Для Оксара и Леды эти долгие верховые прогулки были одним сплошным наказанием. Они каждый вечер устраивали скандалы и истерики, требуя у матери, чтобы она отказалась от этой затеи, захватившей всю аристократию, и позволила им проводить утро дома так, как им хотелось бы. Единственный раз в жизни Кира испытала чувство искренней и глубокой благодарности, когда их мать непреклонным, решительным и жестким тоном велела своим детям прекратить бунт и делать то, что им велят. Конечно, она поступала так вовсе не из желания сделать приятное своей средней дочери, сразу согласившейся с новой причудой родительницы, скорее, наоборот, именно ее она и не отпустила бы ни при каких других обстоятельствах.
Довольно скоро это занятие стало очень распространенным, собрав на окрестных дорогах всех, кто мог хотя бы каким-то боком отнестись к знатным особам. Леда, едва просыпающаяся ранним утром под бесконечные уговоры своей кормилицы и многочисленных служанок, быстро поняла всю прелесть таких встреч, и стала готовиться к ним заранее с особой тщательностью, чтобы и во время верховых прогулок оставаться самой красивой, утонченной и элегантной девушкой в округе. Киру ее тщательные, многочасовые сборы и все остальные старания откровенно смешили, что она и не собиралась скрывать от младшей сестры, с которой они с самого рождения не могли найти общий язык и сблизиться, как и подобает родным людям. Леда в ответ на ее насмешки всегда неизменно отвечала одно и тоже, она в скором времени благодаря своей красоте и неотразимости найдет лучшего во всей округе жениха, а скучная и пресная Кира умрет старой девой, потому что умные жены никому не нужны. Им тогда было лет по двенадцать, и перспективная партия была последним, о чем она могла думать. В голове же ее сестры все нравоучения и наставления матери и воспитателей укоренились и прижились, буйно процветая и приумножаясь с каждым днем. Ни о чем другом, кроме как о своей внешности, как о залоге своего будущего благополучия, она и думать больше не могла.
Оксар не отличался продуманностью своей младшей сестры, хотя и был самым старшим среди них. Но и он вскоре заинтересовался бесполезным «времяубиванием» как нелестно охарактеризовал эти семейные прогулки, быстро сообразив, что можно с полным на это правом хвастаться лучшими породистыми жеребцами из отцовой конюшни и дорогой сбруей, которой завидовала половина мальчиков его возраста.
Поэтому Кира с чистой совестью отъезжала от дома вместе с ними, изображая под внимательным, бдительным оком матери послушную и примерную дочь, а за ближайшим поворотом отрывалась от брата и сестры, к всеобщей радости и облегчению, потому что и Оксар и Леда были просто счастливы избавиться от ее общества, ведь она совершенно не разделяла их интересов и порядком смущала, когда с легкостью отвлекала всеобщее внимание от них.
Во время одной из таких обычных, вошедших в привычку, прогулок пошел ливень. Кира, успевшая к тому времени отъехать довольно далеко от дома и направившая лошадь по лесной дороге, спешилась и решила срезать путь, вспомнив рассказы одного из слуг о том, что недалеко от основного пути есть еще и тропинка, по ней крестьяне из ближайшей деревни постоянно ходят за грибами и ягодами, ведь так им получается ближе и удобнее.
Она придерживалась широкой, утоптанной тропки, ведя в поводу недовольно отфыркивающуюся лошадь, то и дело встряхивающую промокшей длинной гривой. Деревня все не желала появляться, зато мухоморы выстраивались едва ли не в ряд вдоль дороги, украшая полянки с высокой, густой травой и кустами ежевики. Дождь не заканчивался, а вверху, над кронами деревьев, еще и начинало подозрительно громыхать, поэтому Кира, не задумываясь, свернула на другую дорожку, к невысоким холмам, где, как она прекрасно знала по собственному богатому опыту, было несколько пещер. Возвращаться домой в промокшей, отяжелевшей одежде, неприятно холодившей тело и путающейся под ногами при ходьбе, не хотелось, ведь кроме сурового выговора и отвратительного противопростудного чая там ее ждал домашний арест на пару дней, в наказание за беспечность и жестокость по отношению к родным, беспокоящимся за нее. На самом деле, Кира была уверена, что всем домочадцам, как и большинству слуг, в том числе и ее кормилице, с детства выполняющей роль ее второй матери и наперсницы, было глубоко наплевать, где она и что с ней. Но мать не могла просто так упустить шанс лишний раз напомнить своей непутевой дочери, что у нее в таком раннем и нежном возрасте уже нет сердца, и она не способна думать ни о ком, кроме себя. Она, как раз прекрасно умела это, а вот в остальных своих родственниках сильно сомневалась. Единственным близким ей человеком в семье был отец, но он практически все время проводил в разъездах, изредка вырываясь домой на пару деньков, которые ее мать всегда умудрялась испортить кучей визитов, непременно требующих его присутствия, зваными ужинами и роскошными приемами, собирающими толпы людей со всей округи.
Поэтому она решила переждать дождь в пещере, а еще лучше, собрать хворост, всегда валяющийся горой у входа, брошенный охотниками или грибниками, задержавшимися в лесу и решившими скоротать ночь в пещере. У костра платье удастся быстро просушить, а матери она всегда сможет сказать, что во время прогулки встретила кого-нибудь из соседей и заехала на чай, получив приглашение.
Лошадь заупрямилась, поднимаясь на задние ноги и молотя передними по воздуху, категорически отказываясь входить в пещеру, хотя до этого много раз без проблем проделывала это. Смерив оценивающим взглядом высокий и широкий проход, Кира не заметила никаких изменений, но не стала тащить кобылу внутрь, раз ей этого так не хотелось. Привязав поводья к крепкому суку, злорадно пожелав упрямице хорошенько выкупаться под непрекращающимся дождем, она вошла в пещеру.
Тихий голос отвлек ее от мыслей, заставив резко вскинуть голову и непонимающе нахмуриться, глядя на девушку, робко переминающуюся рядом с ней с ноги на ногу. Заметив, что она наконец-то привлекла ее внимание, служанка снова повторила, видимо, уже далеко не в первый раз.
— Вы что-нибудь желаете, госпожа?
— Что? А, — Кира наугад ткнула пальцем в несколько наименований блюд и напитков и поспешно вернула потрепанную книжицу заулыбавшейся девушке, смотрящей на нее с каким-то затаённым восхищением и уважением, совсем не так, как на мужчин за этим же столом.
Дождавшись, пока девушка, подарив жаркий и трепещущий взгляд улыбающемуся демону, отойдет, Рин повернулся к охотнице.
— Люди обычно в ужасе от встреч с нечистью, — он быстро взглянул на мужчину, сидящего слева от себя, — без обид…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});