартале Гончаров могли себе позволить вызвать платного лекаря.
Были всякие случаи, в том числе и курьезные. Одна дворфа из пекарни притащила непоседливого ребенка, который застрял в кувшине головой, желая слизать с его стенок остатки яблочного повидла для булочек. Причем раскалывание кувшина дворфа запретила. Мол, это горшок доставшийся ей еще от прабабки, которая еще из чистокровных черных гномов Арз’фьял, что якобы подтверждали руны по ободку горшка.
А были и те, где ни врачам, ни уж тем более пациентам было не до смеха. В Раутвилле работало много заводов и травмы на производстве