Бастета Кирина обнаружила среди мантикор. Принц был устрашающе трезв и серьезен. Он скрестил руки на груди, поглаживая кончиками пальцев золотое шитье на мундире. Маёльцы глядели на него исподтишка, словно ожидая чего-то.
«Они ждут его реакции, — вдруг осенило Кирину, — чтобы знать, как вести себя самим. Он, а не Лагерт, представляет маёльскую власть тут».
Это простое открытие стало для Кирины откровением. Почуяв ее внимание, принц обернулся и встретился с ней взглядом, пустым без привычных искорок лукавства.
«Это не Бастет. Это Баязет».
Кирине сделалось зябко. Все ее друзья перевоплотились за минувшую ночь. Она одна осталась прежней — растерянной и совершенно беспомощной.
Двери позади трибуны распахнулись, и в зал вошли шестеро официантов в черных сюртуках, среди которых были Бруно с Айзеком. На их плечах плыл хрустальный гроб.
Земляне установили его в центре атриума, прямо перед трибуной, и почтительно расступились, склонив головы в знак глубокой скорби. Кирина привстала на цыпочки, чтобы заглянуть под хрустальную крышку, и оцепенела.
Линде так и не закрыли глаза. Бездонные васильковые очи, спрыснутые специальным раствором, сияли точно два самоцвета. На одно страшное мгновение Кирине почудилось, что блондинка пытается зажмуриться, но никак не может сомкнуть век.
Кирина бы отвернулась, но мертвое лицо приморозило ее взгляд. Она как зачарованная глядела на заострившийся нос, обмякшие щеки, скованные коркой грима, и губы, вечно недовольные губы, теперь растянутые в улыбку при помощи силиконовых шариков.
«Вы оставили в ней хотя бы сердце или набили ее соломой?»
Линда ушла из жизни, чтобы перестать быть куклой в руках матери, но после смерти та смастерила из нее чучело и выставила на всеобщее обозрение в хрустальном гробу.
Вслед за носильщиками в зал вошли родители Линды. Руки Инги в длинных черных перчатках были заломлены у груди. Ивен шел сбоку, придерживая жену за плечи так, словно она в любой миг могла упасть.
«Стены Посольства рухнут скорее, чем что-то дрогнет в этой женщине», — подумала Кирина, заметив хищный взор Инги, горевший под черной вуалью.
Супруги Реон заняли место позади гроба дочери, и в атриум прошли Мастера. Замыкал траурную процессию Лернэ. Он ковылял к трибуне под надзором Вегаса. Громадный касианец явно чувствовал себя не в своей тарелке, конвоируя маленького яло-мийца, которому и без того было совершенно некуда бежать.
Мастер Утавегу взошел на трибуну.
— Сегодняшний день останется черной датой в нашей совместной истории, — провозгласил он. — С глубокой скорбью я вынужден сообщить: не стало нашего верного друга и соратника, звезды, растопившей лед между Землей и Союзом. Прошлой ночью от сердечного приступа скончалась Линда Реон.
«Можно подумать, нынче хоронят Селену», — подумала Кирина. Косые взгляды пришельцев обратились к Сорсе: многим пришла в голову та же мысль.
— Я безмерно горд тем, что лично знал Линду Реон и был свидетелем ее свершений, — горестно продолжил Мастер гидр. — Их длинный список нет нужды оглашать, ведь он знаком здесь каждому, — взгляни Утавегу на своих слушателей, то по их недоуменным лицам понял бы, что этот перечень не так уж общеизвестен. Но он не отрывал глаз от затылка Инги Реон. — Мы все радовались успеху дорогой Линды, даже не подозревая, какой ценой он ей дается. А она сгорала дотла у нас на глазах, взвалив на свои плечи непосильный груз. Вдали от дома, оторванная от родных и близких, Линда ежечасно трудилась на благо нашего общего дела, не думая о себе. И ее самоотверженное сердце не вынесло, — голос Мастера сорвался, точно он сдерживал слезы из последних сил. — Через два дня состоится панихида, после которой тело Линды Реон будет погребено со всеми почестями. А до тех пор она останется здесь, чтобы каждый мог лично засвидетельствовать ей свое почтение.
