Читать интересную книгу Аналогичный мир - 4 (СИ) - Татьяна Зубачева

На лестничной площадке она увидела Любу. Та стояла неподвижно, прижавшись лбом к оконному стеклу, и показалась Жене плачущей.

— Люба, — тихо подошла она к ней. — Случилось что?

— Ничего, — не оборачиваясь, глухо ответила она. — Смотрю… — и резко, с вызовом: — На твоего любуюсь. Он же… чем ты его держишь, Женька? Ты ж… обычная, пучок за пятачок, а он…

Женя сглотнула вставший в горле комок.

— Ничем я его не держу, ты что, ошалела совсем? Он муж мой, он… а если я обычная, а ты такая особенная и вся из себя, чего ж ты никого не удержала?

Люба вздохнула.

— Такое моё везенье. Ладно… Ты, Женька, не злись, сорвалась я, бывает. Ты не бойся, я не полезу, мне б только вот так, хоть из окошка посмотреть.

Женя пожала плечами.

— Смотри, мне-то что!

Что когда Эркин работает, от него глаз не отвести, Женя знала. Не слепая же она, и не дурочка, на беженских новосельях, возьми, ведь в какой комнате Эркин пол натирает, так туда все женщины и не по разу сбегают, просто постоять и посмотреть, она же сама тоже ходит на обед и с обеда по тем же лестницам, что на первый рабочий двор выходят, а на пляже как на Эркина все смотрели, ей же… нет, не ревнует она нисколько, не к кому ей ревновать, она же знает Эркина, какой он, а что смотрят, так пусть. Вон он, тащит очередную серую коробку контейнера.

Они так и стояли рядом и смотрели, как грузчики — кто в майках, кто рукава закатал, а кто и полуголый — катают серые блестящие на солнце коробки контейнеров, и среди них он, смуглый и черноволосый, с завораживающе красивой игрой мускулов под гладкой, блестящей от пота кожей.

Женя не заметила, когда ушла Люба. Эркин вдруг стал оглядываться, и Женя догадалась, что он почувствовал её взгляд. Покраснев, она отпрянула от окна и побежала к себе. И свою работу не сделала, и Эркину чуть не помешала.

Ещё раз обведя взглядом окна и, не найдя Жени, Эркин взялся за контейнер. Может, почудилось, а может, и впрямь Женя смотрела на него. Ладно, надо эту кучу разгрести. Санычу некогда, показал платформу, сказал, какие цифры выбирать, и побежал, а то там, на втором, заминка чего-то. Вот Саныча с петрей и Антипом туда дёрнули. А ему работать одному, и закатывать, и крепить. Миняй с Серёней сегодня на том конце с ящиками колупаются. Так, а этот сюда, тяж укоротить, зацепить, защёлкнуть и барашек завернуть, чтоб держало, смешное слово — барашек, а здесь тяжи отбросить, чтоб под колёса не попали, зачистить поддон, вот так, цифры на поддоне, а ещё КЛ, смешно, у него самого номер тоже с буквами, будто тоже… с конвейера. Он фыркнул и побежал за контейнером.

Страда есть страда. Артём уже знал, что это такое: прошлым летом попробовал, но сейчас — совсем другое. Своей земли у бабки не было: продала, пока вдовела да бобыльничала. Аренды весной не сделали: денег не было. Так что они с дедом теперь покосничали за сено: всё дешевле, чем покупать. А работа работой, там тоже страда, отпуска да отгулы никому не положены. Хорошо, что школа кончилась, а то бы совсем хреново пришлось. Сенокос ещё не отошёл, а уже жатва началась. Но тут на своём огороде надо управляться, а с зерном перекрутимся, да и…

— Всей работы не переделаешь, — бабка сама бухнула в чашку Артёма большую ложку мёда. — Нутро за раз сорвёшь, так всю жизнь в болезни будешь маяться.

Артём благодарно кивнул, глотая густой сладкий чай.

— На картошки-то тогда тоже исполу найматься будете? — дав им выпить по чашке, спросила бабка у деда.

Дед мотнул бородой.

— Школа уж пойдёт, чего их с учёбы срывать. А один я много не накопаю. Посмотрим.

Лилька и Санька уже улепетнули на улицу, Ларька само собой за ними, и они сидели втроём. Судили да рядили, как оно теперь будет. Сеновал уже забит, а ещё два стога их доли стоят, надо бы свезти, а и за бесхозное посчитать могут. А куда класть? Навес поставить, так во дворе и вовсе не повернуться будет. А дрова тогда куда?

Обсуждали долго, снова и снова возвращаясь к одному и тому же. Наконец дед пришлёпнул стол ладонью.

— Ладно. Загад не бывает богат, а огород рук ждёт. Айда.

— Айда, — встал и Артём. — Завтра мне в первую, крыжовник оборать надо.

— Готовь банки, бабка, — ухмыльнулся в бороду дед.

