что мне показалось будто она владеет телепортацией. Дубравка тоже отскочила, но я её не выпустил и теперь полу-висел на ее руке, волочась за ней уже в самом что ни на есть прямом смысле. Она в ужасе смотрела на меня широко раскрытыми глазами, словно ожидая что нас сейчас накроет молнией или залпом установки град. Удар сердца, второй, третий… ничего не происходит. Я подтянул под себя ногу, потрудившись занять-таки вертикальное положение, и глядя Дубравке в глаза, взял ее за вторую руку…
Как сквозь вату начали пробиваться ощущения, Дубравка томно вздохнула и начала медленна оседать ко мне в объятья. Контакт становился сильнее и вскоре закрутил водоворотом эмоций. Это было приятно, тепло, словно солнышко ласкало луговую траву, колышущеюся на ветру. Тепло разгоралось, опускалось все ниже, до самого корня. А потом взорвалось и устремилось вверх, к лазурным небесам, по стволам деревьев, распускаясь почками листьев, уносясь ввысь стайкой щебечущих птиц, и сжалось в комочек словно маленький теплый рысенок, прижавшийся в сне к матери.
Эмоции были похожи на те, что я испытал от поцелуя Лалы, но были как-то теплее, гибче, и ближе…
— О, кажется, понимаю, — подошедшая Лала слегка отстранила меня от Дубравки и посмотрела странным взглядом, во время которого ее глаза на миг заполнились темнотой с мириадами светящихся точек-звезд внутри. — Он разбил свой шаблон, сестричка! Сломал человеческую форму!
— Сам? — удивилась Дубравка. Она отстранилась и взглянула таким же как у сестры взглядом. — Точно, поэтому и отторжения не произошло… Значит теперь он и увидеть готов.
— Конечно готов! — ничего не поняв с радостью согласился я. — Показывайте!
— Жена тебе показывать будет, — показала язык Лала; и то правда, вроде если посудить, то все остальное, кроме языка, я у нее уже видел. — Ну и когда ты умудрился? На денёк тебя оставить без присмотра нельзя…
— И что, я теперь не человек?
— Человек.
— Без формы?
— С формой.
— Так, а что тогда?..
— Увидишь, скоро у тебя начнется веселая жизнь, — пообещала Лала. — Учись держать удар…
— О, кстати, об ударах, а ты в курсе, — вспомнил я, — что у тебя серные источники сперли?
— Да ну? — насмешливо уточнила Хозяйка Горы.
— Ну да, — радостно подтвердил я, — но ты не волнуйся, я все нашел и вернул на место…
Сестры засмеялись.
— Вот ведь дурак…
— А чего сразу дурак? — надулся я.
— Был бы умный книжки бы читал!
— Где ж их взять?
— Да ты вокруг посмотри!
— А, ты про эти… Пока бы я книжки читал вас тут этот, минотавр бы… домогался…
— Кто?!
— Ну, это такой, большой, с вот такими… — я показал двумя ладонями какими именно, но вслух закончил: — рогами.
— Откуда ты это берешь? — смеясь изумилась Дубравка.
— Ну, так — лабиринт же, значит в центре — минотавр, классика…
— Минотавр, значит? — хитро прищурилась Лала, словно беря себе это слово на вооружение. — Ну-ну…
— А у вас третьей сестры случайно нет? — не в тему уточнил я.
— Нахал, двух нас тебе уже мало что ли? — уперев руки в боки приняла позу чайника Дубравка.
— Нет конечно, что вы! Вы — мои единственные, любимые, самые-самые, родные и желанные, но…
— Есть какие-то «но»!?
— Ну, тут везде это… да и шпилерог этот…
— Шпилерог? — рассмеялась Дубравка.
— Кто о чем, а он о шпили и рогах, — подначила Лала.
— Я про то, что здесь все из трех элементов, дерево, камень и вода. Вот я и подумал, что есть еще третья…
— М-да, — хлопнула себя по лбу Лала. — Ум твой — враг, а рот — губитель…
— Это ты значит заметил, а книги — нет? — шутливо продолжала кипятиться Дубравка.
— Да заметил, заметил, но зачем книги если можно получить живое общение? Я же сюда не почитать шел, а вас повидать, соскучился. Всё в свое время, зима и весна…
— И сейчас врем битвы с хозяином, — напомнила Дубравка, заставив меня поморщиться как от горькой пилюли. Я тут про чувства, про любовь, про вечное, а они заладили про сверххищника. Ну вот нападет он на меня, вот убьет, и не свидимся больше. Так не лучше ли использовать отведенное время друг на друга? Или еще лучше — друг на друге…
— Лучше смирись, битвы тебе не избежать, — скептично заявила Лала, заметив мое настроение. Я уже открыл было рот чтоб пояснить, что смирение — это не мое амплуа, но меня бесцеремонно перебила Дубравка:
— А поскольку ты нас выбрал Наставницами…
— Кем я вас выбрал?! — я буквально выпал в осадок от такого заявления.
— Наставницами. Ну это такие, которые наставляют, — охотно «пояснила» она.
— А ты думал почему ты к нам ходишь, на сиськи посмотреть? — вставила свои пять копеек язвочка Лала.
— Не только, еще и на попы… — в общем-то честно признался я.
— Ой, дурак… — это уже опять Дубравка.
— И как, нравятся? — на всякий случай уточнила Лала.
— В жизни ничего красившее не видел, так бы и смотрел на них всю жизнь…
Сестры как-то странно переглянулись и, кажется, даже слегка, кивнули друг другу.
— Так, а чего вы меня тогда не наставляете? — возмутился я, в последний момент поняв, что сейчас скажу глупость и что язык действительно мой враг, закончил фразу: — а только сиськами светите?
— Можем не светить, — с вызовом подняла точеную бровь Лала. Я с замиранием сердца вгляделся в ее глаза и с облегчением понял — не могут, но все-таки сдержался и промолчал.
— Наставляем, — возразила Дубравка, — вот новую точку тебе почти уже открыли…
— Точку по продаже шуб из Турции? — на всякий случай уточнил я.
— Не-а, холодно…
— Ну если в шубах холодно… То должно быть точку «джи»?
— Горячее…
— И сколько их у меня? Точек-то? — вздохнул я, от недомолвок всё становилось только запутаннее. Почему бы просто взять и не рассказать мне все как есть, на чистоту?
— Скоро будет шесть.
— А всего?
— Чутка поболе.
— И для чего мне эти точки?
— Ну ты же хочешь вот это все, — вмешалась Лала и очень выразительно обвела руками свое тело, — всегда видеть?
— Да-а…
— Вот для этого и надо.
— Так и что мне делать-то?
— Побеждать, — усмехнулась Лала.
— И возвращаться, — добавила Дубравка, — а там дальше покажем…
— А договориться с ним не получится?
— Да поди получится, чего нет-то? Парень ты языкастый…
— Но ты уж учти в своем выборе — либо он, либо мы…
— Категоричности вам не занимать… — вздохнул я. — Может тогда чего другого займете? Варкалапа, например.
— А вот возьму и займу, и, допустим даже победит он, — хитро прищурилась Лала, — так и победа, и слава, и опыт ему достанутся, а ты так и будешь дальше своей