- Да ничего пока не решили, - пожимал я плечами в ответ, - молятся вот чтобы господь их, значит, вразумил. И вы бы помолились что ли, а то мало ли чего они там нарешают!
Из кремля я отправился домой, так я называл свой острог. На то, что принца Карла Филипа выберут царем, особой надежды у меня не было. Да среди бояр, было немало его сторонников, однако немало и противников. Но вот среди духовенства и простого народа любой иноземец почитался если не чертом, то его близким родственником. Меня, несмотря на все мои заслуги, скорее терпели, чем любили. Другое дело, что у Романовых тоже особых сторонников не наблюдалось. Агитировавший за него Шереметьев особых успехов среди участников собора не добился. Делегаты резонно отвечали ему, что уж коли Михаил хочет стать царем, так пусть прибудет на собор и покажется людям. Показать стеснительного и немного неказистого Мишу собору было разумеется не самой лучшей идеей, так что Шереметьев вертелся как уж на сковородке отговариваясь тем что молодой Романов будучи в тоске по плененному отцу своему пребывает постоянно в молитвах. Все другие претенденты на престол из русских были, по самое не могу, заляпаны сотрудничеством с поляками, самозванцами и семибоярщиной. Конечно делегаты заранее решили что никто никому мстить и карать за былое не будет, но, как говорится, ложечки нашлись, а осадок остался.
Еще одним фактором нестабильности были казаки. Хорошо вооруженные и сплоченные они были реальной силой, которой мало кто мог противостоять. Стрельцы были слишком малочисленны, дворяне и бояре разрозненны, не говоря уж о горожанах и представителях крестьянства. В принципе казаки вполне могли настоять на своем кандидате, но к счастью никак не могли договориться о том кто им будет. Часть казаков поддерживала руководителя первого ополчения князя Дмитрия Тимофеевича Трубецкого. Другие же склонялись к Дмитрию Мамстрюковичу Черкасскому. Последний, впрочем, вскоре отказался от претензий на московский престол. Была довольно большая группировка желавшая видеть царем Михаила Романова и совсем уж неожиданно среди казаков появились посланники Заруцкого агитировавшие поддержать претензии Марины Мнишек и ее, неизвестно от кого прижитого, сына Ивана Дмитриевича прозванного в народе "воренком". Пока казаки еще не пришли к единому мнению, но было ясно, как только они смогут договориться справиться с ними будет совсем не просто.
Бояре, в тщетной надежде что казаки, поиздержавшись, уедут из Москвы пытались, как могли затянуть избрание царя, но такое положение не могло сохраняться долго. Как ни странно, но казачья угроза была на руку мне. После того как к моему регименту присоединились немецкие наемники из гарнизона кремля у меня был самый большой и хорошо организованный отряд среди ополченцев. Так что одно его наличие было изрядным противовесом против казачьей вольницы, а потому проблем со снабжением и уплатой жалования у меня пока не было.
Дома было хорошо, от жарко натопленной печки тянуло теплом. Марьюшка ждала меня играя с кошкой, которую неизвестно где нашла и притащила в дом. Наглая котяра довольно быстро освоилась и отъелась на вольных хлебах и теперь радостно гонялась за заячьим хвостом, привязанным к суровой нитке. Вообще-то девочка со своей названной сестрой Глашей должны были учить грамоту. Для этой цели сначала думали найти дьячка, но большинство претендентов грамотны были чисто условно. С учебными пособиями тоже было не важно, в том смысле, что их вообще не было, учились писать и читать в ту пору по псалтырю. Но если псалтырь был-таки, найден, то с учителями оказалась полная засада, и учить девочек взялся Клим.
- Это ты так грамоту учишь, егоза?
- А мы с Глашей уже все выучили, и она ушла мамке помогать, - заявила мне Машка, забираясь на колени.
- А ты чего же не пошла?
- А я еще маленькая.
- И не поспоришь, - усмехнулся я, - а где дядя Клим?
- По хозяйству ушел, а расскажи сказку!
- Ну, зачем тебе что-то рассказывать, мы и так как в сказке живем, чем дальше, тем страшнее.
От Машки обычно так просто было не отделаться, но раздался стук в дверь и в горницу с поклоном вошел Клим Рюмин.
- Ваше высочество, к вам англичанин просится.
- Какой еще англичанин?
- Да кто же его знает какой, говорит дело у него до герцога, то бишь до вас.
- Ну, раз дело, значит зови. Машенька солнышко пойди поиграйся пока.
Маша нахмурилась, но перечить не стала и послушно вышла. Она вообще была не по годам умной девочкой и отлично знала, когда можно безбоязненно сесть взрослому на шею, а когда лучше проявить кротость и послушание. Через минуту Рюмин привел посетителя и стоя у него за спиной навострил уши.