— И огурцы поспевают, — обернулся уже в дверях Артём.

— Не пропадут огурцы, — успокоил его дед. — Будет и им в свой черёд.

Пятница — день стрельб. Из-за школы приходилось прибегать на полчаса, много час, но зато теперь… лафа и разлюли-малина! Можно и пострелять, и в тренажёрном зале поработать, и на ринге и ковре оттянуться от души, а если ещё и спарринг найдётся… Обязательно найдётся, его уже здесь знают. Тим невольно улыбнулся, прибавив шагу. Хотя опоздать невозможно: каждый приходит и уходит по своему режиму, когда кто хочет и может, ну, и конечно, когда кому положено…

…Как ему и сказали, он в понедельник с утра пришёл в милицию, чтобы зарегистрировать оружие и разрешение. И всё шло нормально, как положено. Не каждый день приезжают такие репатрианты: раб с полным русским именем, оружием и официальным разрешением от серьёзной конторы. Насколько серьёзна контора, куда случайно попал в поисках работы, он ещё в Алабаме понял, что не простой автобат, и солдаты совсем не простые. И что его сразу к начальнику отправили, и что у того в кабинете штатский сидел — всё понятно, он же не дворовой работяга, видал он таких… в штатском и с выправкой, да не армейской, а… специфической. Но разговаривали с ним вежливо, видя его затруднение с русским, перешли на английский. Проверили документы, осмотрели оружие, и наконец неизбежное:

— Итак, кем вы были раньше?

— Рабом-телохранителем, сэр.

— И что входило в ваши обязанности?

Он пожал плечами.

— Быть рядом с хозяином и выполнять его приказы, сэр.

— Любые приказы?

— За неповиновение смерть, — ответил он, помедлив с секунду.

Они переглянулись, и тот, что в штатском, кивнул:

— Хорошо. Вы работаете шофёром?

Он улыбнулся простоте проверки.

— Пока рабочим в цеху, сэр.

Последовали технические вопросы: каким оружием владеет, на каких машинах ездит. Он ждал уже предложения работать у них, в милиции или у штатского, но вместо этого, к его радости — от таких предложений отказываться опасно, а ему в эту кашу совсем не хочется, нахлебался так, что у горла стоит — его только пригласили на стрельбы и тренировки в милицейский зал…

…Только потом Тим понял, почему его тогда отпустили. Он же русского толком не знает, так, разговорный чуть-чуть, это же сразу заметно, и гражданства нет. Вот ему и дают время выучиться, закончить школу, оформить полное гражданство, и уже тогда разговор скорее всего возобновят. Но это не раньше, чем через три года, а за этот срок всякое может случиться, таи и послушаем, и посмотрим. А пока…

Приземистое серое здание без окон, дверь без таблички, на асфальтовом пятачке три машины: две легковушки и одна армейская, да, их называют «козликами», интересно почему, номера… ижорские. Ну, его это не касается.

Дежурный у входа кивнул в ответ на его приветствие.

— Здравствуй, в тир?

— Да, — кивнул Тим. — Там… свободно?

— Места есть, — ответил дежурный, делая пометку в своём журнале. — Сколько?

— Как обычно, пять обойм.

Патроны можно было бы купить и в городе, но Тим предпочитал покупать здесь: уж точно никаких разговоров не пойдёт. Пока что ни один, с кем он тренировался в тире или в зале, никому ничего не сказал. Если бы пошёл слух, он бы ужен знал. А что Дим нахвастал детворе о папкином оружии, то, кажется, дальше детворы это и не пошло.

Тир, как и положено, внизу, в подвале, и здесь несмотря на мощную вентиляцию пахнет порохом, оружейным маслом и металлом. Стоящий в дверях оружейки Иван Леднев, увидев Тима, улыбнулся. — Привет, сегодня со своим?

— Здравствуй, — ответно улыбнулся Тим. — Да, а то заскучает.

— Понятно. Пятый свободен. Тебе сразу подкрутку включить?

Тим вздохнул.

— Нет, одну серию для разгона, а то давно не работал.

— Хорошо.

Проходя к пятому отсеку мимо занятых, Тим вежливо отвернулся, разглядывая плакаты по технике безопасности на глухой стене. Мало ли кто мог приехать пострелять. Ещё в начале своих походов сюда он недоумевал: откуда в тихом полугороде-полупосёлке такое мощное внутри и неприметное снаружи сооружение, здесь милиции-то… меньше взвода со всем начальством и канцелярией. Потом сообразил: заводская охрана, завод-то не простой, так что это и для них, и вообще с запасом, как русские говорят, с заделом. Здесь и охрана, и милиция городская и окрестная, и ещё наезжают, судя по номерам, издалека. Но его это не касается. Здороваются с ним — он отвечает, представляются — называет себя, вопрос по делу — и ответ такой же, а сам он не болтает и вопросов не задаёт.