(1932–1933)
406
Прощайте, не помните лихом
Прощайте, не помните лихом.Дубы осыпаются тихоПод низкою ржавой луной,Лишь вереск да терн узловатый,Репейник как леший косматыйБуянят под рог ветровой.
Лопух не помянет и лошадь,Дубового хвороста ношуОплачет золой камелек,И в старой сторожке объездчик,Когда темень ставней скрежещет,Затянет по мне тютюнок.
Промолвит: минуло за тридцать,Как я разохотился бритьсяИ ластить стрельчатую бровь.Мой друг под луною дубовой,Где брезжат огарками совы,Хоронит лесную любовь.
И глаз не сведет до полночи —Как пламя валежину точит,Целует сухую кору…А я синеватою теньюПрисяду рядком на поленья,Забытый в ненастном бору.
В глаза погляди, Анатолий:Там свадьбою жадные молиИ в сердце пирует кротиха:Дубы осыпаются тихоПод медно-зеленой луной,Лишь терний да вереск шальнойБуянят вдоль пьяной дороги,Мои же напевы, как ноги,Любили проселок старинный,Где ландыш под рог соловьиныйПодснежнику выткал онучки.Прощайте, не помните лихом!Дубы осыпаются тихоРудою в шальные колючки.
(1932–1933)
407
Хозяин сада смугл и в рожках,
Хозяин сада смугл и в рожках,Пред ним бегут кусты, дорожкиИ содрогается тюльпан,Холодным страхом обуян.Умылся желчью бальзамин,Лишь белена да мухоморыВедут отравленные споры,Что в доме строгий господин,Что проклевал у клавесинЧумазый ворон грудь до ребер,Чтоб не затеплилася в небеСлезинкой девичьей звезда,Седея, ивы у прудаОдели саваны и четки —Отчалить в сумеречной лодкеК невозмутимым берегам.Хозяин дома делит самПшеницу, жемчуг, горностаи,И в жерла ночи бесов стаиУносят щедрую добычу.Я липою медыни сычу,Таинственный, с дуплистым глазом,О полночь вижу, как проказам,Нетопырям, рогатым юдамВатага слуг разносит блюда,Собачий брех, ребячьи ножки,И в лунном фраке по дорожкеПроходит сатана на бал.Дуплистым глазом видя зал,Я, липа, содрогаюсь лубом,Но вот железным мертвым зубомИ мне грозят лихие силы:В саду посвистывают пилыМарш похоронный вязам, кленам,И белой девушкой с балконаУходит молодость поэта…То было в бред и грозы лета,Мне снился дом под старой липой,Медынью лунною осыпан,И сельский бал. На милом бале,В жасминном бабушкином зале,Мы повстречалися с тобой,Ручей с купавой голубой.Не слава ли — альбомной строчкойНад окровавленной сорочкой,Над угольком в виске — бряцать?!Пускай поплачет ива-мать,Отец — продроглый лысый тополь, —Уехать бы в Константинополь,Нырнуть в сапог, в печную сажу,Чтобы в стране прорех и скважинНайти мой бал и в косах маки —На страх рогатому во фраке:Ему смертельна липа в шали…
(1933.)
408
Над свежей могилой любови
Над свежей могилой любовиДуша словно дверь на засове.Чужой, не стучи щеколдой!Шипящие строки мне любы —В них жуть и горящие срубы,С потемками шорох лесной.Как травы и вербы плакучи!Ты нем, лебеденок, замученПод хмурым еловым венком.Не все еще песни допеты,Дописаны зарью портретыОпаловым лунным лучом!Погасла заря на палитре,Из Углича отрок Димитрий,Ты сам накололся на нож.Царица упала на грудку —Закликать домой незабудкуВ пролетье, где плещется рожь.Во гробике сын Иоанна —Черемухи ветка, чья ранаКак розан в лебяжьем пуху!Прости, жаворонок, убивца!Невесело савану шитьца,Игле бороздить по греху!А грех-от, касатик, великий —Не хватит в лесу земляникиПрогорклую сдобрить полынь.Прирезаны лебеди-гуслиИ струны, что Волги загуслей,Когда затихает сарынь.Но спи под рябиной и кашкой,Ножовая кровь на рубашке,Дитя пригвожденной страны!Оса забубнит на могилкеИ время назубрит подпилки,Трухлявя кору у сосны.Все сгибнет — ступени столетий,Опаловый луч на портрете,Стихи и влюбленность моя.Нетленны лишь дружбы левкои,Роняя цветы в мировое,Где Пан у живого ручья;Поет золотая тростинка,И хлеб с виноградом в корзинке —Художника чарый обед.Вкушая, вкусих мало меда,Ты умер для песни и деда,Которому имя — Поэт!
