Ее память, «сознание», «геном души», был загружен в нано накопитель, и теперь, постепенно, очень медленно и бережно его будут загружать в тело Льеды. Последним штрихом, станет мой запуск Провиданс, как наследника Роша, как хранителя ключа ко всем алгоритмам Александра Алестера Роша, который передавался от поколения, к поколению, так, как это было подписано в «пакте о конгломерации ста девяносто семи голов, от первого года Третьей эры».
____________________________
[1] пакт о конгломерации ста девяносто семи голов, от первого года Третьей эры — первое межправительственное соглашение, подписанное в 2099 году по старому календарю, либо в 1 году третьей эры. Пакт, подразумевающий под собой — отказ от суверенности всех государств мира. Переход от автономности к единому общему правительству. В дальнейшем, в него были внесены поправки об острой необходимости генной модификации всех людей на планете с помощью алгоритмической машины Провиданс.
Глава 73. Марионетка
КЛАУД ДЮБОН
***
До суда над Джошуа остались считаные часы. Я чувствовал напряжение прямо в воздухе, обстановка накалялась. Жители нашего Муравейника жаждали хлеба и зрелищ, каждый из них с удовольствием распял бы Джошуа собственноручно. Да, я ненавидел Джошуа за то, что он сделал, но почему н душе так скребли кошки? Наверное, совесть шептала мне, что младший генерал не виноват в том, что с ним произошло. Он потерял при вторжении своего родного человека, по его вине погибли сотни. Он нуждается в искуплении, в исповеди, а для этого, он должен пройти через боль, которую сотворил своими же руками. Как же мне поступить?
В тяжелых раздумьях я вошел в кабинет Четырнадцатой.
— Асдис, где Джошуа? — сходу спросил я.
Дочь марла Ингара не спешила с ответом. Когда она посмотрела на меня, вид ее был серьезным, брови задумчиво сведены на переносице. От привычного ребячества не осталось и следа.
— Внизу, в боксе, где еще… — грубо ответила она.
Не понимая причины ее недовольства, я продолжил свой допрос:
— Ты узнала что ни будь? Как проходит процесс его выздоровления?
— Никак.
Я встрепыхнулся.
— Что ты имеешь ввиду? Ты же сказала, что препарат, который находился в крови Мел, смог его вылечить. Поэтому ты без настроения?
— Эта задача не решаема! Не решаема понимаешь?! Максимум, чего я добилась, это привести его на некоторое время в чувства. Я не исключала возможность того, что это полноценно излечит его, но у меня не вышло! Все же, вирус проникает в клетки навсегда…, как оказалось.
— Значит…, ему не помочь?
— Нет. Пока я делаю ему капельницы с препаратом из сыворотки, он будет в сознании, но ее уже осталось совсем мало, препарата в крови Мел было совсем немного, он полностью вышел из ее организма за 51 час. Так что, я посчитала нужным потратить ее на тех двух ребят, которым хотя бы можно помочь. Смысл тратить ее на Джошуа, если это временная мера?
— Так двум другим удалось помочь?
— Им да, потому что вирус находился в латентной форме, не начал проникать в организм.
— Ну, хоть так. Сегодня над Джошуа будет суд. Когда ты в последний раз проводила ему курс терапии?
— Позавчера… Он пока что более-менее стабилен, но сильный стресс сразу спровоцирует негативный прогресс его «болячки».
— Понял, — сказал я, намереваясь уйти. — В таком случае, я хотел бы попросить тебя…, сделать ему последнюю капельницу сегодня. Его право быть в полном сознании на суде. Он был хорошим человеком, до тех пор, пока это несчастье не свалилось на его голову. И это моя дань уважения прежнему Джошуа.
— Сентиментальные глупости, расточительство ценного препарата! Я могла бы его оставить для изучения, ты хоть знаешь, какую пользу он может принести науке?
— Не во всем надо видеть расчет, Асдис. Иногда надо просто оставаться человеком.
Четырнадцатая недовольно фыркнула. В комнате повисла непроницаемая тишина. Взгляд девушки прожигал меня насквозь, но моя воля была непоколебима.
— Ладно! Ладно… лааадно, — без умолку бубнила она, встала и подошла к витрине с кучей разных колбочек. Открыла морозильный отсек и вытащила оттуда пластиковую загерметизированную колбу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Я грустно улыбнулся и протянул руку.