Вошедший англичанин производил достаточно странное впечатление. Высокий, долговязый и рыжий, как и подобает жителю туманного Альбиона, он был одет хотя и дорого, но совершенно безвкусно. Манеры его тоже не поражал изысканностью, во всяком случае, поклон был совершенно неуклюж. Однако взгляд у него был цепкий и, пожалуй, умный. Окончательно все стало ясно, когда он представился.
- Покорный слуга вашего королевского высочества, баронет Джеймс Барлоу.
- Баронет, какой-то новый титул?
- Да, ваше высочество, наш добрый король Яков был настолько щедр, что пожаловал мне этот титул... в связи с некоторыми услугами, которые я имел честь оказать его величеству.
- Сдается мне, господин Барлоу вы тоже были щедры к вашему доброму королю, впрочем, слушаю вас ... сэр.
- Я прибыл к вам как представитель Московской компании, чтобы обсудить некоторые вопросы которые могут быть интересны вашему королевскому высочеству. - Начал свою речь долговязый англичанин.
- По совести говоря, совершенно не представляю, где наши интересы могли пересечься, мистер Барлоу.
- О, ваше высочество, я, очевидно, не так выразился. Я хотел бы поговорить не о пресечении интересов, а, скорее, о взаимовыгодном сотрудничестве.
- Что вы тянете кота за хвост Барлоу? Выкладывайте что вам нужно, а я скажу сколько вам будет это стоить, - усмехнулся я, утомившись от неуклюжей словесной эквилибристики рыжего баронета. - И хватит меня титуловать, а то вы чего доброго язык сломаете. Можете звать меня, так как принято в старой доброй Англии, скажем милорд, не на людях, разумеется.
- О, вы деловой человек, милорд! С вами приятно иметь дело.
- Мистер Барлоу!
- Да, да, конечно. Нам стало известно, что вы выдвинули вашу кандидатуру для избрания на московский престол. Более того мы полагаем что ваши шансы достаточно велики и хотели бы оказать вам поддержку, в надежде на долгое и плодотворное сотрудничество.
- И какого рода помощь вы хотели бы мне предложить?
- Любую, милорд! У вас ведь есть финансовые затруднения, не так ли? Мы могли бы предложить вам заем на самых выгодных условиях. Кроме того мы ведем торговые операции со многими влиятельными купцами и боярами в здешних землях и, следовательно имеем на них влияние. Среди депутатов Собора есть некоторое количество наших друзей, которые могли бы стать и вашими друзьями, если на то будет ваше желание.
- Это все очень любопытно Барлоу, но откуда вы узнали, что мою кандидатуру предложили на соборе? Это случилось совсем недавно и совсем не по моей воле. Сам же я представляю интересы совершенно другого кандидата, а именно принца Карла Филипа.
- Умоляю вас милорд! Не имеет ни малейшего значения кто сообщил нам о ваших планах относительно московского престола. Главное что мы знаем о них и хотели бы вам помочь. Что же касается интересов шведского принца которые вы столь твердо и искусно отстаиваете... простите милорд, но я же не шведский король, чтобы давать им оценку!
- Что же я понял вас Барлоу. Если позволите, я дам вам ответ несколько позднее, где вы остановились?
- Как будет угодно вашему королевскому высочеству, - снова склонился в поклоне баронет, игнорируя вопрос о месте жительства, - с вашего разрешения, я навещу вас завтра. А пока разрешите откланяться.
- Не смею задерживать.
- О, господи! - вдруг воскликнул, собравшийся было уходить баронет, - совсем забыл. Позвольте вручить вам этот скромный дар.
Рыжий англичанин вернулся и жестом фокусника извлек откуда-то небольшой сверток который и протянул мне еще раз поклонившись. Развернув его я обнаружил там довольно большую диковину по нынешним временам, карманные часы в форме серебряного яйца. Подарок был дорогим, изысканным... и с намеком.
Когда англичанин наконец ушел, я некоторое время сидел в задумчивости, затем поднял глаза на Рюмина и спросил:
- Ты ведь понял о чем он говорил, не так ли?
- Понял, ваше высочество, я хоть и худо их язык знаю, а у этого рыжего все на роже написано.
- Вот как, и что ты обо всем этом думаешь Клим?
- О чем, обо всем?
- Понимаешь, дружище, наши финансовые дела действительно не так хороши, как этого бы хотелось, впрочем, ты знаешь это лучше меня. Пока царя не выбрали, мы нужны ополченцам как противовес казакам, но как только выборы состоятся, нас попросят отсюда. Если бы был только мой регимент, то уйти не проблема, но пехота...