По залу пронесся шорох — пришельцы переминались с ноги на ногу, с сомнением поглядывая на хрустальный гроб. Некоторые обернулись к дверям, полагая, что собрание окончено. Их остановил Утавегу, из голоса которого исчезла вся скорбь. Теперь в нем звенел праведный гнев.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Разумеется, вы все хотите знать, кто повинен в этой горькой утрате. С тяжелым сердцем вынужден признать, что эта вина лежит на мне, — на секунду Кирина воспряла, но Утавегу поспешил разбить ее надежды, — ведь именно я являюсь Мастером предателя, который стал свидетелем кончины Линды Реон и не пришел ей на помощь.
По его команде Вегас вывел Лернэ вперед. Десятки подозрительных взглядов впились в иссохшее лицо отравленными иглами, заставив маленького яло-мийца с болью зажмуриться.
— Конечно, я знал о его мерзкой природе, — Утавегу с отвращением встряхнул перепонками, стряхивая с них невидимую грязь, — знал, что, как и любой чемпион, он чужд состраданию и любви. Но хитрый вымесок втерся ко мне в доверие, и я утратил бдительность. В своем великодушии я решил не судить о нем предвзято и доверил ему главное сокровище нашей миссии. Никогда не прощу себе этого. Но знайте, Лернэ Ло не уйдет от наказания. Он отправляется на Яло-Ми, чтобы вернуться в Позор, где ему самое место. Смею уверить каждого, — добавил Утавегу, понизив голос, — на Яло-Ми знают, как обращаться с такими, как он.
В наставшей тиши Кирина расслышала шепот Селены у себя за спиной.
— Мастер Гамаюн не предупреждал, что Лернэ ждет Позор, — охнула она. — Почему он ничего нам не сказал?
Кирина обернулась. Алконост и Селена перебрались ближе к трибуне, чтобы лучше видеть происходящее. В глазах Сорсы стоял ужас.
— Чтобы нам не пришло в голову его ослушаться, — со свистом выдохнул Алконост, гневно глядя на своего Мастера, — и вмешаться в их сделку с Ингой Реон.
— Что теперь делать?
Перья Алконоста поднялись дыбом от ярости.
— Не нужно лететь на Яло-Ми, чтобы увидеть настоящий позор, — просвистел он, переведя взгляд на вещавшего с трибуны Утавегу. — Это нужно остановить.
Селена испуганно ухватила его за руку.
— Нам нельзя сердить Ингу Реон, Алк, — жалобно прошептала она. — Если она разорвет договор со мной, то мы…
— Встретимся на Жобе, — отозвался он, мягко разомкнув ее пальцы. — Я найду способ быть рядом. Но бросить Лернэ я не могу, — Алконост тихо улыбнулся, — ведь он по-своему тоже спас меня.
Метеор двинулся к трибуне, расчищая себе путь локтями. Селена закусила губу, провожая взглядом спину под иссиня-черным плащом.
Алконост вышел из толпы и замер, отделенный от Мастеров трупом Линды в хрустальном гробу. Он смерил каждого из них холодным взглядом, не сделав исключения даже для Гамаюна. Инга Реон опасно сощурилась под вуалью, но Метеора было этим не пронять.
Птичьи глаза остановились на Утавегу.
— Долг Мастера — оберегать своих подопечных, а не устраивать над ними линч, чтобы спасти собственную шкуру.
Утавегу булькнул и возмущенно обернулся к остальным Мастерам. Гамаюн шевельнул плечами, и Кирина решила, что сейчас он осадит воспитанника за дерзкую выходку, но старик лишь оправил складки плаща и остался безучастен. Лагерт посмотрел на Алка с опаской, Церсей безмолствовал. Поняв, что помощи ждать неоткуда, Утавегу вновь обернулся к молодому Охотнику и вкрадчиво поинтересовался:
— О чем ты говоришь, Алк?
— Вы мне не друг, Мастер Утавегу, чтобы звать меня так, — отрезал аёрнец.
Чванливый яло-миец поджал толстые губы.
— Что же, господин Метеор, повторю свой вопрос: о каком линче вы ведете здесь речь?
— Тот факт, что Линда была жива к возвращению Лернэ, не делает его повинным в ее смерти, — ответил Метеор.
— Он мог предотвратить трагедию, просто позвав на помощь!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Алконост внимательно посмотрел на Утавегу.
— Вам известно не хуже, чем мне, как на самом деле умерла Линда Реон, — по залу пронесся недоуменный гул. — Довольно сказок, Мастер Утавегу: Линда ненавидела нас, и для нее не было пытки хуже, чем жить здесь. Эта ненависть сломила ее, и никто не сумел бы ей помочь.
Инга Реон вздрогнула.