Асидис вскинула к моему лицу руку и начала махать указательным пальцем перед лицом.
— Не торопись, искорка. Тут осталось совсем мало! Я должна долечить двух других ребят! Все что останется, дам тебе. Капельница не понадобится, поставишь ему перед судом инъекцию, на день ему хватит.
— Спасибо, — тихо произнес я.
Я развернулся, чтобы выйти. Почти закрыв за собой дверь, услышал:
— Хороший ты человек, Дюбон…
__________________
Я направился на самый нижний этаж исследовательского центра. Кивнув двум постовым, прошел внутрь бокса.
Джошуа, сидел, уставившись в одну точку. Когда он услышал мои шаги, то как-то чересчур вяло, повернул голову.
— Воспрянем, генерал, — голос звучал слабо.
Я не произнес ему ответное приветствие. Он потерял право военного благословления. По его взгляду я понял, что он и сам осознавал это. Пока еще…осознавал. Он лишь задумчиво кивнул и вновь уставился в одну точку.
Я подошел к нему. Когда оголил запястье, он не сопротивлялся. Уж как ставить инъекции, я знал лучше любого. Когда с делом было покончено, отошел на дистанцию, облокотился о стену и, скрестив руки на груди, стал ждать.
Прошло минут двадцать, прежде чем Джошуа заговорил.
— Дадите сигарету, генерал?
Тоскливо подумав о том, что в Гипфеле приходится курить синтетику, я полез в карман, и протянул Джошуа пачку.
Он невероятно медлительно вытянул сигарету, я прикурил ему. Когда пламя начало распаляться, он затянулся, откашлялся и отбросил голову на белую стену.
— После диверсии в Кузню, я иногда чувствовал, что со мной что-то не так.
Одно ясно наверняка — препарат начал действовать.
— Что ты имеешь ввиду? — сказал я, тоже закурил и, щурясь от дыма, посмотрел на Джошуа.
— Это сейчас я понимаю, что это. Тогда мне казалось это чем-то… необъяснимым. Мне снились кошмары, каждую ночь. Такие жуткие, будто я убегаю от тьмы, она как нечто живое, нечто физическое преследовала меня. Я списывал все на усталость, даже подумывал попроситься в отпуск на недельку-вторую, — он горько хмыкнул, и, сделав крепкую затяжку, закрыл глаза и продолжил. — Потом ночные кошмары перешли на явь. Мне казалось, что мелькали тени, силуэты людей, я наведался в наш лазарет, те отправили меня к психотерапевту. Тот сказал, что я получил сильный стресс во время последнего задания, прописал сильные успокоительные. Вроде полегчало. Но у меня начались провалы в памяти. Я мог спросить что-то и через минуту повторить вопрос. А тени…, тени стали мелькать еще отчетливее, более осязаемо. В голове постоянно стали крутиться цифры…, одни и те же цифры… одни и те же… — он замолчал. — Тени превратились в лица. И среди них я иногда видел лицо… Мелани.
Я вздрогнул.
– Оно было расплывчатым, нечетким. Я тогда не был с ней знаком. Но когда я увидел лицо из кошмаров вживую…, я понял, что это она. И во мне проснулась неимоверная тяга к ней. Я хотел узнать ее поближе… может это был и не я сам. Знаешь, как страшно…, как неописуемо страшно знать…, что… в твоей голове есть что-то чужое, инородное. И это что-то… подкидывает тебе идеи и мысли, навязчивые идеи и ты не можешь их отличить от своих. Мне сказали, что я сливал информацию…, но я не помню как делал это, клянусь! Я помню Мелани…, помню ее как ту, к которой испытывал неимоверную тягу, симпатию, и как ту, что я жаждал узнать. Узнать о ней все. И я не знаю…, что из этого было настоящим, подлинным. — он заплакал. — Я ненавижу себя за то…, что сделал…, ненавижу… — сдавленно, сипло произнес он.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Я долго молчал, и наконец, собравшись с мыслями, произнес.
— Я всегда за то, чтобы поступали справедливо. Я могу попросить Асдис, чтобы она выступала в твою защиту, показала то, что ты действовал под влиянием генного, доселе неизвестного оружия конфедерации, но…, Джошуа…, как бы там ни было… ты не поправишься уже никогда. То, что сидит в тебе неизлечимо. И оно опять начнет прогрессировать, когда именно — не знаю, через час через месяц…, понятия не имею, но исход будет один.