У свежей могилы любови,Орел под стремниною, вновеПьет сердце земную юдоль.Как юны холмы и дубравы…Он снился мне, выстрел кровавый,Старинная рана и боль!
Май 1933 года.
409
Не пугайся листопада,
Не пугайся листопада,Он не вестник гробовой!У заброшенного садаЕсть завидная услада —Голосок хрустальный твой!Тая флейтой за рекой!
Я, налим в зеленой тине,Колокольчики ловлю.Стать бы гроздью на рябине,Тихой пряжей при лучине,Чтобы выпрясть коноплю —Листопадное люблю! —Медом липовым в кувшинеЯ созвучия коплю.
Рассомашьими сосцамиВскормлен песенный колхоз,И лосиными рогамиСвит живой душистый воз.Он пьяней сосновых кос,Поприглядней щучьих плес.Будь с оглядкой голубок —Омут сладок и глубок!Для омытых кровью строкНе ударься наутек!
Куплен воз бесценным кладомНашей молодостью, садомИ рыдальцем соловьемПод Татьяниным окном.Куплен воз страдой великой —Все за красную гвоздику,За малиновую кашкуС окровавленной рубашкой —В ней шмелей свинцовых рой,Словно флейта за рекой.
Уловил я чудо-флейтуПо пятнадцатому летуВ грозовой озимый срок,Словно девичий платок,Как стозвонного павлинаВ дымной пазухе овина.
В буйно-алый листопадПросквозили уши-садБагрецом, румянцем, зарью,И сосцом землица-ДарьяСмыла плесень с языка,Чтоб текла стихов река!
Искупайся, сокол, в речке —Будут крылышки с насечкой,Клюв булатный из Дамаска,Чтоб пролилась солнцем сказкаВ омут глаз, в снопы кудрей,В жизнь без плахи и цепей!
(1930-е гг.)
410
Зимы не помнят воробьи
Зимы не помнят воробьиВ кругу соломенной семьи,Пушинок, зернышек, помета.Шмель не оплакивает соты,Что разорил чумазый кротВ голодный, непогожий год.Бурьян не памятует лист,Отторгнутый в пурговый свист,И позабудет камень молот,Которым по крестец расколот.Поминок не справляет лен,В ткача веселого влюблен.Но старый дом с горбатой липойОтмоет ли глухие всхлипы,Хруст пальцев с кровью по кореИ ветку в слезном серебре —Ненастьем, серыми дождямиИ запоздалыми стихами —Бекасами в осенний скоп?Ты уходил под ПерекопС красногвардейскою винтовкойИ полудетскою сноровкойВ мои усы вплетал снега, —Реки полярной берега —С отчаяньем — медведем белым —И молнии снопом созрелымОбугливали сердца ток.Ты был как росный ветерокВ лесной пороше, я же — кедр,Старинными рубцами щедрИ памятью — дуплом ощерым,Где прах годов и дружбы мера!Ты уходил под Перекоп —На молотьбу кудрявый сноп, —И старый дом с горбатой липойЗапомнят кедровые всхлипы,Скрип жил и судорги корней!На жернове суровых днейИзмелется ячмень багровый,Ковригой испечется словоДушистое, с мучным нагарцем —«Подснежник в бороде у старца» —Тебе напишется поэма:Волчицей северного РемаМеня поэты назовутЗа глаз несытый изумруд,Что наглядеться не моглиВ твои зрачки, где конопли,Полынь и огневейный мак,Как пальцы струны, щиплет якПодлунный с гривою шафранной,Как сказка — вещий и нежданный!
(1930-е гг.)